«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Пожалуй, сегодня я не буду, вопреки обыкновению, сетовать на то, что фильм, о котором пойдет речь, совсем-де забыт и за пределами Финляндии неизвестен, да и в самой-то Финляндии известен только историкам кино. Может, по гамбургскому счёту, оно и правильно; может, ничего такого изумительно выдающегося в нем и нет. Зато с исторической точки зрения он настолько любопытен, а то и важен, что никакой гамбургский счет не отменит необходимости время от времени показывать его тем, кому интересна история кинематографа.
Финское немое кино — само по себе малоизвестный феномен, и не от лености или скупости финских архивистов; игровых полнометражных фильмов от него сохранилось, насколько мне известно, пара дюжин. Отчасти мне доводилось уже касаться этой темы — на самой-самой первой встрече этого цикла, больше двух лет назад, когда я показывал «Беспокойную кровь» Теуво Тулио; хоть сам фильм был 1946 года, но и Тулио, и его закадычный друг Валентин Ваала начинали работать в кино именно в конце немой эпохи. Они-то как раз делали фильмы (и тогда, и позже), чью изобретательность и энергию впору было судить отнюдь не по национальным меркам, а куда шире. Молодые, увлеченные, амбициозные энтузиасты; богемная элита, так сказать. На фоне их ярких, броских, вызывающих фильмов сделанное в кинематографе фон Хартманом и разглядишь-то не сразу.
Фон Хартман — довольно редкий (пусть и не единственный) в истории пример режиссера, который приходит в кино не просто не в юные годы, не просто не из какой-нибудь сопредельной области (то есть из какого-нибудь другого искусства), но и вовсе — из армии. Карл фон Хартман, если смотреть на его жизнь в целом, — в первую очередь военный. Причем сделавший очень неплохую карьеру, намного более интересную и насыщенную, нежели его творческий путь.
В отличие от других режиссеров-«фонов», будь то фон Штрогейм или вообще фон Триер, фон Хартман — «фон» настоящий и принадлежит к весьма старинному финско-шведскому дворянскому роду. Первое образование он получил ещё вполне мирное, по сельскохозяйственной части. Но год рождения у него 1897-ой, так что воинский опыт ему предначертан: в 1918-м году он идёт в армию, именно — в кавалерию, и попадает в очень славный драгунский полк, Второй, где постепенно продвигается от одного звания к другому. Элитный, можно сказать, полк. Не только на родине действует, где то гражданская война, то междоусобная, после распада империи, — но и, к примеру, в Персидском заливе. Не каждого, знаете ли, финского драгуна туда пошлют.
Бывал ли там лично фон Хартман или как-то разминулся с ближневосточной экспедицией, о том мне неизвестно; летом 1919 года он уже выходит в отставку в унтер-офицерской должности, в 1921-м — едет в Италию доучиваться в военную академию до офицерского патента, а затем возвращается и пару лет преспокойно живёт в родительском доме в чине отставного капитана. Поди плохо. Но он молод, он не очень понимает, чем он хочет заниматься в жизни, вообще — хочет ли хоть чем-нибудь; одним словом, спокойствие заканчивается, начинается хандра и маета. По мнению его родителей, подобная нерешительность юному дворянину не подобает, попросту сказать — поперек горла им его шатания да метания, и они принимают довольно радикальное решение — отправить сына в Америку. Не просто дать ему «соприкоснуться» с реальной жизнью, а перебросить на другую сторону земного шара, с минимальной поддержкой из родительского дома, чтоб он там пообтесался, пребывая с этой самой реальной жизнью в самом что ни на есть непосредственном контакте.
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Попав в Америку в 1925 году, фон Хартман, строго согласно американским представлениям о «школе жизни», пробует и сменяет несколько специальностей, перебираясь из одного места в другое, пока наконец, года через полтора-два, не доезжает до Лос-Анджелеса. А там как раз сущий расцвет кинематографа, даже по лос-анджелесским меркам, там один за одним выпускаются на экраны последние шедевры немой эпохи — и еще там только что, после «Большого парада» Кинга Видора, воцарилась большая мода на фильмы на тему Первой мировой. Америка же, конечно, и сама в Первой мировой участвовала, так что в местных ребятах, понюхавших пороху и иприту на европейских полях, вроде бы недостатка нет, — но всё же в особо ответственных случаях в Голливуде предпочитают прибегать к помощи военных специалистов из Европы. А тут как раз некий капитан фон Хартман приехал. Экая удача.
Судя по всему, фон Хартман попадает в киноиндустрию по совершенной случайности; буквально — «просто мимо проходил». Но так уж складывается, что мимо проходивший фон Хартман назначается военным консультантом не куда-нибудь, а на фильм Уильяма Уэллмана «Крылья». Тот, что вскоре получит первого в истории «Оскара» за лучший фильм. Тот, в котором сцены воздушных боев останутся непревзойдёнными на протяжении, без преувеличения, нескольких десятилетий. С точки зрения голливудских карьерных нормативов участие в работе над таким проектом — верная гарантия: обрывать телефон тебе будут, как минимум, год.
И правда: после «Крыльев» фон Хартман нарасхват. Он снимается еще в нескольких фильмах в эпизодических ролях военных — в частности, в «Свадебном марше» фон Штрогейма и в «Ангелах ада» Говарда Хьюза. Но не то он наконец-то почувствовал, что понял, чем хочет заниматься на самом деле, и уверился в своих силах, не то в буйной и сумасбродной Америке ему, гордому финскому дворянину, не очень комфортно, — только в 1929 году Карл фон Хартман возвращается в Финляндию. С очень определённым планом на жизнь: он будет снимать кино.
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Понятно, что финская кинематография, в целом глубоко провинциальная, принимает человека с голливудской выучкой с распростёртыми объятиями. Фильм, который вы сегодня увидите, «Высшая победа» — это режиссёрский дебют фон Хартмана, и снимает он его в чрезвычайно свободных финансовых условиях. Все ресурсы, какие ни на есть у финской киноиндустрии, в полном его распоряжении; с голливудскими, конечно, не сравнить, но и сама по себе полная творческая свобода тоже ведь дорогого стоит.
Впрочем, до самых последних эпизодов фильма, когда в кадре замелькает самолетик, вы вправе недоумевать: а при чем тут, собственно, военное прошлое фон Хартмана — и как капитана в отставке, и как киноконсультанта. Потому что, судя по фильму, фон Хартман учился не столько у Уэллмана или Хьюза, сколько у фон Штрогейма. Это касается и проработки персонажей: главную роль, барона фон Хагена, играет он сам — и квитается с принятыми на родине фанабериями, из-за которых его когда-то в Америку сослали, конечно, с меньшей отвязностью, чем это делал фон Штрогейм в «Свадебном марше», но тоже, мягко говоря, без лицеприятия. Это же касается и кинематографической техники: таких проездов камеры и даже таких портретных планов еще не знала не то что финская, а, пожалуй, и вообще скандинавская. О финской-то что и толковать; если бы не дебютанты Ваала да фон Хартман, она в конце 20-х годов находилась бы в совсем плачевном положении. Как и норвежская кинематография, финская на всем протяжении немой эпохи пребывала в тени шведской и датской; «в тени» — в том сугубо кинематографическом смысле, который означает «под влиянием». Но датская кинематография начала увядать уже к концу 10-х годов, шведская — в середине 20-х, и без этой культурной подпитки от соседей и финская, и норвежская к концу 20-х погружаются не просто в провинциальность, а в провинциальность дремучую. Как и положено «малым народам», они, разумеется, «продают» свой фольклор; едва ли не самый распространённый жанр в финском кино 20-х — деревенский хоррор: про ведьмаков, оборотней и прочую отечественную нечисть. Еще они, разумеется, «продают» свои пейзажи; навскидку и не припомнишь финский немой фильм, где действие бы происходило летом, — ведь нужны снега, следы санных полозьев меж сугробов, бревенчатые срубы, девственные леса, озера… Как сейчас говорится, «вот это вот все».
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Фон Хартман аккуратно отдаст дань этим аутентично-местечковым пейзажам. В «Высшей победе» вас ждёт полный комплект: и бревенчатые срубы, и снега, и леса, — и даже полудокументальная сцена охоты на тюленей. (Если в зале есть представители «Гринписа», предупреждаю сразу: вам будет тяжело, тюлени очень милые. Пусть это и не так страшно, как охота на кроликов в «Правилах игры», но по нежным нервам бьет нешутя.) И все же дебют фон Хартмана — фильм, в котором важнее всего лоск выделки; вообще — лощеный фильм. Съемки, по большей части, интерьерные, камерность здесь от стильности, а не от бедности, пластика кадра, образованная декорациями, мизансценами и светом, проработана кропотливо. Родными же просторами автор «Высшей победы» приторговывает со вкусом, без базарной простоватости и лишь по обязанности. В общем, по-видимому, хлебнувший Голливуда фон Хартман собирается резко переменить вялый курс национального кино и обустроить внутри финской кинематографии голливудскую секцию. «Давайте попробуем работать так, как это делают большие».
После «Высшей победы» режиссёр Карл фон Хартман снимет еще один фильм — на следующий год. И все.
Приход ли звука тому виной? Или попросту оказывается, что вывезенного энтузиастом-неофитом из Голливуда, — будь то умение или желание — хватает ненадолго? Вспоминается знаменитая и безжалостная фраза, сказанная Эйзенштейном, когда он посмотрел «Светлый путь» Григория Александрова: «У Гриши кончился голливудский блокнот». Так или иначе, в начале 30-х фон Хартман иногда еще помогает — чисто технически — на чужих съемках, а затем окончательно ретируется из кинематографа и следующие года четыре живет на фамильные деньги плюс пенсию драгунского капитана в отставке… И вот тут-то в его жизни и начинается самое интересное.
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Потому что в 1936-ом в Испании разражается Гражданская война, и капитан фон Хартман немедленно отправляется туда воевать — на стороне Франко. И делает это, безо всякой иронии говоря, так успешно, что быстро становится командиром батальона. Заодно осваивая — хотя кавалерия в тех краях все еще в чести — и авиационную технику (это ему после «Крыльев» несложно), и танковую. В конце 1937-го он возвращается в Финляндию, уже в чине майора; не то чтобы ему не понравилось в Испании или на войне, но у него личная трагедия: молодая, нежно любимая жена умирает от скоротечной болезни. Фон Хартман вновь запирается в родительском доме — однако 30-е засидеться не дадут, начинается Зимняя война, фон Хартман опять в строю, и он уже подполковник, и опять — сплошные успехи: что на Зимней войне, что на Второй мировой, — и он быстро-быстро продвигается вверх по военной лестнице, пока, наконец, в 1943-м… Мы доподлинно не знаем, что там случилось. В документах, сопровождающих увольнение Карла фон Хартмана из вооруженных сил, значится официальная формулировка: «слабая политическая подготовка». Можно лишь гадать, что это значит. По-видимому, финско-шведский дворянин был не вполне доволен тем, что ему приходится воевать на благо спятившего ефрейтора. И его недовольство оказалось слишком уж заметно.
Никаких дополнительных карательных санкций к нему, впрочем, не применяют; напротив — отправляют в его любимую Испанию военным атташе при финском посольстве. Там он себе и живет, год за годом, тихо и спокойно. После Второй мировой войны еще несколько раз съездив на родину, в 1954-м Карл фон Хартман окончательно переселяется в Мадрид, — где мирно скончается в возрасте 90 лет в 1987 году. И я отчего-то сомневаюсь, что на склоне лет он часто вспоминал, как когда-то принимал участие в съемках первого оскароносного фильма и как потом даже сам в родной Финляндии поставил пару фильмов.
…Вот такой человек — не знаю, смог ли я сделать его для вас хоть отчасти понятным, — снял фильм «Высшая победа», который вы сейчас увидите. Он сделал его в те годы, которые можно считать скорее исключением из его, в общем-то, совсем неартистической биографии. В тот краткий период своей жизни он словно бы существовал в некоем драйве: оказывается, он, Карл фон Хартман, может ставить фильмы; оказывается, ему есть, что сказать, и есть, как построить кадр; оказывается, он понимает про это больше, чем кто бы то ни было из окружающих… Драйв этот продлился года три-четыре и испарился так же внезапно, как и возник. Тем интереснее посмотреть, что же может поставить полулюбитель, чья органика и интересы лежат в совершенной другой области, если просто за год подзарядится, как из розетки, от голливудской лихорадки Золотого века и — пусть ненадолго — обретет дар получать удовольствие от владения ремеслом.
