Борис Нелепо

28 / 05 / 2014

Канны-2014: Годар говорит «нет»

«Все в мире имеет свое обозначение. Было бы лучше для нас и для нашего сознания, если бы в мире было поменьше слов. Не надо воображать, что, когда произносишь то или иное слово или слышишь его, что-нибудь проясняется». — Элис Эллисон в романе Альфреда Дёблина «Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу».

СЕАНС – 61

Сначала мы видим корабль, как в «Социализме». Или как у Джека Лондона, который описал свое путешествие по южной части Тихого океана на парусном «Снарке» сто лет назад. Писать про Годара очень сложно. Первый просмотр: лавина образов, взрыв пиксельных изображений, кадры из старых фильмов, наплывающие друг на друга титры, жонглирование цитатами, закадровый голос, нелинейное повествование. Подобрать ключи не получается, но красота этого недоступного мира ошеломляет. Второй просмотр: разрозненные фрагменты вдруг собираются в гармоничную картину, где все на своем месте. Нужен третий сеанс, но в Канне столько раз Годара не показывают.

JLG написал от руки поэтический синопсис, он пригодится при первой встрече с «Прощанием с языком». Замужняя женщина встречает мужчину, они любят друг друга, спорят, дерутся, собака бродит между городом и деревней, сменяются времена года, мужчина и женщина встречаются снова, между ними — пес, бывший муж все разрушает, от человеческой расы мы переходим к метафоре. В фильме примерно так все и происходит; правда, возникает не одна пара, а, кажется, две, даже три, если принять в расчет краткое появление писательницы Мэри Шелли. Но зачем рассказывать сложные истории просто, если куда интереснее усложнить до предела простую историю? И бывают ли вообще простые истории? Альфред Дёблин в своем последнем романе «Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу» тоже обращался ко всей истории человеческой культуры, чтобы написать всего лишь об одной семье.

Солдат Эдвард Эллисон — главный герой книги Дёблина — возвращается домой изувеченным после нападения японских летчиков-камикадзе. Нескончаемость вечера после войны. Эдвард способен только вопрошать, он требует правды. Так и в «Прощании с языком» почти не говорят, но все время задают вопросы. Что такое человек, дом, война? Что делать с телами, если война закончилась; ведь только для них война закончилась? Готово ли общество смириться с убийством, чтобы искоренить безработицу? В чем заключается разница между идеей и метафорой? Людям так сложно говорить, им нужны переводчики, но что может сделать переводчик, если индейцы называют мир лесом, а в русском языке слово «камера» означает тюрьму. Главное правило кинематографа Годара — никогда не изрекать истины, не верить догмам, он вопрошающий режиссер. Девушка из «Прощания с языком» рассказывает о еврейском мальчике перед входом в газовую камеру. Он спросил свою мать: «Почему?», а немецкий офицер прокричал в ответ: «Никаких почему!».

Успех Гитлера тоже объясняется словами: «Он не придумал ничего нового, но сделал все, что говорил». Годар использует титр: «Я ищу бедность в языке». Героиня фильма дважды произносит реплику Антигоны из пьесы Жана Ануя: «Я пришла, чтобы сказать нет и умереть». Первое прощание с языком: кино начинается заключительной строчкой «Воспитания чувств» Гюстава Флобера: «Лучшее, что было у нас в жизни! — согласился Делорье»; на экране мелькает надпись adieu. Похожий титр — «лучшие годы нашей жизни» — использовался Годаром в его краткой истории прошлого столетия «О происхождении XXI века». Второе прощание с языком: букинист распродает старые книги на развале. Том Достоевского, Эзра Паунд, «Архипелаг ГУЛАГ». Покупатели гуглят на айфонах фотографии Солженицына. Лаконичная сцена длиной в минуту, язвительная зарисовка окружающего нас мира. Жан-Люк Годар остается самым современным режиссером в мире. Удивительно, как еще до появления интернета и соцсетей он в своих коллажных картинах предугадал рассеянное сознание сегодняшнего человека: обложки вместо книг, цитаты вместо текста. Всего одним кадром Годар точнее всех высказывается и о месте кинематографа сегодня: два пустых стула перед включенным телевизором, помехи, белый шум.

Подзаголовок книги Солженицына — «опыт художественного исследования». В «Прощании с языком» Годар вдохновляется тридцатью авторами, среди них — Джозеф Конрад, Беккет, Арагон, Бланшо, Аполлинер, Бадью, Фолкнер, Гюго. В приводимый на финальных титрах список этих привычных для режиссера фамилий затесалось имя Анн-Мари Мьевиль, спутницы и соавтора Годара на протяжении почти трех десятилетий. Мне не удалось установить точно, что именно он цитирует — может быть, ее фильмы; а, возможно, ее реплики отданы девушке из влюбленной пары. В любом случае завораживает то, как Годар снова уравнивает настоящих людей и вымышленных персонажей, Анн-Мари Мьевиль и Антигону. В «Истории(ях) кино» он показывал ее портрет рядом с фотографиями Симоны Вейль, Камиллы Клодель и Ханны Арендт. «Прощание с языком» — хвала любви, здесь чувствуются отголоски грустной личной истории. Юноша и девушка заводят пса по имени Рокси Мьевиль, это собака самого Годара.

Любовь как встреча двух рук, любить других — это действие. Напротив решетки стоит главная героиня, держась рукой за прутья. Вдруг появляется рука мужчины: «Я к вашим услугам!». Этот кадр похож на сцену с морем, увиденным через колючую проволоку в «Социализме», — Годар взял то изображение из «Средиземноморья» Жана-Даниэля Полле. В «Социализме» — невозможность снимать Палестину; здесь — попытка показать любовь? В скольких фильмах Годара мы смотрели на человеческие руки? «Прощание с языком» ближе всего к главе 4А одной из главных работ Годара — «История(и) кино». В этой части он цитирует эссе швейцарского писателя Дени де Ружмона «Думать руками». «Корнем слова манифест (le manifeste) является рука (la main)». Оттуда же: «Вытянутая рука — это не задрапированное чувство — идеал, проходящий мимо жертв разбойников по пути в Иерихон».

Любопытно, что экспериментальный режиссер Натаниэль Дорски в своей лекции-книге Devotional Cinema начинает разговор о красоте нашего мира и, следовательно, кинематографа через размышления о гармонии устройства руки. В «Прощании с языком» непросто разглядеть лица героев, зато мы все время видим крупные планы рук — их моют, ими рисуют, ими играют на пианино; Мари Шелли пишет от руки «Франкенштейна»; окровавленные руки сцепляются после убийства.

Седьмой фильм «Истории(й) кино», глава 4А, называется «Контроль над вселенной» и посвящен Альфреду Хичкоку. Он совершил то, «что не удалось Цезарю, Гитлеру и Наполеону: установил контроль над миром». В «Прощании с языком» Годар снова возвращается к Хичкоку, чтобы поставить вопрос не только о концепциях, идеях и метафорах, но о самом киноизображении. Известно, что режиссер снимал «Психоз» в ч/б, поскольку ярко-красная кровь на белом кафеле ванной ему казалась безвкусной. Годар в своем новом фильме несколько раз воспроизводит знаменитую сцену в душе в цвете; минус еще одна догма. Он продолжает многолетний диалог с Жаном Кокто. Герои «Прощания с языком» подходят к зеркалу и смотрят в него: «Нас уже не двое, а четверо». Цитируя «Орфея», где зеркала были дверьми, через которые смерть приходит и уходит, Годар заключил, что кино — это правда 24 кадра в секунду. Но и это больше не так. В заключительных титрах приведен не только перечень писателей и композиторов, но и всех камер, на которые снимался фильм, с указанием количества кадров в секунду — от 15 на Go Pro до 30 на Flip Flop.

Кинематограф отличается от зеркала тем, что впервые позволяет человеку увидеть себя таким, каким его видят другие — «Я хочу знать, что думают другие, а не что думаю я» — произносит героиня картины. Революционная новизна «Прощания с языком» излагается в зачитываемых в фильме словах Клода Моне: «Рисовать не то, что мы видим, поскольку не видим ничего, но рисовать то, что мы не видим». Жан-Люк Годар впервые воспользовался 3D в прошлом году в коротком метре «Три бедствия» из альманаха «3×3D». Такого мы в кино еще никогда не видели: он не только проецирует в разные глаза разные объемные изображения, но пытается создать те образы, которые мы не способны увидеть в настоящей жизни. Два года назад Верена Паравель и Люсьен Кастен-Тэйлор сняли один из самых обсуждаемых документальных фильмов десятилетия — «Левиафан», где поставили перед собой похожую задачу. Они оборудовали маленькими камерами Go Pro огромный рыболовецкий траулер. «Левиафан» передает изображения из другого мира: взгляд чайки, взгляд разделываемой рыбы. Еще немецкий живописец Франц Марк писал: «Разве есть для художника что-либо более таинственное, чем отражение природы в глазах зверя»? «Прощание с языком» — полемика с «Левиафаном», это попытка вообразить взгляд не безличной уравнивающей всех природы, но собаки, т.е. единственного существа, которое любит человека, больше чем себя. Годар цитирует Рильке, считавшего, что внутреннее мировое пространство (Weltinnenraum) могут видеть только ангелы и животные, которые — в отличие человека — не знают, что им предстоит умереть.

Каждый из авторов, к которым обращается Жан-Люк Годар, — это одна из дверей, точнее, дорога, которая обещает неповторимое путешествие по «Прощанию с языком». Но это не означает, что фильмы Годара снимаются только для интеллектуалов, распознающих цитаты. В новой картине он намеренно небрежно обращается со словами — субтитры наползают друг на друга, не все реплики сопровождаются переводом, даже список вдохновлявших его писателей в финале проскакивает так стремительно, что его невозможно прочитать. Впрочем, Годар не всегда говорил словами других. В 1998 году он уже снял одно прощание — мало кем виденное семиминутное видеописьмо «Adieu au TNS» (посмотреть его можно здесь). TNS — национальный театр Страсбурга (Théâtre nationale de Strasbourg) со своей актерской школой, где режиссер в качестве эксперимента пробовал преподавать. Он посылал студентам фотографии, фильмы и книги (среди них «Антигона»), но не встретил понимания; студенты были равнодушны, посчитав, что JLG давно устарел. Он отказался от образовательного проекта, результатом которого должно было стать документальное кино. «Прощание с НТС» — возможно, самая грустная, одинокая картина Годара. Он стоит перед камерой, курит сигару и поет сочиненную им печальную песенку. Прощание не со словами, но словами. «Разве было разумно верить, что в этом волшебном месте человеческая душа сможет постигнуть тайны науки лишь потому, что ваши руки в моих?»

Самая красивая фраза фильма, которая должна была бы стать девизом: «Каждый человек должен считать другого мечтателем!». Один из первых вопросов «Прощания с языком» — возможно ли создать концепцию Африки? Мечтателю это подвластно. Словно в ответ в картину включен отрывок из «Снегов Килиманджаро», экранизации одноименного рассказа Эрнеста Хемингуэя. «Килиманджаро — покрытый вечными снегами горный массив высотой в 19710 футов, как говорят, высшая точка Африки. Племя масаи называет его западный пик „Нгайэ-Нгайя“, что значит „Дом бога“. Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может».

• 

  Жан-Люк Годар

Классический вопрос Аристотеля сформулирован в «Проблемах»: «Почему люди, преуспевшие в области философии, политики, поэзии или в занятиях искусством — почему все они, по-видимому, были меланхоликами?». В финале в кадре появляется заключительная книга научно-фантастической трилогии А.Е. ван Вогта «Мир нуль-А», на французский язык переведенная как La Fin du ?. ? означает не-А, т.е. неаристотелеву логику, на ее принципах выстроил свое произведение ван Вогт, к которому Годар уже обращался в «Альфавиле» и «Силе слов». Но в «Прощании с языком» на показанной крупным планом обложке четко читается именно La Fin du A — т.е. конец Аристотеля. Может быть, это прощание с меланхолией? Наконец, последний вопрос «Прощания с языком»: «Почему Рокси так меланхоличен?». Нет, собака не грустит, — звучит ответ, — она спит и грезит о Маркизских островах — тех самых, что описывал в своей книге Джек Лондон. Долгая ночь вопросов подходит к концу.

Получать рассылку «Сеанса»

Leave this field empty if you're human:

Читайте также

• 

  Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван

• 

  Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера

• 

  Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой

• 

  Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари

• 

  Оберманекен будущего — «Господин оформитель» Олега Тепцова

• 

  Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо