Алексей Медведев
Алексей Медведев

Стать идиотом


Триеровские «идиоты» мучились парадоксом: им хотелось уничтожить мышление, подчинить свои действия животворной спонтанности. Но чем радикальнее были их провокации, тем больше в них читалось иронической рефлексии и сомнительного самолюбования. Чтобы стать идиотом, нужно было забыть обо всем и, прежде всего, о своем желании стать им, а именно это и не удавалось героям Триера.

То, над чем бились герои «Идиотов», сполна и даром дано главному герою дебютного фильма Гульшад Омаровой «Шиzа». Напрасно, кстати, одноклассники обзывают его «шизой» (в английском варианте названия — schizo). Греческое schizo означает «разделяю», «расщепляю». Но никакой раздвоенности в герое не сыщешь. Это не шизофреник, а именно что идиот в самом триеровском смысле слова — упрямый, твердый камешек, которым бьют стекла в благополучных домах.

Для тех, кто не видел, — несколько слов о сюжете. 15-летний подросток Мустафа по кличке Шиза (непрофессиональный актер, детдомовец Олжас Нусуппаев) не то чтобы трехнутый, но, по точному выражению матери, «замедленный». С подачи маминого любовника Сакуры (Эдуард Табишев) он начинает шестерить на мафию, занятую организацией подпольных боев без правил. Вдвоем они подыскивают очередного кандидата на избиение, обрекая его в худшем случае на смерть, в лучшем — на сломанный нос и нищенский гонорар. Умирающий боксер просит Мустафу передать деньги своей подруге — так Шиза знакомится с Зинкой (Ольга Ландина) и ее сыном Санжиком (Нуртай Канагат). После того как он помогает дяде Жакену (Бахытбек Баймуханбетов) выиграть на боях «американский мерседес», история поворачивает в сторону жесткого криминала, где будут и ограбление, и убийство, и тюрьма. Ну, а замедленность главного героя, как и положено в сказках, поможет ему одержать верх над умными и ушлыми.

У первого поколения казахских режиссеров, реализовавшихся в постсоветский период, было, по существу, два пути. Первый — отправиться в Москву и заняться ремеслом (как Джаник Файзиев или Тимур Бекмамбетов). Второй — снимать «этническое» кино при западном участии и получать призы международных фестивалей (как Серик Апрымов или Дарежан Омирбаев). Формально Омарова, принадлежащая уже к следующему поколению, примыкает ко второй группе. В «Шиzе», казалось бы, есть все признаки фестивального кино. Это копродукция с участием России, Казахстана, Германии и Франции, снятая живущей в Голландии казашкой. Модная экзотика сочетается с европейским качеством изображения и внятной историей. Да и приглашение фильма в престижную каннскую программу «Особый взгляд» (где пять лет назад победил Омирбаев со своим «Киллером») говорит само за себя.

Но все же что-то мешает причислить Омарову к фестивальному, «авторскому» кинематографу. «Шиzа» — это другое кино, и в достоинствах, и в недостатках. В нем чувствуется четко организованная энергия, заставляющая увидеть в авторе, помимо прочих талантов, потенциал незаурядного коммерческого режиссера (не удивлюсь, если Первый канал еще позовет Омарову снимать очередной «блокбастер»). Странно смотрится в системе авторского кино и довольно-таки аляповатый хэппи-энд, в лучшем случае способный вызвать у ценителей прекрасного лишь снисходительную улыбку, ведь по фестивальным канонам такому кино надлежит заканчиваться беспросветной драмой. Да и сама внешность главного героя, сосредоточенного паренька с обезоруживающей улыбкой, неожиданно стильно выглядящего в своей оранжевой рубашке, вельветовой курточке и актуальных кедах, ломает штампы авторского кино об изгоях и маргиналах.

Российская критика уже успела сравнить «Шиzу» с «Братом» и «Сестрами» (Омарова была соавтором сценария режиссерского дебюта Бодрова-младшего). Пожалуй, главное основание для такого сближения — столь редкая для нашего кино органика главных героев. Но не забудем и о различиях. Герои «Брата» и «Сестер» боролись с предлагаемыми обстоятельствами, герой «Шиzы» их просто не замечает. Ему все божья роса: и кровь, и деньги, и сума, и тюрьма. В трудных ситуациях он выбирает единственно правильное решение с безошибочностью лунатика, идущего по канату. Он ни от кого не зависит. Ему никто не нужен, кроме тех, кого он выбирает для себя сам.

Может быть, уместнее сопоставить «Шиzу» с «Возвращением» Андрея Звягинцева. И не только потому, что сюжетом обоих фильмов стала история взросления, инициации. И Звягинцев, и Омарова остранняют поэтику авторского кино с помощью жанровых приемов: один работает с элементами триллера, другая — восточного боевика. И речь идет не о привычном постмодернистском смешении высокого и низкого, а о жестком и деловитом испытании на прочность — кто кого сборет. В этом противостоянии — еще один источник энергии нового кино. Именно эта энергия, на мой взгляд, и стала причиной фестивального успеха обеих картин.

Успех — по крайней мере, у подготовленной аудитории — ожидал «Шиzу» и в России. Лично для меня «Шиzа» — своего рода мечта о правильном российском кино. О том, каким оно могло бы быть, победив собственную неопрятность и расхлябанность. Тоскливое чувство безнадежности и внутреннего неудобства, с которым приступаешь к просмотру нового российского фильма, на «Шиzе» сменяется приятной эйфорией.

В фильме Омаровой много пустого пространства — не гнетущего, а легкого, живого. Это мир светло-синего неба и сухой, выбеленной ветром и солнцем степи, по которой так здорово прокатиться на мотоцикле. И даже заброшенные заводские корпуса, зернохранилища времен покоренья целины и проржавевшие портовые краны, напоминающие остовы доисторических животных, приобретают в фильме определенное благородство.

Парадокс в том, что свинцовые мерзости современной действительности в фильме присутствуют в достатке: безработица, пьянство, жестокость, обесценивание человеческой жизни и т. д. Но Омарова, жестко ограничив кругозор зрителя перспективой героя-идиота, не дает нам задуматься о судьбах мира, запрещает оценивать ситуацию со стороны и баловать себя жалостью и сочувствием. «Шиzа» начисто лишена сентиментальности, как она определяется в одном из рассказов Сэлинджера: «Это когда ты испытываешь к живому существу больше сочувствия, чем сам Господь Бог». В этом грехе Омарову упрекнуть нельзя. Но и закрывать глаза на реальность она тоже не собирается.

Реальность искривлена. Холодильник в кабинете доктора (блистательное камео Виктора Сухорукова), где должны храниться лекарства, отведен под «домашнюю сметану и яйца» — скромные подношения сельских жителей. Мальчик играет в машинки в камере предварительного заключения. «Работа», на которую каждодневно ходит дядя героя, оборачивается воровством и сдачей на металлолом обесточенных электропроводов. И даже «счастливый финал», приклеенный к фильму по настоянию продюсера и соавтора сценария Бодрова-старшего, трещит по всем швам. Ну что хорошего, скажите на милость, может ожидать союз деревенского дурачка с матерью-одиночкой в два раза его старше?

Реальность искривлена. И есть только одна возможность продолжать жить, не обращая на это внимания: стать идиотом. Не думать и действовать, как подскажет сердце. И тогда все простится и воздастся по заслугам. Вот такой получается новый герой.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить