Глеб Борисов
Глеб Борисов

Чапаев винтовку сорвал со стены


Виктор Тихомиров и Сергей Юриздицкий на съемках фильма Чапаев-Чапаев. Реж. Виктор Тихомиров. Фото: Виктория Юриздицкая

— Ваш «Чапаев-Чапаев» — это своеобразный опыт полуподпольного кино. С чего началась затея делать фильм, не полагаясь на традиционные механизмы киноиндустрии?

— Началось все в 1992 году, когда я снял на студии у Германа фильм «Трава и вода», который поездил по фестивалям, попал в список лучших картин 1918-1998 годов, ну и прочее. И тут всеобщий обвал кино. Как-то сама собой выработалась производственная схема: начинал что-то снимать на свои деньги, а потом с отснятым материалом приходил, к примеру, на ЛенДок и предлагал фильм доделать. Обычно картины поддерживали. В результате я так незаметно сделал тринадцать фильмов, «Чапаев-Чапаев» будет четыренадцатый.

— А конкретно с «Чапаевым» как было?

— Было так, что я написал повесть «Золото на ветру», где разные авантюры, всадники в заломленных папахах, и прочие отзвуки мальчишества. Чапаев застрял в голове, как и у всего советского народа, и я не смог его обойти. Сочинял параллельно сценарий и книгу, решая в литературе и некоторые постановочные моменты. Закончил книгу, начал предлагать знакомым великим продюсерам, с которыми вижусь в обычной жизни, на днях рождениях и так далее. Все они отвечали похоже, мол, завтра же прочту, но вообще кино дело убыточное, нечего и браться. А тут еще так совпало, что мы с Юфитом купили вместе камеру, да плюс перманентный кризис, полно безработных актеров , да приятели среди звезд. И главное, я сам уже так ясно видел будущую картину, что решил: сниму хоть один день на свои, а там дальше видно будет. И тут же стали слетаться ангелы: сначала моя бывшая ученица Вика Логинова пообещала мне миллион рублей, одноклассница соколовская подкинула средств, Сергей Юриздицкий, с которым мы прежде снимали картину про Полину Осетинскую, согласился бесплатно помочь. А потом у меня в мастерской появился Вячеслав Заренков, директор ЛенСпецСМУ, с которым мы прежде сделали совместно две полезные книги как-то очень проникся идеей и тратит теперь на фильм личные средства. А поскольку это вид искусства безусловно затратный, то я искренне считаю и повсюду говорю: «Чапаев-Чапаев» — фильм Тихомирова и Заренкова. На подготовительном этапе также очень помогла нам Наталья Иванова, руководитель «Хорошо Продакшн» (Москва). Она, правда, меня склоняет к сугубо профессиональным действиям, а мне удобнее работать партизанскими методами. Ну и самому то и дело приходится вкладываться с проданных картин. Живопись я не бросаю, и это дает мне необходимую независимость от кинопрофессии. Мало того, я имею уникальную и законную возможность вводить живопись в кино. по моим наблюдениями, иногда неподвижная хорошо снятая картина на экране убедительнее и выразительнее подвижного сложнопостановочного кадра. И живопись дополнительно раскрывается зрителю.

Съемки фильма Чапаев-Чапаев. Реж. Виктор Тихомиров. Фото: Виктория Юриздицкая

— «Чапаев» напоминает истории из девяностых: собрались друзья и ну кино делать…

— Ну, что-то вроде. Все актеры, включая звезд, действительно работали бесплатно, Юриздицкому я только дорогу разок оплатил. Музыканты и композитолры жертвуют свои произведения. И никто мне ничего не диктует. Надеюсь, постепенно у нас рождается такое произведение именно «свободного искусства». При этом сам съемочный процесс проходит профессионально,с участиемвсех необходимых служб, поэтому денег надо много. Нужно делать хорошо, не боясь отступать от профессиональных лекал. «Энтузиазм масс» никто не отменял. Каждый участник должен быть увлечен работой, хотеть доделать этот фильм. Из такого массового желания рождается взаимопомощь и порой счастливые случайности: например, в первый день съемок за 20 минут до начала мне прислали в подарок чапаевскую бурку. Создание большинства костюмов легло на мою дочь и ее бескорыстный творческий коллектив Angels at home, она же снялась в одной из ролей. Можно сказать: «развел семейственность». Другое дело — сложности с координированием, когда у всех разные графики и люди, не связанные формально, не вдруг отрываются от своих важных дел. Съемки, может, и не растянулись бы на три года, если бы не это. Собрать трех актеров — практически невозможно. Охлобыстин за эти годы стал так востребован, что лето мы вынуждены были снимать зимой: я специально нарисовал четыре 6-метровых летних декорации. Правда, Юриздицкий оказался этим ходом страшно доволен, уговаривает следующую картину только так и снимать.

Съемки фильма Чапаев-Чапаев. Реж. Виктор Тихомиров. Фото: Надежда Тихомирова

— Зачем Вам было переиначивать великий советский киномиф: делать из Петьки девушку, топить вместо Чапаева Анку и прочее?

— Проще прямо обвинить меня в эксплуатации мифа. Но это право каждого сочинителя, вопрос лишь в качестве результата. необходима творческая уверенность. Я, конечно, рискую. Это похоже на намеренный диссонанс в музыкальном произведении. Все прекрасно знают, кто такой Петька, и вдруг раз — а это совсем и не Петька… И задремавший зритель тут же проснулся. Увидев девушку, переодетую мужчиной, он тут же вспоминает и «Гусарскую балладу», и «кавалерист-девицу» Дурову, «женский батальон», оборонявший Зимний. Скорее это развитие и продолжение мифа, с некоторой оглядкой на традицию. К примеру, у меня в фильме есть такой мистический персонаж — Пиджак с розами. Тут сразу всплывают в памяти и «Красная свитка» у Гоголя, и «Красное домино» Андрея Белого. Еще о одном раннем рассказе у меня описан «Малиновый пиджак», оттуда он и явился.

Я себя все время ставлю на место зрителя или читателя: что было бы мне самому интересно? Во мне жив мальчик одиннадцати лет, который зачитывался Гоголем и одновременно книжками про шпионов. Я и нигу «Чапаев-Чапаев» в издательстве «Амфора» оформил, как томик из серии «Библиотека военных приключений», выходившей в пятидесятые годы. Тогда это была самое желанное чтение для любого мальчишки. Я как читатель хочу читать и перечитывать свои сочинения, и как зритель смотреть и пересматривать свои фильмы.

Съемки фильма Чапаев-Чапаев. Реж. Виктор Тихомиров. Фото: Виктория Юриздицкая

— Если судить по книжке, то вы играете на территории двух жанров: народный сказ в том, что касается истории самого Чапаева, и второй пласт — пародия на советский детектив.

— Возможно. Но, видишь ли, влияний-то очень много: от Гоголя до Платонова и Булгакова. Я тут работаю как аккумулятор, впитавший в себя множество книг. Мы были последним счастливым поколением, которое выросло без телевизора, в лучшем случае, с радио, и потому читали абсолютно все, что попадало в руки и запоем. Даже помню, как в детстве в школах обсуждалось, что читать запоем вредно — не успеваешь проанализировать материал. А я приходил домой, клал перед собой кусковой сахар, грыз его и читал — по четыре часа в день точно. Если книга нравилась, я ее заканчивал, переворачивал и начинал по новой с первой страницы. А когда меня забирали в армию, страшно огорчался, что на свободное время там предусмотрен только час в день. То есть на три часа меньше, чем я привык читать. Теперь я понимаю, что такое чтение было очень важным, все прочитанное осело и впиталось.

Я не очень люблю термин «постмодернизм». Ведь сам прием, когда нарушаются границы, далеко не нов. Взять Андрея Рублева, нарисовавшего ангела в круге, но пятка этого ангела вылезает за границу круга. В искусстве нужно время от времени освежать восприятие, сбивать с ритма, размешивать застоявшееся болото. Но и о традициях забывать нельзя — плода не будет. Сергей Курехин однажды играл фортепианный концерт в Финляндии, взял вдруг посередине произведения заблеял, полез под рояль, прочитал сказку, а потом вылез и продолжил виртуозно играть. Едва ли этот поступок был совершен в рамках какого-то направления или стиля. Зато, совершенно уверен, никто в зале на концерте так ни разу и не зевнул.

Съемки фильма Чапаев-Чапаев. Реж. Виктор Тихомиров. Фото: Виктория Юриздицкая

— Чапаев — это, по сути, советский миф в мифе: образ сначала создан Фурмановым на бумаге, потом докручен в фильме Васильевых. На кого вы ориентировались: на литературного Чапая или персонажа, сыгранного актером Бабочкиным?

— Я за Фурманова раза три принимался, но дальше пяти страниц так и не продвинулся. Такой язык. (Хотя, вообще, Чапаев — персонаж удивительный: с одной стороны, был верующим и чуть ли не на священника учился, с другой, герой Первой мировой с полным бантом Георгиевских крестов на груди…)

Для меня, конечно, в первую очередь, важен именно фильм братьев Васильевых, который бессознательно у всех нас в голове существует как реальность. В этой картине есть гипнотический эффект, ОТ некоей истерии, когда главный герой впадает в экстатическое состояние. Это завораживало зрителя, особенно, простого человека из народа. А усиливала этот эффект щемящая музыка Гавриила Попова, которая стоит в картине, на первый взгляд, совершенно невпопад, и, при этом, за душу берет. А ведь надо понимать, что картина снята в 1934-м году, то есть еще 20 лет тому назад царь правил, был совсем другой мир. И зритель мог подумать: если что и плохо, так это ему лично не повезло, а, вообще-то, все хорошо. Это и был тот эффект, которого добивались большевики. Положительный пример всегда имеет созидательное свойство: он излечивает человека, придает ему сил. Мне такая позиция ближе, хотя, конечно, существует огромный массив депрессивного искусства, которое принято считать более философичным, глубоким. Но я свою скромную миссию вижу в том, чтобы обнадежить, развеселить зрителя, чтобы он приободрился, а не в могилу с надеждой глядел. Это, конечно, выставляет меня несколько поверхностным, нефилософичным автором, но я на это сознательно иду.

Съемки фильма Чапаев-Чапаев. Реж. Виктор Тихомиров. Фото: Надежда Тихомирова

— Возвращаясь к Чапаеву, чем он лично Вас так влечет? Это ж герой, по сути, без свойств: лихой, по простодушному мудрый, заговоренный, вот и всё, в общем.

— Да, это то, что Лев Гумилев называл пассионарностью. Чапаев — сгусток обаятельнейшей энергии, как это видно по фильму Васильевых. Правильно Шинкарев подмечает в моем небольшом фильме «Чапаев, Фурманов, Митьки»: Чапай всегда оказывается не прав в отличие от комиссара, который говорит дельные вещи. Но зато он талант, то есть от Бога и все верят его вытаращенным глазам и растопыренным усам. Как поет Гребенщиков, «кто мог знать, что он провод, пока не включили ток». Его энергия захватывает массу и тащит за собой. Стоит заметить, что, начиная с Троцкого и Ленина, включая Муссолини и Гитлера и вплоть до Жириновского публичная истерика многим кажется содержащей некую высшую истину. Она скорее резонирует с толпой, и та проникается доверием и даже любовью. На самом деле тут не обходится без демонов, которые подле талантов вьются и, в нечапаевской части картины, я это отчасти разоблачаю. Поэтому параллельно с образом собственно Чапаева, отдельно существует образ артиста, эту роль исполняющего. И, конечно, во всех частях картины — вечная тема любви.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить