Этот фильм не требует трактовки, как не требует ее автобиография. Тут возможен лишь комментарий и, конечно, личное чувство. А диапазон возможных чувствований во время хода фильма будет, думаю, примерно один и тот же. Фильм прост, ясен, скромен, полон особой душевной трепетности и, конечно, не сделает моды или направления в нашем кинематографе. Вообще, мне кажется, режиссер менее всего думал о путях и судьбах нашего синема, когда претворял в жизнь это свое лирическое киновысказывание.
«Одно хорошее стихотворение в год может написать даже телеграфист», — ядовито заметил А. П. Чехов, имея в виду подчеркнуть отличие кропотливого профессионального труда от случайно-дилетантских удач. Но, собственно говоря, какая ж беда в том, что телеграфист сочинит одно хорошее стихотворение в год? За 30–40 лет выйдет их немало, почти книга. А если «телеграфист» такой найдется не один? Вот и спасена честь поэзии!
Это рассуждение — к превратностям судьбы Виталия Каневского, человека весьма зрелых лет, снявшего, наконец, полнометражный художественный фильм. Какое нам, в сущности, дело до того, будет он еще снимать или нет (лучше бы снимал!), случайна эта удача или закономерна.
Режиссер смотрит прямо в глаза всем ужасам жизни: он не насилует материал, стремясь вдолбить в голову зрителю, как страшно, жестоко, трагично то или иное событие, человек, обстановка. Эта легкость и свобода может принадлежать только человеку, действительно и вполне пережившему настоящие жизненные испытания; так рассказывают о себе заглянувшие в бездну и постучавшие в ее дно. Пугаться и ужасаться способны городские мещане
Замечу напоследок, что одною лирической силой не объясняется удача Каневского. Верный признак того — неожиданное и очень свежее существование актеров в картине, причем многие из них, на театральной сцене однообразно пребывая, как-то потеряли оригинальность и первоначальное обаяние — а вот у Каневского они вполне хороши. Это В. Ивченко (Абрам), В. Ермолаев (директор), Е. Попова (мать), В. Кособуцкая (учительница). Стало быть, телеграфист написал свое стихотворение не зря, а может статься, он и не телеграфист вовсе.
Читайте также
-
Двери не существует. Продолжайте стучать — «Твоими глазами»
-
Как последние стали первыми
-
После бабушки — «Настоящая боль» Джесси Айзенберга
-
Высшие формы — «Неправильный коврик» Ивана Максимова
-
Роттердам-2025: «Почему загрустил, дорогой? Не надо печалиться»
-
Потому и нет его — «Балабанов. Колокольня. Реквием»