Рецензии
Фестивали

Венеция-2018: «Человек, который удивил всех» Наташи Меркуловой и Алексея Чупова


 

По широкой реке, вяло бегущей среди звенящих росой сибирских лесов и полей, вальяжно рассекает на катере задумчивый инспектор лесного хозяйства Егор (Евгений Цыганов). Завидев утлую лодченку, припаркованную к одному из берегов, Егор вдруг напрягается, швартуется и достает винтовку. Браконьеры! Матерые жулики с мертвым оленем и ружьями наперевес… Принципиальный лесник вступает в смертельную схватку с нарушителями. Хочется отмотать в назад и приглядеться: а не мелькнула ли случайно перед титрами нового фильма Алексея Чупова и Наташи Меркуловой заставка Свердловской киностудии?

Нет, не было. Хотя кто бы удивился? Так могла начинаться добротная таежная драма, снятая при Брежневе. Крепкий, немногословный, ответственный мужчина лет сорока проживает с семьей в труде и взаимопонимании. Беременная статная жена (Наталья Кудряшова), сын школьного возраста и по-стариковски ворчливый тесть (Юрий Кузнецов), благополучная деревня. По крайней мере, мужиков тут, кажется, больше баб, пьют они только по праздникам, дети в костюмчиках ходят в школу, а по улицам гоняют отары овец, и гуси на дворе кричат таким диким криком, что заслушаешься. Если какая неприятность и случается, то только потому, что председателем назначили не того парня (Павел Майков), и вот он-то никак не может добиться от районных властей, чтобы подстанцию зимой не отключали, будь она не ладна. А в остальном — тишь, да гладь. Разве что браконьерский выстрел нарушит покой, но тут, как уже сказано было выше, лесник на посту, а следствие обязательно вынесет справедливое решение, даже если противостояние закончилось членовредительством.

 

 

Есть одна загвоздка, смерть, которая, конечно, витает и над этим эдемом. Вместе с разрешением полиции жить спокойно Егор получает от врача смертельный диагноз — опухоль, терминальная стадия — и два условных месяца на эту самую жизнь. Казалось бы, ужас, но и этой новости трудно нарушить атмосферу стабильного мира, в котором существует наш герой. Первым делом Егор кладет деньги в сберкассу, чтобы процентов за два месяца хватило на похороны (что же это за сумма?), а затем, купив на радость домочадцам невиданный деликатес печень трески, возвращается в родные осины, чтобы перед смертью успеть подлатать крышу и выкопать картошку.

Тут наступает момент предупредить о спойлере, без которого едва ли получится рассказать о фильме. Ведь сюжетный поворот во многом исчерпывает его содержание. Итак, после откровенного разговора с женой о фатальном диагнозе, судорожного сбора денег по соседям и безрезультатной консультации у дорогого столичного профессора брутальный лесник Егор решает обмануть Смерть самым мистическим образом. Как? Очень просто: как селезень из сказки, рассказаной местной знахаркой. Тот извалялся в пыли, чтобы Смерть приняла его за утку и ушла ни с чем. Не решившись заглянуть в шкаф жены, Егор покупает помаду, чулки, маленькое красное платье и сумочку. Перевоплощение, понятно, вызывает переполох среди односельчан.

 

 

О чем этот фильм? Конечно, не о проблемах гендерной идентичности или терпимости в отдельно взятой сибирской деревне, красиво снятой прекрасным эстонским оператором Мартом Таниэлем (он же работал с Чуповым и Меркуловой на «Интимных местах»). Кажется, сюжетный поворот стоит воспринимать скорее как метафору, тем более, что тщательно выстроенная предметность провинциального быта пестрит утопическими преувеличениями (у нас, оказывается, и хосписы бесплатные с обезболиванием есть). Скажем так: это фильм о переменах, на которые приходится идти, чтобы выжить и, вообще, о способности принять необходимость перемен, о том, что порой только страх может дать стимул к метафморфозам. Наверно, размахнувшись, можно было бы утверждать, что это в каком-то смысле фильм о России: гордый, брутальный, патриархальный человек с ружьем должен отринуть самого себя, чтобы шагнуть в завтрашний день. Возможно. Звучит «Ветер перемен» группы Scorpions.

Но невозможно не заметить, как выворачивается смысл сказки о селезне в интепретации Егора. Селезень ради выживания приспосабливался к окружению — становился как все, маскировался, валяясь в пыли, чтобы его не узнали среди уток. Егор, напротив, после перевоплощения становится слишком приметен. Он мозолит глаз: на экране не так уж много женщин, и за одну из них ему не сойти: алая помада, красный лак, туфли на каблуке — так и в райцентре не ходят. Тут скорее случай серой шейки, превратившейся себе на горе в райскую птицу.

 

 

В чем же урок? И что спасает? Отречение от идентичности и конформизм, или, напротив, способность со всей серьезностью принять чуждую идентичность? А может, просто готовность перещелкивать себя, как тумблер, в угоду обстоятельств? Так недолго и запутаться. Нет ответа и у героя Евгения Цыганова, который в роли Егора в высшей степени достоверен: минимум реплик, сброшенный специально для съемок вес, измененная пластика. Режиссеры давно играют с выражением экзистенциальной обреченности, отчего-то застывшем на лице этого замечательного актера. Но давно ему не доставалась задача переплавить эту обреченность во что-то новое. Цыганов правдоподобнее, чем раскинувшаяся вокруг него сибирская идиллия. (Ей богу, кажется, что она существует в первую очередь у него в голове, а не в какой-то отдельно взятой области Российской Федерации.) Он достовернее, чем конфликт и последующее воссоединение супругов. И ради него хотелось бы заглянуть за финал фильма. Сказка, конечно, кончается хэппи-эндом, но чем продолжается жизнь? Кем зажил селезень после того, как кончились титры? И кто все-таки выкопал картошку?


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: