«Настоящий детектив 3»: Многоугольное время
С тех пор как полицейские Рэй Велкоро, Антигона Беззеридес и Пол Вудро и бандит с дивной фамилией Семён расследовали убийство сити-менеджера вымышленного калифорнийского города Винчи, минуло четыре года — и были, признаться, моменты, когда казалось, что эту паузу не сегодня-завтра разорвет молния: «Сериал закрыт», ждите ремейка лет через 20 на Netflix. За создателя, Ника Пиццолатто, при этом волноваться точно не стоило: его контракт с HBO предусматривал работу и над другими, совсем от «Детектива» далекими проектами; пошли даже разговоры о возвращении на телеэкран Перри Мейсона — при непосредственном участии горе-шоураннера. Горе — потому что после второго сезона консенсус вокруг Пиццолатто сводился к лаконичному «не сдюжил»: слишком многофигурная (четыре, где это видано, главных героя!) композиция, путаная интрига (можно подумать, первый сезон был образцом повествовательной стройности), невыносимые (а вот это правда) диалоги. Тем удивительнее, что полтора года назад проект снова задышал, и что теперь тут нечего взять в ернические скобки.
По поводу новых серий уже успели сказать много точных — и много обманчиво точных — слов. Третий сезон и правда имеет определенные структурные сходства с первым: два сыщика-напарника; несколько временных линий; не раскрытый «висяк»; личные драмы как часть расследования. Куда, впрочем, интереснее — выявлять модуляции как будто знакомой истории, комментировать усложнение нарративной техники Пиццолатто, приветствовать появление новых тем и развитие старых. Вот три центральных сюжета — те, которые хочется обсудить досрочно, не дожидаясь развязки.
Время
В 1980 году Уэйн Хейс и Роланд Уэст служат в полиции Озарка, штат Аризона: оба ветераны Вьетнама, университетов не кончали — так что никаких, по счастью, экзистенциальных афоризмов, а только ленивые подколы и ночные блуждания по городу в поисках психоактивных веществ. Рутину разбавляет происшествие: два ребенка, брат и сестра, уехали на велосипедах к друзьям и не вернулись — ни к вечеру, ни наутро, никогда. В 1990 году Хейса и Уэста просят восстановить в памяти события десятилетней давности: у следствия появились новые, меняющие все улики. В 2015-м Хейс соглашается участвовать в документальном проекте True Criminal: нужно свидетельствовать перед камерой, что, где, когда — и почему они с Уэстом тридцать пять лет назад действовали так, а не иначе. Проблема в том, что постаревший и больной Хейс не помнит обстоятельства дела-всей-его-жизни, — он с большим трудом держит в голове, как вчера вернулся домой.
Так в общем виде выглядит схема нового сезона: перемещаясь между эпохами, Пиццолатто демонстрирует, что происходит с воспоминаниями — самыми, казалось бы, заветными — при соприкосновении с неумолимой силой, попадая на территорию фильма «Мистер Холмс» и романса Марии Степановой «Памяти памяти». Время больше не плоский круг: тут что-то зловеще многоугольное, не имеющее четкого геометрического аналога. Отдельные монтажные решения придают всему этому несколько мистическую подсветку — в пятой серии по квартире Хейса ходит определенно нездешний сквозняк.
Таким образом, в третьей своей итерации «Настоящий детектив» — это еще и сериал о когнитивных искажениях, когда поиски ключа сливаются с розысками отпираемого им замка. На этот раз Пиццолатто интересует, по-набоковски говоря, быль и убыль — возможность восстановить достоверную картину по субъективным впечатлениям: выцветшим или, напротив, приобретшим с годами нездоровую окраску. О том, что Хейс темнит, скрывает (в первую очередь, от себя) травматичные эпизоды, говорят живые и призраки, и очень может быть, лучшим драматургическим решением будет не разгонять туман вовсе, но оставить какой-то зазор для интерпретации — что бы там ни думали ревнители точности.
Война
США вывели войска из Вьетнама за семь лет до начала действия сериала, но общий армейский опыт во многом подменяет героям другие, более специальные характеристики. Именно во Вьетнаме Хейс, прикомандированный к разведке, обнаружил в себе сильные охотничьи инстинкты, и язвительный критик наверняка увидит в этом экзотизацию афроамериканцев — ну вот как индейцы в американском масскульте сплошь «следопыты». В свою очередь, Уэст — имя которого отсылает одновременно к герою французского эпоса и, что куда ближе широкой публике, кинговскому Стрелку из «Темной башни», — представляет собой довольно стереотипную фигуру офицера, презирающего перемирия. На вопрос бармена, служил ли он, Роланд отвечает гордое: «Каждый день своей жизни».
В известном смысле их одержимость похищенными детьми — альтернатива вьетнамскому синдрому: отсюда исступленное состояние, в которое протагонисты приходят в 1990-м, узнав, что одна из жертв, возможно, жива. Логика военного времени предопределяет и стиль их расследования: не больно-то рефлексируя, они пытают бывшего заключенного, который отбыл срок за секс с несовершеннолетней — и которого угораздило оказаться в тех краях, где пропали школьники.
Не лишним здесь будет упомянуть, что один из подозреваемых — собиратель мусора Вудард — тоже ветеран войны. Именно к этому он апеллирует, и находит понимание, на допросах в участке; на это же обращает внимание жителей Озарка — и понимания не встречает, а только лишь получает ногами по голове. В «Настоящем детективе» должна быть длинная, манновская перестрелка — и вот персонаж, который собрал у себя в жилище целый арсенал и, будьте уверены, еще пустит его в ход.
Примечательно, что эхо войны достигает и последнего временного пласта: пожилого, активно и разнообразно бредящего Хейса буквально обступают образы вьетнамских солдат. Пиццолатто это всерьез, как и четыре года назад, когда детектив Вудро изживал воспоминания об американской ЧВК.
Миф
Еще по первому сезону было понятно, что «Детектив» совмещает две, как оказалось, совсем не взаимоисключающие по отношению к жанру стратегии: коллекционирует клише и решительным образом с ними разделывается; визирует и ревизует одновременно. Тут самое место отметить Джереми Солнье, поставившего премьерные эпизоды. Его дисциплинированная и лукавая режиссура сообщает свежим сериям необходимую, спасительную даже иронию. Нарочитость некоторых ракурсов, тревожный саундтрек, обмен многозначительными взглядами: мы ни на мгновение не забываем, что смотрим престижное телевидение, и с удивлением можем констатировать — авторы сериала научились разводить комическое и космическое, чтобы шутки не выглядели непреднамеренными, а серьезность — дутой.
Переехав в непримечательную — ни топей, ни хайвеев — дюжинную Америку, «Детектив» вообще здорово освежил свою мифологию. Больше никакой мем-философии, в равной степени добавившей сериалу поклонников и недоброжелателей. Серьезную трансформацию пережила и телесность. Избыточность, отличавшая это шоу от рядовых процедуралов, сошла на нет — кровь в кадре не льется, эротизм приглушен, но и тут поближе к концу можно ждать сюрпризов — хотя кто сейчас возьмется в красках описывать «колоссальную оргию», про которую было столько разговоров во втором сезоне?
Новые серии — это еще и новая проблематизация вынесенных в название слов. По ходу выясняется, что детективов тут не два, а все четыре, и конкуренция между их «настоящими» оптиками и составляет напряжение внутри повествования — точнее, повествований. Уэст склонен к рационально-силовому воздействию на материал. Хейс, перебирая бумаги и фотографии с диктофоном у рта, караулит мгновенное озарение. Его жена, написавшая об этом преступлении книгу, ищет подспудные психологические пружины — в том числе в поведении собственного мужа. Наконец, ведущая передачи True Criminal воспринимает дело конспирологически — как результат заговора истеблишмента, халатности следователей, классовых и расовых предрассудков. Правды не то чтобы не существует; она просто слишком увертлива, чтобы кто-нибудь мог объявить на нее монополию.
И неважно, висит у тебя на поясе жетон или нет.
Читайте также
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли