«Тихоокеанский рубеж 2»: Роботы без Дель Торо
2035 год. Окружающая действительность уже давно дала четкие ответы на вопросы, заданные некогда президенту России на одной из прямых линий: «Как вы относитесь к пробуждению Ктулху?» и «Когда на вооружение будут приняты гигантские человекоподобные роботы?». Со времени решительного и вроде бы действительно последнего боя огромных механических егерей и вылезших из разломов земной коры монстров-кайдзю прошло десять лет. Сын героя прошлой войны Стекера Пентекоста Джейк (Джон Боега) давно забыл о попытках стать пилотом егеря и шатается по свалкам в поисках высокотехнологичного хлама, годного для продажи на черном рынке. Во время одного из таких рейдов Джейка, а также киберпанковскую пигалицу Амару (Кейли Спейни), умудрившуюся собрать пусть небольшого, но вполне действующего егеря из подручных материалов, загребает патруль, но вместо каталажки они довольно скоро оказываются на тренировочной базе, где Джейку в компании своего давнего напарника/противника Нейта Ламберта (Скотт Иствуд) придется тренировать новобранцев (и Амару в том числе) перед лицом новой угрозы: откуда ни возьмись появились егеря, не то вышедшие из-под контроля, не то повинующиеся какой-то неведомой и недоброй силе. А по такому случаю недалеко (минут за тридцать пять до окончания фильма) и до очнувшихся кайдзю, на этот раз — самого высокого уровня.
Первый «Тихоокеанский рубеж» был признан блокбастером не без скрипа — 411 млн$ мировых сборов при стодевяностомиллионном бюджете трудно назвать успехом. Но это была франшиза, будущее которой можно, в сущности, без особых потерь передать на попечение кому угодно: многообещающему новичку, постановщику трюков или спецэфектов, студийному ландскнехту — авторы фильма-оригинала в таких случаях просто остаются в проекте на правах сопродюсеров; так вышло и на этот раз. Второй «Рубеж» выпало снимать Стивену С. ДеНайту, до сего момента известного своей работой с далеко не последними сериальными проектами — «Ангел», «Тайны Смолвиля», «Спартак» и «Сорвиголова».
Назвать его фильм «оригинальной продукцией» язык не повернется. По уровню и количеству отсылок, сознательных и не вполне, второй «Рубеж» если и не соперничает с «Горячими головами» или «Космическими яйцами», то располагается явно где-то поблизости. Источниками вдохновения — к тому, как именно закромами мирового кинематографа пользуются ДеНайт сотоварищи подходит замечательное русское выражение «ничтоже сумняшеся» — здесь служат едва ли не все приходящие на ум большие научно-фантастические экзерсисы последней четверти века, от безусловных хитов до поучительных провалов: «Космический десант» Пола Верхувена, «Игра Эндера» Гэвина Худа и «Живая сталь» Шона Леви, «Район № 9», «Элизиум» и «Робот по имени Чаппи» Нила Бломкампа, оба «Дня независимости» и «Годзилла» Роланда Эммериха, блистательно перезагруженный Джей Джей Абрамсом «Звездный путь» и до конца времен теперь уже неисправимые «Трансформеры» Майкла Бэя. Даже в «Морском бое» Питера Берга и «Битве за Лос-Анджелес» Джонатана Либесмана нашлось чем поживиться! Помимо этого новый «Рубеж» совершает триумфальные вылазки на территорию истинной классики: это японские кайдзю-фильмы так называемого «периода миллениума» («Годзилла против Мехагодзиллы», «Годзилла: Токио SOS», «Годзилла: Финальные войны»), да и позапрошлогодний хит «Годзилла» Хидеаки Анно не скрылся от беспринципного и безжалостного взгляда ДеНайта. Но главное — должное воздано (временами покадрово) малобюджетным, но абсолютно восхитительным картинам продюсера Альберта Бэнда — «Робот Джокс», «Войны роботов» и «Круши и жги». На них «до степени смешения» был похож и первый «Рубеж», но об этом старались тактично не упоминать.
Подобное, впрочем, в традициях фантазера-визионера Гильермо Дель Торо. Совсем недавно новоявленный «оскаровский» лауреат делал круглые глаза при упоминании нашего «Человека-амфибии» (хотя действие «Формы воды» происходит — разумеется, совершенно случайно! — в 1962 году, когда творение Владимира Чеботарева и Геннадия Казанского увидело свет. Действие фильма при этом разворачивалось в Мексике. «Человек-амфибия» не только стал национальным суперхитом в СССР, но и вошел в пантеон международной жанровой классики, попав, среди прочего, во все возможные справочники, от академической энциклопедии кинофантастики издательства Aurum до более чем популярного издания «101 фантастический фильм, который вы должны посмотреть до того, как умрете». Поднятый Ихтиандром каскад возмущенных брызг был воспринят режиссером как истая божья роса: «Надо же, у вас был такой фильм? Прямо вот тоже про человека-амфибию? Да еще и влюбленного? Смотрите, как интересно!»
На ум приходит еще много чего: Боега в роли Пентекоста-младшего неизбежно заставляет восстановить в памяти свежайшие эпизоды «Звездных войн» (да и «Чужих на районе» Джо Корниша с его же участием), а Иствуд-младший в роли Ламберта — вспомнить о том, что самые первые, еще даже не отмеченные в титрах свои роли его великий отец сыграл в фильмах «Месть твари из Черной Лагуны» и «Тарантул!» заслуженного монстрмейкера Джека Арнольда. Располагает к себе и общий позитивный настрой создателей второго «Рубежа»: явно приняв во внимание совсем недавний провал натуралистических и по-нолановски угрюмых ребутов «Фантастической четверки» и «Могучих рейнджеров», они не стали натужно хмуриться и с плохо скрываемым удовольствием погрузились в пучину забав совсем уж детсадовского уровня, в духе покемонов или LEGO-мультиков.
Отрадно, что мир «Тихоокеанского рубежа» больше не принадлежит Гильермо Дель Торо. Единственное, что мешало четыре года назад полюбить первый фильм совсем уж безоговорочно, всем сердцем—это пропитавшее экран «неповторимое авторское видение». Тот факт, что Дель Торо всю соответствующую мифологию придумал самолично, не сильно меняло дело. «Пусть даже Т. и сам эти песни написал — все равно он их украл. Такой уж ему, Т., предел положен» — под этим давним самиздатовским отзывом о творчестве одного отечественного рок-музыканта, мог бы (поменяв «песни» на «фильмы» и прибавив к Т. приставку «дель») могли подписаться очень и очень многие из тех, кто до сих пор способен сопротивляться дельторовскому мороку. Но теперь опасность миновала. Егери и кайздю избавились от псевдостильных и многозначительных дельторовских виньеток и лукавых подмигиваний, в большинстве из которых отчетливо сквозила высокомерная презрительность к вроде бы «обожаемому» жанру. Теперь все по-честному, как и должно быть с самого начала. И когда на экране в громокипящей катавасии кульминационной битвы вдруг появляется голографический Эдуард Хиль и поднимает боевой дух сражающихся своим трололо-йодлем, это воспринимается не просто как безусловно удачный и остроумный гэг, но и своего рода символ. Вокализ Хиля, если кто помнит, назывался «Я очень рад, ведь я, наконец, возвращаюсь домой».
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса