Не ной
Земля, пускай и допотопная, соответствует наиболее неутешительным видам на постапокалиптическую Русь будущего. Природные ресурсы высосаны. Составляющие львиную часть населения потомки Каинова колена уверены в своей богоизбранности, но о духовном особо не задумываются, стадами прочесывая безграничные пустыри на предмет кем бы отобедать. Приличные люди либо вымерли, либо прячутся, вздрагивая от речевок ликующей гопоты и гадая, когда уже Бог обратит внимание на творящийся в его угодьях беспредел и введет санкции. Бог, наконец, отзывается: посылает знаки и намеки ныкающемуся по куцым кустикам и убогим ложбинкам праведнику Ною с семейством (жена, сыновья Сим, Хам и Иафет плюс приемная дочка Ила). Ной, к слову о том, с кем приходится работать, увы, не слишком понятлив и внимателен: что, впрочем, можно себе позволить, когда в 500 лет ты — мужчина в самом расцвете сил. Родной дед Мафусаил, сепаратно обитающий в горной пещере, раз за разом просит внука и родственников: «Принесите мне ягод, ягод хочу!». Надо ли говорить, что по ягоды старику придется в итоге выбираться самому — тут-то проект Земля и закроется на оптимизацию штата.
Деликатно, но уверенно, как на плановых учениях по гражданской обороне, шествуют рядом мамонт, лис и трепетная лань, семенит мышь-полевка.
Намеки от Бога доходят до персонажей главным образом в виде снов (в фильме вообще кто-то то и дело засыпает или насылает магическую дрему на близких; сетевая мудрость «Проблемы? Ляг поспи» — это буквально про «Ноя»). В снах про прошлое Ной видит, примерно, нарезку из той части «Древа жизни» Терренса Малика, что посвящена началу времен, пускай и без динозавриков. Тогда как сны про будущее во многом наследуют мясистой эстетике блокбастеров Роланда Эммериха — в первую очередь, понятно, полноводному «2012». Можно было бы ожидать, что Даррен Аронофски в своем первом высокобюджетном проекте либо двинется в сторону по-хорошему заунывной метафизической притчи, либо выступит на территории жанровых угодий Эммериха и Майкла Бэя, пускай и с более художественно выстриженным газоном. Первый вариант вряд ли пришелся бы по вкусу как продюсерам, так, рискнем предположить, и самому Аронофски. Его прежние проекты — возможно, не самый оптимальный пункт для спонтанного романтического свидания, подразумевающего внятную эротическую перспективу. Но все же «Реквием по мечте», «Рестлер» и «Черный лебедь» гуманнее по отношению к зрителю, чем послания Бога к Ною по части усвоения авторского посыла (хотя на «Пи» или «Фонтане» Ноя поколбасило-поколбасило бы, да и по обыкновению сморило).
Аронофски идет навстречу ожиданиям продюсеров, однако при этом реализует и собственные художественные амбиции, проделывая тот же жанровый фокус, что и ранее Сэм Мендес в «Координатах „Скайфолл“»: с ветхозаветной прямотой рубит картину строго на две части.
Первые полтора часа — вполне себе семейный блокбастер с красотами. В кадр раскоряченной кавалерийской походкой вваливаются нескладные великаны: режиссер творчески развивает гребенщиковскую строку, демонстрируя, что было бы, если бы каменный уголь умел не только говорить, но и строить, драться, танцевать и присматривать за детьми. Оживает, натурально, природа: сперва проклевывается белым цветком, пересаженным из «Фонтана», а затем — корабельным лесом, который в пару минут самобранкой покрывает бесплодную Землю. Меж стволов массово шуршат-шипят стремящиеся к Ковчегу змеи. Деликатно, но уверенно, как на плановых учениях по гражданской обороне, шествуют рядом мамонт, лис и трепетная лань, семенит мышь-полевка. В небе пестро от птиц. Интригует, насколько естественно происходил отбор кандидатов на эвакуацию меж зверями («Хомяк, ты не плывешь»), но в фильме, как и в Библии, об этом ни гугу; задним умом воображается животный ремейк рязановского «Гаража». Значительно менее культурным манером пытаются взобраться на корабль философа Ноя обреченные толпы потомков Каина. Это дает режиссеру повод обустроить желательную для блокбастера битву с контрольно-заключительным Потопом.
Добросовестно освежать в памяти соответствующие фрагменты Ветхого Завета перед походом на «Ноя» не так чтобы обязательно.
На этой минуте любители наваристых фэнтези могут со спокойной душой покинуть зал, а зрители, запертые в Ковчеге, окажутся совсем в другом кино, компактном психологическом триллере. Причем главный отрицательный герой в нем — не персонаж Энтони, скажем, Хопкинса. Хотя в образе его Мафусаила ностальгически проглядывают иной раз черты доктора Лектора, есть обыкновение заманивать девчонок в лесок, а одна из ключевых фраз, объясняющих наиболее таинственный поворот сюжета звучит так: «Это был дедушка!». И не Тувал Каин, тайком проникший на борт и представляющийся наиболее опасным членом экипажа, пока не выясняется, что по-настоящему буйный пассажир — это Ной.
Ной жив
Добросовестно освежать в памяти соответствующие фрагменты Ветхого Завета перед походом на «Ноя» не так чтобы обязательно. Трактовка существенно отличается от классической. Даррен Аронофски, как известно, еще мальчиком написал про Ноя стихотворение, много о нем думал и во второй половине фильма дает волю фантазии (Например, если уж допустить, что для многолетнего запоя человеку требуется какой-то особенный повод, то здесь он имеется). Благо пробелы и туманности в 950-летней биографии главного героя, как и его сына Хама, к сочинительству всячески располагают. У Хама есть веские основания завидовать не только старшему брату Симу, но и распоследнему корабельному червячку — ведь и для того, и для другого предусмотрены подружки, а для Хама нет. А у Ноя более радикальные, нежели принято полагать, планы на будущее человечества — вот уж кого не проймешь слезой младенца, пускай этих слез набежит на целый Потоп.
Фильм дарит Расселу Кроу лучшую роль в его карьере (в руке — нож, в голове — божий как будто голос, по индивидуальному каналу нашептывающий мужчине, что самая пора пустить нож в дело). Все-таки самый перспективный маниакальный типаж — это не эстет-людоед или фантазер с трудным детством, а упертый крепкий хозяйственник, гений шурупов, кранов и разводных ключей, великий мастер паять и строгать, чья доброжелательная уверенность в правильности процесса и букве инструкций умиротворяет заодно и нас, неумелых, бестолковых и малодушных. Но лишь до того момента, когда паять и строгать будет нечего, а тяжелый разводной ключ в крепкой руке останется.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса