New Greta Garbo
«Это настоящая звезда. У неё есть всё. И внешность, и стиль, и сексапильность, и класс. У неё естественная красота, интеллигентность, интуиция прирождённой актрисы, серьёзное знание жизни». Так говорил об Анне Стэн Сэмюэль Голдвин — знаменитый продюсер, открывший для американского кино Грету Гарбо. Анна Стэн должна была стать следующей. В начале 30-х годов имя её не сходило со страниц американской прессы. Иосиф Хейфиц вспоминал, что ему как-то попался на глаза журнал, на обложке которого она красовалась, окружённая целой сворой такс.
А впервые Хейфиц увидел её в 1928 году на Ленинградской кинофабрике, где она скромно стояла в углу и ела какой-то пирожок. В том же 1928 году корреспонденты «Советского экрана» писали: «Как объяснить им, что советская кино-актриса, это совсем не то, что они думают, как объяснить им, что Анна Стэн живёт в небольшой двухоконной комнатушке, где за ширмой по одну сторону крохотный диванчик, изображающий кабинет, а по другую сторону спальня».
Анна Стэн была звездой «Межрабпом-фильма». Но в «джентльменский набор межрабпомовских звёзд» она никак не вписывалась. Польски-утончённая Анель Судакевич, буржуазно эксцентричная Галина Кравченко, эталон «style russe» Вера Малиновская — все они отвечали требованиям нэповской моды, ориентированной, прежде всего, на Запад. Стэн — курносая, с огромными глазами — представляла какой-то совершенно иной тип: тип современной девушки, не обязательно советской, но безусловно современной, а потому — живой и осязаемой. Она была очень талантлива — и сознание этого давало ей то редкое сочетание раскованности и внутреннего достоинства, которого так не хватало звёздам 20-х годов. И первым почувствовал это режиссёр, столь же выбивающийся из общей когорты — Борис Барнет.
Сценарий «Девушки с коробкой» писался специально в расчёте на Стэн. А ведь до этого она снялась лишь в крохотном эпизоде фильма А. Роома «Предатель» (кстати, играла там проститутку в приморском «весёлом доме» — ничего общего с барнетовской Наташей Коростелёвой). Но интуиция Барнета не подвела. Вместе с Анной Стэн ему удалось передать на экране атмосферу влюблённости — не роковой страсти, не «великой любви во имя…», а именно влюблённости. Фильм получился каким-то необычайно трогательным — таким, каким и должна быть лирическая комедия (жанр, практически неведомый советскому кинематографу той поры).
Конечно, после «Девушки с коробкой» Анну Стэн не мог не заметить другой «аутсайдер» советского кино — родоначальник жанра «лирической кинопоэмы» Евгений Червяков. Сложнейшая роль в психологической мелодраме «Мой сын», проведённая почти целиком на крупных планах, сыгранная, по сути, одними лишь глазами, показала истинный масштаб дарования молодой кинозвезды.
А к тому времени Стэн была уже настоящей кинозвездой. Её снимали далеко не только Барнет и Червяков. Она играла в душещипательной мелодраме Ф. Оцепа «Земля в плену», в политическом памфлете из буржуазной жизни «Торговцы славой» Л. Оболенского. Наконец, специально для неё была написана роль гувернантки в картине Я. Протазанова «Белый орёл». В персонаже этом не было совершенно никакой необходимости, зато появились громкие афиши: «„Белый орёл“, с участием Анны Стэн, народных артистов В. Качалова и Вс. Мейерхольда» (обратите внимание на порядок имён!)
В 1928 году Стэн уехала сниматься в Германию — «Межрабпом-фильм» тогда начал активно сотрудничать с немецкими фирмами. Одновременно с ней там оказались режиссёр Ф. Оцеп (её муж), актёры И. Коваль-Самборский, В. Малиновская, В. Барановская. Все они остались за границей (кроме Коваль-Самборского, который вернулся в 1933 году и почти двадцать лет, как писали советские справочники, «работал в театрах Киргизии»). Надо полагать, что в Европе их условия слегка отличались от «скромных двухоконных комнатушек».
К сожалению, сорвалась советско-немецкая экранизация знаменитого романа К. Федина «Города и годы», и режиссёр Червяков вынужден был целиком снимать картину в России. Шёл 1929 год, Анна Стэн решила не рисковать и осталась в Германии. А жаль: она была создана для роли Мари Урбах. Зато через год она снялась в другой экранизации: сыграла Грушеньку в картине Оцепа «Убийца Дмитрий Карамазов». Оказалось, что и голосом актриса владеет виртуозно. Эта первая значительная работа в звуковом кино стала настоящим триумфом Стэн. Пресса была восторженной: «лиризм и субтильность переплетаются в ней со славянской стихийностью и зловещим фатализмом» — писал один из критиков, выражая общее мнение. Незамедлительно была сделана и французская версия картины. Анна Стэн стала звездой международного масштаба. Открывалась перспективная карьера в Европе, посыпались предложения. Вот тут-то и появился Сэмюэль Голдвин.
И в 1933 году Анна Стэн перебралась в Голливуд, где Голдвин развернул огромную рекламную кампанию, пока актриса усиленно занималась изучением английского языка. А дальше…
А дальше ничего не было. Голдвин выпустил три картины с её участием. С ней работали такие режиссёры, как Рубен Мамулян и Кинг Видор. Её партнёрами были Гари Купер и Фредерик Марч. И играла она хорошо. И критика была хвалебная. Но почему-то пасьянс всё не выходил: кассы пустовали, а это для Голдвина было самым решающим аргументом, и контракт пришлось расторгнуть. В чём тут было дело? В лёгком акценте, от которого так и не удалось окончательно избавиться, в особой «советской» актёрской школе, в стремлении Голдвина во что бы то ни стало переплюнуть успех Греты Гарбо? В любом случае, второй Гарбо из Анны Стэн не вышло. И в этом, пожалуй, не её вина.
Возможно, всё дело в том самом типе современной девушки, который воплощала в советском кино Анна Стэн. И Грета Гарбо, и Марлен Дитрих, и другие чужестранки в американском кино начала 30-х были «женщинами ниоткуда»: их отличали демоничность и аристократизм. Спрос был на заморскую экзотику. А современных девушек в Америке хватало своих, собственных, причём, главное — что «своя». В кино даже амплуа специальное существовало: «the girl next door» — соседская девчонка.
Самое забавное, что буквально через два-три года и в советском кино началась эпоха «своих в доску». Появился спрос на «парней из нашего города» и «фабричных девчонок». Но этого Анна Стэн уже не застала.
Она изредка снималась вплоть до начала 60-х. Иногда выступала на Бродвее. Занималась живописью, делала выставки. Постепенно отошла от кино. Хотя старшее поколение американцев, в общем-то, помнит её до сих пор. Правда, вспоминают её лишь как «безумство Голдвина».
В общем, правы оказались корреспонденты «Советского экрана»: «Советская кино-актриса, это совсем не то, что они думают».
Читайте также
-
Школа: «Хей, бро!» — Как не сорваться с парапета моста
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
Кино снятое, неснятое, нарисованное — О художнике Семене Манделе
-
Высшие формы — «Непал» Марии Гавриленко
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Нейромельес