Принцип наибольшего счастья
![](/img/blog/2013.08/major_01.jpg)
Майор. Реж. Юрий Быков, 2013
Начнем издалека.
В 1789 году английский юрист и философ Иеремия Бентам издал трактат «Введение в основания нравственности и законодательства», в котором обосновал принцип утилитаризма в этике и навсегда освободил расцветающее буржуазное общество от угрызений совести. Понятное дело, он был не первым. От античных эвдемонистов до французских просветителей были написаны многие тысячи слов о том, что «самою важною из забот является постоянная забота о самосохранении», что «единственной страстью, которая рождается вместе с человеком и никогда не покидает его, пока он жив, является любовь к себе» (обе цитаты из человеколюбивого Руссо) и что бесполезно бороться с врожденным эгоизмом и вставать на пути человека к счастью. Религия (любая) этого не понимает и бороться пытается: бормочет что-то про различение света и тьмы, про альтруизм и любовь к Богу и ближнему, — но у нее мало кого получается убедить. Поэтому главная задача — не пытаться победить эгоизм, а придумать такое устройство общества, чтобы приспособить для общей пользы врожденное стремление человека к выгоде для себя и «своих». Концепция Бентама получила известность как «принцип наибольшего счастья»: «Мир, в котором живет миллион очень счастливых людей, очевидно, будет более предпочтителен, чем мир, в котором живет миллиард не очень счастливых, поскольку в первом мире уровень счастья — другими словами, среднее счастье — выше».
Последователи Бентама, утилитаристы, разработали непростую методику расчетов этического баланса, из которых следовал, тем не менее, простой вывод: если в процессе решения проблемы пострадал один человек, а пользу приобрели десять, то это очень нравственное решение с точки зрения Принципа Наибольшего Счастья. В середине XIX века российская демократическая общественность во главе с Чернышевским и Добролюбовым пришла от идей утилитаристов в полный восторг: вот он, разумный и нравственный эгоизм, — простое и наглядное, свободное от индивидуальных погрешностей и религиозных догм, научное решение этических дилемм! Достоевский, конечно, попытался посреди всеобщего ликования вставить нерациональное словечко про слезу ребенка, но понимания не нашел. А Принцип Наибольшего Счастья пережил многие интерпретации и наконец стал главной находкой для власть предержащих, что бы ни творилось в стране: буржуазная революция, антибуржуазная большевистская диктатура, буржуазная постсоветская анархия, антибуржуазная новая государственность, — неважно. Каждый облеченный властью и принимающий безнравственные решения апеллировал к общественной пользе, подсчитывал выгоду, будто бы приобретенную большинством, и демонстративно разворачивал калькулятор экраном к публике: смотрите, разве эта логика не безупречна? Разве это не самое нравственное решение при таких вводных?
![](/img/blog/2013.08/major_03.jpg)
Майор. Реж. Юрий Быков, 2013
Вводные тем временем действительно нехороши. Режиссер фильма «Майор» Юрий Быков дал много интервью по этому поводу. Дурной тон — начинать разбор фильма не с него самого, а со слов режиссера, и все же в данном случае мы поступим именно так. В конце концов, именно общественной значимостью проблемы объясняет режиссер свой выбор героев и сюжета, именно общественного резонанса ждет от неравнодушных зрителей и именно поэтому так стремится растолковать идеологию своего кино.
Вкратце идеи, сформулированные Юрием Быковым, таковы. Майор — это слово и звание, которые вмещают в себя все нужные смыслы, актуальные в современной России: власть, долг, силу и волю. В стране царят родоплеменные отношения, которые строятся на двух базовых принципах: силе/власти и разделении на своих и чужих. Более сильные побеждают более слабых, поэтому свои должны держаться вместе и вместе же обороняться от чужих. В заданных условиях игры это не только правильно, но и праведно. Если кто-то из-за «атавизмов морали и нравственности стремится к справедливости» (точная цитата), его действия в результате приводят только к увеличению насилия и умножению смерти. Поэтому человек, который бунтует против принципов, помогающих выживать своим, — приносит зло, а тот, кто поддерживает эти принципы, умножает добро и количество пользы для людей. Определенных, конечно, людей, но мы помним, при каких условиях «среднее счастье — выше». То, что защищаемые принципы бесчеловечны, с этой точки зрения не важно: жизнь по понятиям по определению нравственнее, чем жизнь без понятий, даже если «предательство» (режиссер называет в своих интервью поступок майора предательством) продиктовано альтруизмом.
![](/img/blog/2013.08/major_02.jpg)
Майор. Реж. Юрий Быков, 2013
В каждом интервью режиссер говорит о том, что его задача — показать правду, как она есть, и что на самом деле все еще страшнее. Но искусство и реальность различаются тем, что задача реальности — существовать, а задача искусства — воспроизводить это существование с определенной точки зрения. В этом фильме именно с точкой зрения автора — беда.
Когда картина мира основана на том, что людей не изменить, — это прагматизм. Когда картина мира основана на том, что систему не изменить, более того, не нужно и пытаться, а то хуже будет (так, мол, хоть какая-то предсказуемость, понятность, стабильность) — вот это уже деформация психики. Психики человека, который не может спрятаться от насилия и, чтобы не сломаться, начинает выстраивать новую систему координат и придумывает новое добро и новое зло — то есть различает более и менее нравственное насилие.
Психолог Людмила Петрановская недавно написала об этом в своем блоге и назвала современное российское общественное сознание виктимным: «Когда насилие длительно и безвыходно, когда нет стратегии избегания (невозможно «вести себя хорошо» и избежать насилия), а витальная зависимость от насильника высока (проще говоря — никто, кроме него, не накормит), психика, не в силах выдерживать стресс, «сминается», деформируется, она больше не может выносить осознание положения вещей таким, каково оно есть, и, чтобы защититься от непереносимого стресса, меняет саму картину мира, саму систему координат. <…> То есть человек принимает картину насилия как «нормальную», «обоснованную», «неизбежную», следующую из множества совершенно объективных причин, от «папа за меня переживает, потому и бьет» до «мы такой народ, с нами без твердой руки нельзя».
![](/img/blog/2013.08/major_04.jpg)
Майор. Реж. Юрий Быков, 2013
Именно об этом — все разговоры героев фильма и монологи режиссера в интервью (в репликах режиссера «мы» меняется на «они», герои; «вы» остается неизменным). Что — мы? Разве это мы придумали? Разве нам это нравится? Но разве у нас есть выход? Нам нужно жить и кормить семью. А что, вы бы по-другому себя вели? Ну и что, что у нас оружие и власть. Вам пистолеты дай, вы тоже будете отстреливаться. Конечно, нам свои ближе. А вам нет? Как говорит главный герой свидетельнице: «Если бы с твоим мужиком случилось такое, как с майором, ты бы тоже его выгораживала». И она молчит, не возражает. И как говорит другой главный герой о той же свидетельнице: «Если бы я тогда ее убил, все наши живы были бы». Буквально по утилитаристу Джону Стюарту Миллю: «Является ли этот способ наилучшим для удовлетворения моего желания, или другой способ будет более быстрым, дешевым и легким?» Жить по закону — способ долгий, дорогой и трудный. Застрелить свидетельницу, чтобы замять дело по приказу начальства, — способ быстрый, дешевый и легкий. Так думает не только герой, так думает Система.
Что же думает режиссер? Судя по интервью, он хочет, чтобы подумал зритель — о том, в каком страшном мире живет. Но при этом режиссер еще хочет, чтобы зритель испытал сочувствие к героям, потому что это, во-первых, драматургично, а во-вторых, он и сам считает, что его герои — хорошие, нормальные мужики, просто жизнь такая. Прямо по Чехову: «Люди виноваты только в том, что слабы». Для этого он заставляет главного героя сбить ребенка не просто так, а на пути к рожающей жене. Для этого он заставляет всех персонажей говорить майору, что он-де хороший человек, свой, и поэтому они ему помогут. Для этого он заставляет милиционера кидаться на ружье, чтобы защитить своих (правда, опять только своих), и явно пытается сделать эту сцену кульминацией. Да и злодейское начальство, как взглянешь, не совсем людоед, а с человечинкой: домовито, обильно детьми, свои злодейские «разобраться» раздает на фоне дымящейся супницы и приветливо разливающего борщ половника, по-домашнему. Этот мир просто пронизан семейственностью, родством, свойством. Мы словно приглашены в гости к большой, заботливой семье, где все друг друга понимают и поддерживают.
![](/img/blog/2013.08/major_05.jpg)
Майор. Реж. Юрий Быков, 2013
С этой точки зрения настойчивая надежда майора на областное начальство и то упорство, с которым он к этому начальству пробивается в поисках защиты для свидетеля, — выглядят странно: разве там не такая же семья? Разве областные милиционеры другие, честные? Или в клановом мире разные семьи враждебны друг другу по определению? Впрочем, фильм снят так, что мир за пределами района совершенно неизвестен, недостижим, а временами, может, и вовсе не существует. Людям вполне хватает родной ойкумены с ДПС-никами-пограничниками по периметру, причем знакомыми ДПС-никами. Впрочем, в фильме все друг другу знакомы и практически родственники. Повторюсь: семья. Крепкая дружная семья.
В эту семью не вписывается только погибший ребенок. И его мама. И его папа. Они инопланетяне, возникшие из ночи и снега, чтобы устроить катастрофу и исчезнуть в снегу. Ребенок не понимает, что у героя жена рожает, едет тут со своими санками по переходу, нет чтобы перетоптаться на обочине. И мама его никак не поймет, что сына не вернешь, а хорошие люди из-за ее идиотской принципиальности пострадают. И папа не поймет, что не рыпаться надо, а жену уговаривать помолчать, целее будут. Оба. Режиссер, впрочем, особо на эту семью не отвлекается (во-первых, они чужие, во-вторых, их горе понятно и драматургически режиссеру неинтересно) и использует этих героев только для того, чтобы они создавали все новые и новые помехи и двигали тем самым действие. А вот нежданный взбрык майора, который сначала повел себя как нормальный человек (убедился, что ребенок помер, запер мать в машине, отобрал у нее телефон, вызвал друзей по РУВД и перетер с начальством), а потом вдруг решил ответить по закону, — вот это гораздо интереснее. С чего это он?! Но и тут режиссер сосредоточен не на причинах столь шокирующего поведения майора, а на изумлении его коллег и тех проблемах, которые у них по поводу этого майорского решения возникли.
![](/img/blog/2013.08/major_06.jpg)
Майор. Реж. Юрий Быков, 2013
Точка зрения автора двоится, троится и рассыпается. Вроде бы он сочувствует родителям погибшего ребенка, и мы бы им посочувствовали, да не можем разглядеть — они в кадре если и появляются, то где-то сбоку, объектами, статистами, подыгрывающими героям в их мизансценах. Вроде бы он сочувствует майору, но у зрителя перед глазами — первые сцены, когда мать бьется в запертой машине, а майор «решает вопрос», — и проблемы с эмпатией, раз возникшие, не исчезают до конца. Вроде бы он сочувствует майоровым коллегам: они тут ни сном ни духом, а дерьмо разгребать приходится, потому что все повязаны, а майор, вместо того чтобы помочь (ведь из-за него же все!), только палки в колеса ставит, гад. Но зрителю трудно разделить и это сочувствие к братской солидарности.
Трудно потому, что каждый из нас сыт по горло клановой солидарностью людей при власти и с оружием. Трудно потому, что нравственные терзания палача меркнут рядом с гибелью ребенка по определению. Трудно потому, что автор искренне не понимает, что сочувствие к герою и оправдание его убеждений и поступков — разные вещи.
Представьте Достоевского, который, сочувствуя страдающему Раскольникову, пытается убедить читателя, что раскольниковский Принцип Наибольшего Счастья и впрямь верен, полезен и добродетелен. Представьте не героя, а автора, убеждающего читателей в том, что выгода от убийства очевидна: одна бессмысленная, дрянная старушонка — и сотни спасенных жизней! Но именно это и делает режиссер Юрий Быков в фильме «Майор». Приятного вам просмотра.
Читайте также
-
Безнадежное путешествие — «Фуриоса» Джорджа Миллера
-
Пусть мама услышит — «Темные воды» Хидео Накаты
-
Улицы разбитых — «Только течет река» Вэй Шуцзюня
-
Меньше нуля — «Клуб Зеро» Джессики Хаузнер
-
Сирены свет, дай мне ответ — «Асфальтовые джунгли» Жан-Стефана Совера
-
Теннис втроем — «Претенденты» Луки Гуаданьино