Рецензии

Смешные и полые


Внутри Льюина Дэвиса. Реж. Джоэл Коэн, Итан Коэн. 2013

Нью-Йорк, промозглая зима 1961 года. Музыкант Льюин Дэвис — тридцатилетний лузер с черной бородой и печальными глазами, выпустивший провальную пластинку в дуэте и еще более провальный сольник, — приближается к нижней точке своей карьеры. Тираж альбома Inside Llewyn Davis пылится в картонной коробке на студии, автору приходится перебиваться сессионными подработками. Денег не хватает не то что на пальто, но даже на обед, ночевать герой вынужден у знакомых: и ладно бы Льюин отвечал на одолжение благодарностью, нет, он всех только презирает. Они его втихую ненавидят. В первой же сцене герой получает по лицу, дальше будет не лучше.

Но до того еще песня, Hang Me Oh Hang Me: гитара и вокал — Льюин Дэвис, музыка и слова народные. «Что никогда не было новым и никогда не устареет?» — задает Льюин загадку немногочисленным слушателям, собравшимся в полуподвальном клубе. Правильный ответ — фолк-музыка. Другой правильный ответ — человеческое ничтожество и все остальное, о чем фильмы братьев Коэнов.

Внутри Льюина Дэвиса. Реж. Джоэл Коэн, Итан Коэн. 2013

В какой бы исторический период не происходило действие у Коэнов, это всегда безвременье. Во вселенной этих режиссеров может быть только два фактора, определяющих время, и их зовут Джоэл и Итан: ритм картины, как и обычно у братьев, выстроен с пугающей, почти механической точностью. Несмотря на тщательную работу костюмеров и художников по реквизиту, здесь не упоминаются ни герои эпохи, ни ее определяющие события — если не считать дурашливого музыкального номера о действующем президенте, переделанного из аутентичной томной песни Please Mr. Kennedy (давно забытой, причем заслуженно). Поэтому странно пенять на то, что персонажи фильма разговаривают, как современные хипстеры; никого же не удивляло, что «Большой Лебовски» был снят в антураже пятидесятых, хотя действие происходило в девяностые. Современный контекст — такая же часть этого мира, как водолазки. К примеру, Джима, одного из так называемых друзей Льюина, с явной иронией играет Джастин Тимберлейк: лощеный поп-идол здесь носит интеллигентскую хемингуэевскую бороду и акустическую гитару через плечо. Контекст начинает достраиваться сам по себе: в голову приходит сюжетное сходство с «Милой Фрэнсис» (богемный Нью-Йорк, безденежье и неудачи, череда чужих диванов), которая снималась одновременно с картиной Коэнов, и на экране тут же появляется Адам Драйвер, звезда сериала Girls, игравший в фильме Баумбаха карикатурного любителя винтажа из Вильямсбурга.

Бороды, свитера и гитары вызывают ассоциации с советской «оттепелью», но здесь, в коэновской Америке, — наоборот, вечные заморозки: время, которое не принадлежит никому, с которым рассинхронизированы все без исключения персонажи. Есть толстый джазмен с дурацкой челкой (фаворит Коэнов Джон Гудман), чья музыка давно никого не интересует, так что ему остается только харизматично материться и пускать по вене. Есть его компаньон — молчаливый битник, то есть, тоже человек из прошлого (этого героя играет Гаррет Хедлунд из экранизации «На дороге»). Невротичная Джин, которая забеременела от Льюина и по этому поводу шипит и ругается через слово (в исполнении Кэрри Маллиган: да, кастинг ироничен). Она одержима будущим; Льюин предсказывает ей дом в пригороде и буржуазный семейный быт, но ей того и нужно. И так далее — вплоть до эпизодического бородатого профессора с единственной идиотской репликой: «А средневековую музыку вы играете?»

Внутри Льюина Дэвиса. Реж. Джоэл Коэн, Итан Коэн. 2013

То же происходит и с пространством картины. Крайняя теснота (как коридоры и комнаты жилых домов) чередуется с пустотами (как ночное шоссе или концертный зал в нерабочие часы); все они не по мерке человека. У самого героя нет собственного дома, поэтому «Внутри Льюина Дэвиса» — еще и роуд-муви, кино о вынужденной перемене мест — как и предыдущий экскурс Коэнов в историю американской музыки, вольная адаптация Гомера «О, где же ты, брат?». В «Льюине Дэвисе» тоже есть важный персонаж по имени Улисс, но главному герою, в отличие от царя Итаки, некуда возвращаться, и потому нет направления движения. С гитарой в чехле и чужим котом в руках он ездит на метро между районами Нью-Йорка, от одного дома, где ему давно уже не рады, к другому; затем автостопом отправляется в Чикаго сквозь пустую морозную ночь в надежде на контракт, но и там его не ждут. Как у другого фолк-певца шестидесятых: «How does it feel to be on your own, with no direction home?» (в этой песне, Like a Rolling Stone, тоже был, между прочим, персонаж с котом на плече).

«Одиссей возвратился, пространством и временем полный», — писал Мандельштам. Никуда не возвращающийся Льюин, напротив, вынут из времени и из пространства, не вбирает их в себя, он пуст. Как верно подмечает героиня Маллиган, если он и похож на кого-то из древнегреческой мифологии, то на гипотетического брата-идиота царя Мидаса, который превращает все, к чему прикасается, в дерьмо. Впрочем, в этом мире и так хорошего мало: Льюину все вокруг кажутся жалкими, зависть ли тому причиной, обида, ревность или высокомерие. В этом его взгляд совпадает с оптикой братьев Коэн, достигших совершенства в изображении комичной глупости. Для того, чтобы выпукло показать дурака, им уже достаточно минуты экранного времени, и самые заурядные фразы из уст их персонажей, включая проходных, звучат нелепостью. Если придумать «Льюину Дэвису» жанровое определение, то это мизантропическая комедия: здесь комичны не ситуации, не диалоги как таковые, а сами люди, причем люди вообще. Как, например, у Ульриха Зайдля, только действительно смешно. Может быть, благодаря тому, что Коэнам своих несчастных героев и жалко тоже: как древнегреческие боги следили за людскими делами с Олимпа, так и братья с высоты своего авторского положения участливо наблюдают за ничтожными обитателями своих фильмов.

Внутри Льюина Дэвиса. Реж. Джоэл Коэн, Итан Коэн. 2013

Протагонист, конечно, на то и протагонист, чтобы быть чуть повыше остальных. Он один может остановить на две минуты безжалостный ритм фильма своими песнями, которые все, как и полагается народной музыке, только о смерти. Льюин единственный, кто смотрит в лицо вечности, но, правда, пользуется для этого чужими словами. Во вселенной братьев Коэн может быть только два автора, и имена их известны, Льюин же — пустой, как корпус его гитары, — так, резонирует; он тоже безраздельно принадлежит к сообществу полых людей, если воспользоваться цитатой из Т.С. Элиота. Это станет совсем ясно в конце фильма, когда время сомкнется в кольцо и в повторении первого эпизода герой снова получит по лицу, пока на сцене клуба будет петь под гитару и гармошку сменивший его молодой музыкант — и под его песню, но не под Льюина, дурная бесконечность перейдет в финальные титры, за пределы коэновского мира.

Юный коллега Дэвиса через три года напишет текст о том, что времена меняются, но Льюину это вряд ли поможет: его песня уже спета, да она уже с самого начала была спета. Потому что главный сценарный вопрос, вынесенный в заглавие — «Что же внутри Льюина Дэвиса?», — прост, как жульническая загадка в детской игре.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: