Интервью
Рецензии

Канны-2014: Аличе в стране чудес


Кто-то, возможно, слышал о первом фильме Рорвакер — «Небесном теле» (Corpo Celeste). В 2011-м его показали в каннском «Двухнедельнике режиссеров», полгода спустя картина получила приз Ингмара Бергмана за лучший дебют на фестивале в Гетеборге.

Героини обеих картин — девочки-подростки, сосредоточенно наблюдающие за собой и миром, всегда чуть со стороны. Марта из «Небесного тела», переезжает с севера на юг, и, привыкая к среде, участвует в католических ритуалах, логика которых непостижима для постороннего. Джельсомина из «Чудес» живет с родителями и тремя младшими сестрами в сельской глуши, на границе Лацио, Умбрии и Тосканы; Рорвакер снимала там, где родилась. Отец Джельсомины — немец, Вольфганг, это смешанная семья, такая же, как и у самой Аличе и ее сестры Альбы, известной в Италии актрисы, сыгравшей в «Чудесах» роль матери.

Источник заработка в семье — кустарное производство меда, девочки работают вместе с родителями. Когда у посторонних возникает вопрос, кто главный, дети и взрослые в один голос отвечают: «Джельсомина». За дополнительную плату и ради лишних рабочих рук Вольфганг берет на ферму бессловесного малолетнего правонарушителя из Германии (подобная программа адаптации трудных подростков действительно существует) и невольно начинает видеть в нем сына, которого у него никогда не было.

Небесное тело. Реж. Аличе Рорвакер, 2011

Когда тебе тринадцать, лето состоит из маленьких чудес, и самым главным становится появление у ручья телевизионной группы, снимающей рекламный ролик для конкурса «артиджанальных» продуктов; в главной роли — фея с серебристыми волосами, Моника Беллуччи. Джельсомина очарована ожившей сказкой, ее семье придется принять участие в конкурсе, несмотря на то, что мед сделан с нарушением санитарных правил, а шансов на победу гораздо больше у соседа, который хочет превратить свою ферму в центр агротуризма.

Имя Джельсомина не должно вводить в заблуждение. Новое поколение итальянских авторов (в числе своих единомышленников Рорвакер называет Микеладжело Фраммартино) вырастает не столько из кинематографической традиции этой страны, сколько непосредственно из сырой почвы Пенинсулы; это потомки крестьян, которые стали интеллектуалами и художниками. Фильмы классиков — Феллини, Висконти, Антониони и Де Сики — совпали с переселением сельской Италии в города, и они почти всегда были о городе; Рорвакер и Фраммартино возвращаются к исходному состоянию бытия, туда, где человеческое находится в каждодневном противостоянии с природой и слиянии с ней.

«Чудеса» — фильм о семье и о том, как умирает итальянская деревня. О том, как люди зависят от пчел, а пчелы от людей. И о том, как глубоко в сегодняшний день проникают мифологические структуры. Как король-отец пытается сберечь свое королевство для принцессы и как он это королевство теряет.

Много снято прекрасных фильмов про то, как кончается детство, и целый континент отделяется, пустеет и открывается продувным ветрам, но Рорвакер удалось снять свой, не похожий на другие. Финал «Чудес» — один из тех редких моментов, ради которых мы, повидав уже многое, продолжаем ходить в кино. И еще в этом фильме есть верблюд.

 

 

Аличе Рорвакер: «Кино я не изучала»

В картине вы очень легко и ненавязчиво касаетесь многих важных тем: от почвы до взросления. Какая из них появилась раньше?

Я хотела сделать фильм-гибрид, поговорить о многом. Поэтому главная героиня растет в смешанной семье, в которой сочетаются несочетаемые вещи. В фильме действительно проговаривается несколько тем, есть в нем и умолчания. Он прост, как камень в воде: бросаешь его, и во все стороны расходятся круги.

Первая мысль, из которой выросли остальные — ландшафт, его изменения под воздействием многих факторов. Есть два типа поведения человека по отношению к природе: он ее или уничтожает, или консервирует, превращает в музей. Наш ландшафт, который так важен для самоидентификации итальянцев, уже давно стал музеем прекрасной традиции.

На конкурсе фермеров побеждает человек, который хочет превратить свою ферму в базу для агротуризма, а те, кто хотят делать мед, терпят поражение. Логика событий неумолима: крестьянский быт превращается в музей крестьянского быта.

Понимаете, любая традиция состоит из нескольких пластов, она мутирует, пока жива и передается из поколения в поколение. Но когда ты пытаешься ее сохранить, законсервировать, ты можешь ухватить только один, как правило, самый поверхностный слой. Мы должны быть честны с собой и признать: сохраняя и охраняя традицию, мы сохраняем только один ее аспект — тот, который совпал с моментом консервации. Я считаю, что лучше защищать жизнь, чем традицию.

Кстати, вы как-то соотносите себя с традицией великого итальянского кино, не будем называть имен, они известны?

Я пришла в режиссуру не из кино, я не исследовала глубоко то, что делали другие. Чужие фильмы предпочитаю смотреть как зритель: получать удовольствие, влюбляться. Когда работаю, не думаю о чужом — о цитатах, влияниях. «Надо сделать, как у режиссера X, но по-своему», — я так не рассуждаю. Кино я не изучала. Считаю, что это в некотором смысле мистическая материя. Просто я ищу, и мне бы не хотелось думать о том, что я делаю что-то, что является повторением уже бывшего. Кино для меня — процесс, в котором завтрашний «ты» отличается от «тебя» вчерашнего.

В последнее время появилось несколько режиссеров, которые разрушают стереотипы об итальянском кино…

Микеланджело Фраммартино, да… Понимаете, я хотела сделать этот фильм. Он посвящен Бауми, Карлу Баумгартнеру, который был нашим продюсером и не успел увидеть кино. Когда я снимала «Небесное тело» и делилась с ним своими сомнениями и страхами, он сказал: «Слушай, не думай, что ты такая особенная и делаешь фильм, с которым будет носиться весь мир. Всем не угодишь, вот и не пытайся никому угодить. Просто снимай то, что нравится тебе самой. И поскольку ты не такая уж особенная, то ты обязательно найдешь того, кто любит то же самое, и он полюбит твое кино». Это был полезный урок. Мы — я говорю «мы», потому что над «Чудесами» работало много людей — хотели сделать фильм о том, что мы любим.

Как вы придумали телевизионный конкурс для фермеров, который ведет Моника Беллуччи?

Этот фильм о людях, которые живут в пустеющем и ветшающем пространстве. Все вокруг немного сломано, немного вышло из пазов. Не все семьи так живут. Джельсомине не хватает упорядоченности, квадратности, прямых углов, а телевизор (по крайней мере, до недавнего времени, до появления плазмы) — это коробка, напротив которой можно сесть и расслабиться. Никакого отношения к истории итальянского телевидения, к его критике эти сцены не имеют. Телевидение не монстр, это сказка, люди, с ним связанные — как инопланетяне, которые живут в коробке и вдруг входят в жизнь простых людей. Джельсомина — человек, который очарован и хочет влезть в коробку, но не может. А потом понимает, что можно быть собой и стремиться в нее необязательно.

Как вам удалось убедить Монику Беллуччи у вас сниматься?

Мы не прибегаем ни к каким хитростям, не врем ни себе, ни другим. Не просто быть простым, но нам удается. Я позвонила агенту Моники, номер каждый может найти в интернете, предложила сотрудничество. Агент сказала: «Хорошо, пришлите сценарий». Я ответила: «Нет». Вместо сценария отправила свой первый фильм и письмо — прекрасное письмо для Моники Беллуччи.

Почему вы снимали в тех местах, где выросли?

История могла случиться, где угодно, но я поехала туда, где выросла. Это способ защиты. Отправляясь в путешествие, ты берешь с собой все, что может понадобиться в дороге. Ты оказываешься на другом конце света, но ты экипирован. И в своем путешествии в мир этого фильма, я решила, что мне понадобятся мои личные вещи, то, к чему я привыкла. Этими вещами стал мой родной регион. Пчелы и посторонние, входящие в жизнь семьи, — это моя одежда. Потому что я среди этого выросла. Я из смешанной семьи, и все семьи вокруг нас были такими. Мой папа зарабатывал продажей меда. Мы не работали, как дети в фильме, но я видела, как все это происходит.

Вы пригласили свою сестру Альбу на роль матери. Это тоже для защиты?

Конечно. Она прекрасная актриса и прекрасная сестра. Я люблю работать с друзьями, а еще лучше — с семьей. Мы очень близки. Как режиссеру мне с ней гораздо легче, потому что воображение у нас устроено одинаково. Если я говорю: «Мой посуду», — она моет посуду ровно так, как я себе представляю. Если я прошу другого актера, он начинает делать это как-то по-своему, приходится поправлять: «Нет, не так».

«Чудеса» все-таки автобиографический фильм все-таки или нет?

Я выросла в такой деревне. Но история не автобиографическая. Я хотела увидеть мир глазами первого ребенка. Она старшая сестра, а я нет. Ее отношения с отцом — как отношения короля и принцессы, структура глубоко мифологическая. В Италии говорят: «Первый ребенок должен проложить дорогу». Следующим детям уже будет проще. Но в современном мире каждый из нас становится «первым ребенком», вне зависимости от очередности появления на свет. Вокруг столько неясного, непонятного, что все время надо искать новый путь.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: