В фильме по-чеховски несобытийная обыденностъ как бы принимает в себя фабульную конфигурацию из Достоевского. Противоестественный на первый взгляд, этот меланж неожиданно громко аукается с новой реальностью, в которой добро и зло не то чтобы перестали существовать или перепутались местами, но преспокойно пожали друг другу руки. Обжитая и по-своему налаженная частная жизнь, в которой еще недавно худо-бедно теплилось воспоминание об изначальных заповедях, этически сравнялась с социумом. А тот, как известно, в наших палестинах давно являет собой территорию с затоптанными линиями моральных демаркаций. Это страшненько и без прямого авторского негодования.
