1
Собственно говоря, это не документальное кино, или, наоборот, только оно и есть документальное. Фигуры людей, которые замерли и смотрят в камеру. В этом замирании проявляется что-то, что не является содержанием их жизни или жизни вообще. Их фигуры охватила flexibilitas cerea (восковидная гибкость). Они застыли в каких-то неестественных позах, и будто в этих позах из них выбраны силы жизни. Это фильм о смерти, об отсутствии, которое стоит за всяким присутствием. Furor et Stupor (буйство и оцепенение), эти две стихии неразрывно связаны. Человеческие тела, нарочито брошенные Лозницей в stupor, таят в себе первобытные силы нечеловеческого буйства. Этот фильм — опыт над языком, над способом выражения, и Лозница тут скорее похож на шамана, кромсающего чьи-то с трудом добытые волосы, нежели на человека, снимающего кино.
Читайте также
-
Сеанс реального — «Другая страна» Ренато Боррайо Серрано
-
Анастасия Зверькова: «Самая страшная встреча — с самим собой»
-
Рисовальщик Исаак Махлис — К 130-летию со дня рождения
-
Алиса Насртдинова: «Приспосабливать фильмы к реальности»
-
Жуан Канижу: «У моих героев нет шансов понять друг друга, но у нас они есть»
-
Слово на букву «К» — О новых бумажных киножурналах