Убит при попытке к бегству
5 августа в российский прокат выходит «На последнем дыхании». Лишний повод пристально пересмотреть первый шедевр Годара. Републикуем написанный для 27/28 номера «Сеанса» текст Никиты Елисеева об одной неслучайно попавшей в кадр книге и ее авторе.
Комната очень просторная: с одной стороны — это жилая комната, другая сторона приспособлена для фотосъемок: угол завален юпитерами и другими осветительными приборами.
Шведка оставляет Мишеля и Патрицию в жилой части комнаты, а сама идет позировать, фотограф делает еще множество снимков.
Фотограф. О’кей… о’кей…
Шведка принимает невероятно изощренную позу.
Фотограф (громко). Улыбайся… (Она улыбается.)
Патриция и Мишель сидят рядом, прислонившись к книжному шкафу; она без очков, он с непокрытой головой — кепка на коленях. Очки он не снял. Вместе с Патрицией они листают какой-то журнал. Шведка, окруженная юпитерами, в новом костюме.
Мишель. Ты бы могла быть фотомоделью… Это очень прилично оплачивается.
Патриция (довольно тихо). О, нет!.. Это нужно со всеми спать…
Мишель. Ого!
Мишель обнимает Патрицию за шею.
Патриция. Я думаю кое о чем.
Мишель. О чем?
Патриция. Я сомневаюсь.
Мишель. Насчет чего?
Патриция. Не знаю… Если бы не это, я бы не сомневалась.
Мишель. Как ты познакомилась с Карлом?
Патриция. Как именно? Ты мне не поверишь; что бы я тебе ни сказала, не поверишь. Сам знаешь, правды ты слышать не желаешь. Думаешь, что я вру.
Мишель. Врешь.
Патриция. Я люблю тебя.
С этой минуты можно заметить, что лицо Мишеля немного меняется, до конца фильма он будет более серьезным и мрачным. Долгая пауза. Шведка танцует в купальнике.
Мишель. А твой журналист!.. Ты его бросила, значит?
Патриция смотрит на Мишеля.
Мишель. А почему ты с ним поздоровалась?
Мишель смотрит на Патрицию: в его темных очках нет левого стекла.
Патриция. Я хотела знать наверняка, что больше в него не влюблена.
Мишель. Ты усложняешь себе жизнь, детка.
Шведка. Все, конец! (Фотографу.) Ты меня подвезешь на Елисейские Поля?
Фотограф. Хорошо.
Шведка. До свидания!
Мишель. До свидания!
Они выходят. Мишель бродит по комнате, затем опирается спиной о большой стол. Патриция с пластинкой в руке идет к проигрывателю, ставит его на стол.
Мишель. Что это за пластинка?
Патриция. Концерт для кларнета Моцарта. Тебе это не нравится?
Мишель. Нет, это я очень люблю. (Звучит музыка.)
Патриция. Мне казалось, что ты не любишь музыки.
Мишель. Я только эту и люблю. Мой отец был кларнетистом.
Патриция. Да, надо же!
На экране — белая обложка книги издательства «Галлимар» — серия «Новый французский роман»: Морис Сакс, «Абракадабра».
Мишель. Да… отец был гений кларнета.
Книга обернута красной бумажной лентой: «Мы все — покойники в отпуске. Ленин».
Патриция. Будем спать.
Мишель. Да.
Патриция (улыбается). Сон — это грустно. Мы вынуждены разлуча…
Мишель. …ться!
Патриция (улыбаясь). Разлучаться!.. Говорят: спать вместе, но это неверно.
Затемнение. Звучит музыка.
Жан-Люк Годар. «На последнем дыхании»
Про что все это?
СЕАНС – 27/28
Про то, что сильна, как смерть, любовь?
Про то, что все бабы — дуры?
Про то, что нет греха страшнее предательства и порока отвратительней трусости?
Про то, что на любого подонка можно положиться, если он смел, и…
Конечно, есть в годаровском фильме и пуританская жесткость, и кальвинистская моралистичность. Никакой тебе свободы воли. Ты будешь спасен или погублен вне зависимости от того, крадешь ли ты машины, воруешь, убиваешь полицейских, или сообщаешь полицейским, в каком доме находится вор и убийца. Ты будешь спасен или погублен вне зависимости от того, постигнет ли тебя раскаяние, или так, обойдется без него.
Модель Страшного Суда. Зрителю жалко преступника Пуакара. А предательницу Патрицию жалко только немногим понимающим. Понимающим, что она погубила свою бессмертную душу. Значит, Пуакар — спасен, а Патриция — проклята. Высокий фатализм Кальвина махнул крылом в размене репликами накануне предательства: «Выдавать людей — это отвратительно!» — говорит будущая доносчица. «Почему? — возражает Пуакар. — Это нормально… Воры воруют. Убийцы убивают. Доносчики доносят. Влюбленные занимаются любовью. Это — нормально».
Удивительно местоположение жанра этого фильма между капустником и теологическим трактатом. Кто первый указывает полиции на вора и убийцу Пуакара? Небритый человек с трубкой, в роли которого выступает режиссер Жан-Люк Годар. Это великолепно!
С теологической точки зрения, кому же еще и убить своего героя, как не автору текста? Он и есть бог этого мира, в котором обречен погибнуть его герой.
С точки зрения капустника — подмигивание своим: ну, как я снялся? Видали, как на меня поверх оправы и черных стекол смотрел артист?
Но тут еще и насмешливое расшаркивание перед зрителем: да, да, понимаю! Такую гниду в герои вывел, ай-я-яй! Срочно раздавить! Никакой пощады вору, подонку, убийце… Позвольте, я его сам и раздавлю. Для вашего же удовольствия… Как? Вы недовольны? Вам его жалко? Мне, представьте, тоже, но мы-то с вами понимаем: ему не жить. Да и вам же легче, господа…
Фотография Хемфри Богарта на экране. Пуакар останавливается у афиши: «Богги!» Долго, долго смотрит на небожителя, и покуда смотрит, его лицо делается таким обаятельно-мальчишеским, лопоухим, беззащитным, что зрителю становится ясно: не жилец…
Насмешка над зрителем: ничего-то тебе не понятно, бедняга? Абракадабра какая-то? Охотно с тобой соглашаюсь — абракадабра и есть.
Годар ведь рассказывает богартовскую историю: о таинственной, коварной, прекрасной предательнице и о простодушном (каким бы сильным, наглым и всезнающим он ни казался) мужчине.
Пуакар (Бельмондо) смотрит на Богарта со светлой завистью: эх, и я бы хотел быть как ты!
Но он же и становится таким. Предательство стирает с лица Патриции ее милую улыбку, а вместе с нею всю женственность, очарование. Теперь на нем лишь окостенелая, застылая жестокость. Над распростертым героем она высится Немезидой, греческой богиней в туфлях на высоком каблуке. Что-то и впрямь античное, каменное проступает в ней. Облако стало камнем. Облако стало танком. Сама смерть стоит над упавшим, сама судьба слышит его слова: «Ты — дрянь». И цедит в ответ: «Не понимаю».
Краткая история «Кайе дю синема» купить
Финальный смертный пробег Мишеля Пуакара с пулей в спине под издевательски-гогочущий джаз — и точно такой же долгий, мучительный, спотыкливый и мужественный бег Мачека Хелмецкого в «Пепле и алмазе». (Военная биография Пуакара: «Что ты делал на войне?» — «Укладывал часовых — вот так…»).
Только «Пепел и алмаз» снят в 1958 году. «На последнем дыхании» — в 1959. Это не Мачек Хелмецкий был вариантом Мишеля Пуакара, а Мишель Пуакар — вариантом Мачека. Это не Вайда снимал польское «На последнем дыхании», это Годар снимал французский «Пепел и алмаз». Мол, а среди наших (французских) бандитов и подонков, среди нашего «пепла», разве не найдется такой же «алмаз», какой обнаружился среди польских террористов. А разве мы, французы, как и поляки, не проиграли свою войну? Сначала — немцам, теперь вот (1959 год) — вьетнамцам, американцам, арабам?
Странные вопросы порой посещают зрителя, если смотреть фильм не в первый и не в пятый раз.
Во весь экран, обложка романа Мориса Сакса «Абракадабра» с эпиграфом из Ленина (что-то такое про смерть). Насмешка над зрителем: ничего-то тебе не понятно, бедняга? Абракадабра какая-то? Охотно с тобой соглашаюсь — абракадабра и есть.
Для тупых и невнимательных абракадабра лишена смысла; внимательные вспомнят, что «абракадабра» в каббале — магическая формула добра, оберег. Узнать бы еще, что это за Морис Сакс такой и что за «Абракадабру» он написал, да еще и обэпиграфил цитатой из Владимира Ленина про смерть.
Странные вопросы порой посещают зрителя, если смотреть фильм не в первый и не в пятый раз. В особенности, если есть в фильме некая магия, тайна, загадка, которую — ты точно это знаешь — не разгадать, не расшифровать, не облечь в слова и формулы. Да и нужно ли? Но глаз все равно цепляет какие-то мелочи и детали, в которых мерещатся обрывки смыслов, взаимосвязей…
Почему галлимаровская обложка — во весь экран?
Кто он такой, этот Морис Сакс?
Морис Сакс (Эттингхаузен) родился в 1906 году, погиб (предположительно) в 1945-м в Германии, в концлагере в Гамбурге. Крещеный французский еврей, католик, «колебавшийся между верой и атеизмом, писавший странные романы и рассказы, с элементами автобиографии, гротеска, пикарески. Многие его произведения напечатаны после его смерти».
Вот и «Абракадабра» вышла в 1953 году.
Фильм, который начался с признания в любви главного героя к этой стране («Я очень люблю Францию», — говорит Пуакар), не мог не завершиться плевком.
Ты такого Мориса Сакса помнишь? А других евреев, которых ты сдавала в гестапо? Нет? Не помнишь? Ты — дрянь, слышишь? Нет. Не слышит, не понимает… Ей под самый нос, в самую физию зеркало суют, а она пожимает плечами: не понимаю, что за абракадабру мне показали? Чушь какая-то…Встает и уходит из кинозала.
Но лучше быть таким изрядным подонком, как он (или Морис Сакс), чем такой порядочной женщиной, как Патриция Франчини.
Лицо Патриции Франчини (Джин Сиборг) — статуарно. Такой чаще всего изображали Марианну, Францию на плакатах и постаментах.
Патриция — благородная. Но Патриа — das heisst Родина!
Франчини — чтобы не осталось сомнений.
Благородная Родина Французская — вот как зовут красивую, несчастную трусиху, выдавшую Мишеля Пуакара полиции. (А Мориса Сакса — гестапо?)
Вокруг Пуакара — целый Интернационал! Он сам — по паспорту Ласло Ковач (венгр). Его друзья: Берути (итальянец), Карл Зумбах (немец? еврей?), Толмачев (русский). И все они — преступники.
Годар вроде бы подыгрывает французскому обывателю: мол, понаехали… Жизни от вас не стало. Вот бы вас всех… И тут же подсказывает: как Гитлер, да? И заставляет любоваться на лицо «Марианны», только что выдавшей Пуакара полиции.
Об этом фильм: о правде, которую принимают за блеф; об абракадабре, исполненной смысла.
В селиновской книжке о Морисе Саксе два примечания. Во втором сказано: возможно, погиб. Так что не исключено, что и здесь он вывернулся.
Был хорошо известен в артистической и художнической среде Парижа. Первые два года войны в Париже спекулировал золотом. В 1942 году, несмотря на еврейское происхождение, работал в Гестапо… Гестапо с большой буквы… В таких книжках «гестапо» всегда пишут с большой буквы.
В 1943-м арестован. Отправлен в Германию. Находился в немецких тюрьмах до апреля 1945-го. В апреле 1945-го, возможно, погиб в Гамбурге.
Реплика Пуакара: «Так и играют в покер. Все думают, что ты блефуешь, а ты говоришь правду — и выигрываешь!» Он говорит это, а на зрителя, с рисунка над его головой, смотрит юноша, снимающий маску старика…
Патриция и Мишель идут по проходу, заложенному гестаповцами; они идут из одного времени в другое! От полиции к гестапо — и обратно! Подробности из жизни Мориса Сакса могут шокировать. Пуакар — тоже не образец нравственности. Но лучше быть таким изрядным подонком, как он (или Морис Сакс), чем такой порядочной женщиной, как Патриция Франчини. Потому что трусость — худший из пороков, а предательство — худший из грехов.
Чего же только не писал этот Морис Сакс!
«Морис Торез и победа коммунистов», Париж, 1936 год, 8 страниц.
Биография Андре Жида, тоже Париж, тоже 1936 год.
«Волосы Вероники», Париж, 1959 (год выхода «На последнем дыхании»), 217 страниц.
«Суббота. Воспоминания одного молодого буяна», Париж, 1946, 443 страницы.
В Literatur Brockhaus Морис удобно расположился между Гансом Саксом и Нелли Сакс. «Гестаповский шпик и узник концлагеря» — так его охарактеризовали в словарной статье. Бело-черный, черно-белый. Подонок и мученик. Годар в фильме именно так метит своего Пуакара. Герой смотрит в кинокамеру, прямо на зрителя. Глаза спрятаны под очками. Одно стеклышко выпало. Другое — черным-черно.
Когда бы ни умер Морис, он останется наглым мальчишкой, который живет подонком, а умрет героем, so?
Годы жизни: «…16 сентября 1906 — ? 14 апреля 1945».
Вот тебе на! Точная дата предположительной гибели? Неизвестно: погиб ли, но если погиб, то 14 апреля 1945…
Это и есть «правда во время игры в покер»?
Как там писал Глазков? «Я — поэт. Поэты — боги. // Ада, рая ли // не знаю. Ну а Вы играли в покер? // Хороша игра — не правда ль?»
Об этом фильм: о правде, которую принимают за блеф; об абракадабре, исполненной смысла.
Вот он — этот рисунок над головой Пуакара, рассуждающего о честности в покере — юноша, снимающий маску старика.
Морис Сакс — жив. Он ускользнул от смерти и скрывается в Париже. Морис Сакс — мертв. Пуакар — его новое воплощение. Когда бы ни умер Морис, он останется наглым мальчишкой, который живет подонком, а умрет героем, so?
«…Вел unregelmaessiges (нерегулярную) skanadalerfuelltes (переполненную скандалами) жизнь; обращен Маритэном в католичество»… Однажды католик — католик навсегда. Помнится, Мишель Пуакар перекрестился при виде сбитого машиной человека. Конечно! Потому что он — верующий католик, как и… А почему, собственно, «как и…»?
Он и есть Морис Сакс в новой исторической обстановке. На вопрос девушки из социологической службы: «Как вы относитесь к молодежи?» — Пуакар отвечает так: «Предпочитаю стариков!» — почему? Потому что на рисунке под маской старика — юноша, а в фильме под маской юноши…
Конечно, Гестапо — это интересненько, но он ведь недолго там работал…
И все-таки Сакс. Романист, эссеист, переводчик, scharfsichtiger (остроглазый) сатирик, хроникер жизни парижского «дна». Переводил Эдгара По, Теренса Раттигана. Кроме того, издавал литературные портреты — Андре Жид, Жан Кокто. Был некоторое время Gestapo-Spitzel, шпиком гестапо…(вот почему Пуакар знает проходы, заложенные доблестными органами…). Позже — KZ-Haeftling, узник концлагеря.
Благодаря Морису-Мишелю-Саксу-Пуакару-Ласло-Эттингхаузену-Ковачу-еврею-французу-католику-гестаповцу-узнику-концлагеря- спекулянту-герою-жулику можно сообразить, о каком чуде постоянно писал Евгений Львович Шварц: Генрих и Ланцелот, Министр-Администратор и Медведь, Теодор-Христиан и Христиан-Теодор — один и тот же человек. Человек и его тень. Черное стеклышко от очков и полное отсутствие черноты…
А наши издатели морщатся: кому это надо? Кто их всех знает? Годара, Селина, Андре Жида?
Левкадио Хирн из «Подземелий Ватикана» Андре Жида. Ну конечно! Морис Сакс — из той компании европейских молодых людей, чьим философским проявлением был как раз тот самый Левкадио, а кинематографическим, чуть припозднившимся — тот самый Пуакар.
В 1950 году Монсо издает о Морисе Саксе книжку «Le dernier sabbat de Maurice Sachs, Hamburg 1943–1945» («Последняя суббота Мориса Сакса»).
В 1979 году выходит Les folles annees de Maurice Sachs («Сумасшедшие годы Мориса Сакса») того же автора.
В 1974 году некто Бруншвиг в Париже защищает диссертацию «Морис Сакс — писатель».
В 1979 году Шмитт выпускает в Лозанне Le double jeu de Maurice Sachs («Двойная игра Мориса Сакса» (раз «двойная игра», стало быть, обманывал всех, в том числе и гестапо?).
И, наконец, в 1988 году в Париже выходит Maurice Sachs, ou Les travaux la frivolite («Морис Сакс, или Тяжкий труд непристойности») Анри Рашимова — объемистая биография в 503 страницы!
Да, еще в 2003 году в Париже входит огроменный том Correspondance: переписка Маритэна, его жены Раисы и Мориса Сакса.
А наши издатели морщатся: кому это надо? Кто их всех знает? Годара, Селина, Андре Жида? Конечно, Гестапо — это интересненько, но он ведь недолго там работал…
Мишель Пуакар
Том Judaika с нужной статейкой:
«Born in Paris, Sachs was abandoned his parents (абандонили, значит, его родители! Какой глагол! Какой звонкий глагол! И как похож на имя одного из дьяволов — Аббадона!)
… and fell a prey to alkoholist? homosexuality (догадывались, догадывались, в связи с Андре…) and kleptomania (вспомним безудержное воровство Пуакара…).
… Vainly trying to free himself from moral depravity he became a catholic and entered a seminary.
(Молодец какой, задумал сам освободиться от моральной грязи, стал католиком и поступил в семинарию. Но недолго он там пробыл.)
But left it and went to the USA where he married a Protestants minister daughter (американское густо обступило Мишеля Пуакара — завистливо-восхищенный взгляд на Хемфри Богарта, долгий поцелуй во время демонстрации американского вестерна, любовница американка.)
Returning to France he became a nazi collaborator and black marketeer (пожил в США и вернулся в Париж накануне Второй мировой…? Это как?)
He is believed to have died in a prison fight in Hamburg toward the end of World War II (слышали: вроде бы убит при попытке к бегству…).
