Все опять прекрасно в лучшем из миров
Бергман и шведская «новая волна» — этот сюжет, казалось, отошедший в область исторических преданий легендарных 60-х, приобрел новую и неожиданную актуальность. Повод — появление фильма Бу Видерберга, побившего кассовые рекорды в Швеции и номинированного на «Оскар». Название для своей картины автор взял из псалма, который исполняют в школах к окончанию учебного года и который звучит примерно так: «Удовольствие и красота непоколебимы». В международном прокате картину называют менее высокопарно — «Все прекрасно».
Бу Видерберг
Видерберг — некогда один из самых ярых оппонентов Бергмана, отвергнувших его интеллектуальный культ. Еще в 1962 году, прежде чем сменить перо на кинокамеру, он писал: «Мы вынуждены покорно считаться с тем, что именно то, что говорит о нашем обществе Бергман, и есть то главное, что знают о нас за границей. Бергман же экспортирует туда старые легенды, легкую мистику и откровенную экзотику». Не будучи одиноким в этом мнении, Видерберг оказался доказательнее голословных критиков и стал застрельщиком «новой волны». Он вышел с ручной камерой на улицы своего родного Мальме и реализовал идею «шведского фильма в спецовке», соединив эйзенш-тейновские традиции массовых типажных сцен с принципом «синема-верите». Его историческая трилогия о рабочем классе («Вороний квартал», «Одален, 31», «Джо Хилл») знаменовала формирование целой линии социально ангажированного кино, на которой Швеция не отставала от таких политизированных стран, как Италия. Высшим пиком бунтарства Видерберга стал его отказ от предложения компании Paramount делать за океаном суперфильм «Великий Гэтсби»: его охотно, хоть и не слишком удачно, сделал другой бунтарь и другой застрельщик — Джек Клейтон из британских «рассерженных молодых людей». С тех пор многие социальные идеи устарели, а порожденные ими стили покрылись патиной вполне голливудского постановочного академизма. Осознает это Видерберг или нет — но лучшей в его творчестве осталась элегическая любовная драма «Эльвира Мадиган», хотя и не лишенная критических рефлексий по поводу общества, но привлекающая хрупкой красотой и сугубо скандинавским «предчувствием смерти».
Вот твоя жизнь
Вернувшись почти тридцать лет спустя на территорию любви, Видерберг сделал свой второй лучший фильм, известный как «Все прекрасно». 1943 год. Юный герой приобретает ценный жизненный опыт, переживая бурный и страстный роман со своей школьной учительницей. Вызывая любимого ученика к доске, та расстегивает под учительским столом платье (это платье с разлетающимися пуговицами стало визуальной основой афиши к картине). Фильм интересен не столько сюжетом, достаточно банальным, и даже не его смелой трактовкой, сколько тем, что Видерберг демонстрирует классическую школу режиссуры, через простые зримые детали проникая в центральную нервную систему тогдашнего шведского общества. «Сексуальная революция» происходит в провинциальной школе в тихий разгар второй мировой войны. Брат героя погибает в подлодке на пограничной службе — и эта драма своей нелепой исключительностью оттеняет обыденность происходящих в мире массовых смертей, хотя о них не говорится ни слова. Муж героини — коммивояжер, торгующий чулками и женским бельем, не менее тяжко, чем измену жены, переживает нашествие нейлона. Ведь это действительно была смена эпох: нейлон, сменивший шелк и натуральные ткани, стал знаком резкой перемены эротических пристрастий и эталонов, нашествия потребительской психологии, предтечей «синтетической реальности». Видерберг восстанавливает реальность доисторическую — с натуральными цветами и запахами, со всем комплексом забытых ощущений.
И тем самым оказывается сродни позднему Бергману, создателю ленты «Фанни и Александр». Оба снимают фильмы о детстве, оба автобиографичны (не случайно главную роль у Видерберга играет его сын Юхан), оба увлеченно и красочно театрализуют, мифологизируют стихию воспоминаний. Однако то, что у Бергмана свидетельствует о мудрой верности своей природе, которой он никогда не изменял, для Видерберга есть признание тщеты многих усилий.
В далеком прошлом остались присущие молодому Видербергу наваждения социальной критики. Дело, конечно, не в том, что еще в середине 70-х он переехал из развалюхи в шикарный пригород Стокгольма, дав повод советским критикам журить его за «рассчитанную буржуазность обстановки» и «интеграцию в систему». И не в том, что новое поколение левых шведских критиков уже в ту пору начинает склонять Видерберга вместе с Бергманом как «экспортных элитарных художников».
Эмигранты
Дело в том, что Видерберг неожиданно быстро постарел. И в этом его отличие от Бергмана, всю жизнь сохраняющего вневозрастной статус «священного чудовища», который равно может позволить себе нравоучительность гуру и восторженность ребенка. «Все прекрасно» — очень хороший фильм, но это фильм уставшего человека, и в его эротическом эпатаже тоже заметна тяжесть. Мальме его детства перестал быть в интерпретации Видерберга ареной классовых схваток, и все опять стало прекрасно в лучшем из миров — в Швеции.
Увиденной и воссозданной на экране сквозь призму эмоциональной ностальгии. В прошлом осталась и скандализирующая острота фильмов Вильгота Шёмана — другого яркого персонажа шведской «новой волны», создателя фильмов-манифестов «491» и «Я любопытна». Его поздние работы лишены прямых связей с реальностью и скорее напоминают квазибергмановские лабораторные эксперименты. Ян Троэлль, единственный эпик шведского кино, в своей недавней картине «Капитан» дал удачный пример синтеза экзистенциальных и социальных мотивов. Пример столь же впечатляющий, сколь и нехарактерный. Говорить сегодня о целенаправленной кинематографической оппозиции «за фасадом всеобщего благосостояния» (как, с идеологическими кавычками, писали в свое время о Швеции в советской прессе) больше не приходится.
«Молодое шведское кино», как и его основные деятели, рано постарело, а имидж национальной киноиндустрии опять персонифицировался в Бергмане. Его актеры, отснявшись у Доннера, Видерберга, Троэлля, вернулись в бергмановский мир — поистине лучший из возможных. «Отрешенная надменность» Бергмана оказалась долговечнее и надежнее беглых наскоков оппонентов. Одинокий остров остался, и «новая волна» с шумом разбивается о его берега.
Читайте также
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»
-
Школа: «Теснота» Кантемира Балагова — Области тесноты
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой