«Трудно быть богом» — Фрагмент книги «Придумай мне судьбу»
70 лет исполняется легендарному ленфильмовскому художнику по костюмам — Екатерине Шапкайц. Публикуем фрагмент книги «Придумай мне судьбу», где юбиляр рассказывает о работе над костюмами, образами и бесчисленными деталями вымышленного средневековья в фильме Алексея Германа «Трудно быть богом».
Другая планета
Придумай мне судьбу. Надя Васильева купить
Конечно, у нас была основа — Дюрер, Брейгель, Босх, Грюневальд, Северное Возрождение. Руки на одежде монахов мы, к примеру, подсмотрели на скульптуре в Чехии. Но от основы мы только отталкивались, а дальше — чистый сон с элементами воздушной эквилибристики. То, что дело происходит на другой планете, развязывало нам руки. Все наши преступления против истории костюма были оправданы.
Например, наша обувь была совершенно не характерна для темных времен. Там она была на тонкой подошве, пристегивающейся к поясу, как чулки, а у нас — мощные платформы с обрубленными носами, спереди и сзади шпоры, и довершают образ наколенники с шипами, эти шипы мы отливали для каждого героя свои. Государство там агрессивное, готовится переворот, костюмы обрастают военизированными деталями: накладки на сапогах с шипами, перчатки с когтями. Это добавляет и краски: человек двигается, у него все звенит. Можно назвать это звуковым мусором, но сообща оно рождает подспудное чувство тревоги. Пропадают опора и ясность происходящего: где ты, что с тобой.
При всем свободном фантазировании мы стремились сохранять достоверность фактур — все работает только при условии, если все настоящее. И тщательность во всем. Это может быть не так видно, но точно чувствуется. Даже если где-то краешек торчит — он все равно дает и богатство изображения, и ощущения актеру. И это все — Герман. Он сам был выдающимся художником по костюмам.
Черно-белый сон, навеянный Дюрером
Изначально Герман не знал, будет ли кино в цвете или черно-белое. Мы сделали установочные костюмы. А когда стало понятно, что фильм будет сделан в ч.-б., мы добавляли контрастности.
Отсутствие цвета, с одной стороны, компенсировали богатством фактур: обилием меха, благородного и дикого, светлого и черного, облезлых шкур, висящих волос, вязаных вещей, ниток, мешочков, тряпок, сукна, кожи. Вязали из всего — из меха и шерсти, из кожаных шнурков, войлока, пеньки и лыка. Вещи из лыка мы строчили из мочалок, на них падал свет, они махрились — еще одна фактура.
С другой — дополняли графичностью одежду дворян. Она основывалась на истории костюма, но я ее упрощала и делала рельефнее. В основе были доспехи-бригантины с кожаными валиками, набитыми волосом. Снаружи — эти колбасы, а изнутри — свинцовые пластины. Когда свет падал сверху, валики давали тень, это создавало рельеф. Части костюма приобретали вид рубленых статуй. Они были как тяжелые романские скульптуры, а стоило их обсыпать грязью и пеплом, превращались в грозных и тупых исполинов. За цвет работали объем, форма и графика.
Вязаная фактура — прерогатива крестьян. Для городского стиля везде был задействован металл. Заклепочки, металл между валиками бригантин. Кожа и металл — естественные отражатели света. Герман на этом строил прием: в полумраке идет фигура, поблескивают металлические заклепочки, и постепенно проявляется человек.
«Опустит слабые руки»
Фактуровки ради мы обжигали все вещи, кроме, естественно, бархата, меха и сукна. Слой ворса сгорал, и проступала структура ткани, ее можно было затереть и закрасить. Я вовсю экспериментировала. Искала, как усилить графичность изображения. На массовке — стояла на выходе и каждому спреями и углями чертила на плаще складки. И так каждый день. Нужно сказать, что я тогда действовала довольно примитивно, — мы фактурили естественными вещами: углем, грязью, ваксой, воском, пылью. Много пользовалась спреями — буквально расписывала костюмы, дописывала тени, но акрил мы игнорировали. Мне кажется сейчас, что чего-то чуть недостает костюмам в «Трудно быть богом». А в цветном кино это было бы и вовсе неприемлемо, такие приемы сообщают определенную степень театральности.
Чем больше было черных, белых и серых вещей в кадре, тем сильнее это походило на то, что виделось Герману в снах, навеянных графикой Дюрера. Общий тон вещей был серый, но я стремилась к тому, чтобы кадр можно было рассматривать, как рисунок Филонова. Отойдешь — серое, приблизишься — все рисованное, из загогулин, стежочков, все набрано деталями.
Три костюма дона Руматы
У дона Руматы всего три костюма. Во-первых, кожаный ватник — бригантин. Настоящий доспех, кстати, был гораздо тяжелее нашего. Наши валики были не сыромятной кожи, а более тонкой выделки, и внутри не конский волос, а нормальный синтепон. То есть не пятнадцать килограммов, как Ярмольник во всех интервью говорит. Но, думаю, все равно тяжело ему было — скован со всех сторон, и пояс с литыми заклепками тяжелый, и шпаги. Невесело все это таскать на себе, но он мужественно таскал.
Во-вторых, гофрированный колет — гордость моя и моего мастера Андрея Коваленко. Это дизайнерская вещь. Сшит без единого гвоздя: выкроен из трех цельных листов кожи без вытачек и подрезов — набран складкой и соединен заклепками. Сел на Ярмольника как влитой. Высший пилотаж кроя! Я эту гофрировку в детской книжке увидела. Дай, думаю, и я такую сделаю.
И в-третьих, костюм «принца»: белая волшебная рубашка с шикарным наплечником. Этот костюм мне нравился меньше всех, я его старалась как можно реже давать, он излишне сказочный. О рубашке мы долго с Германом спорили. У героя Стругацких была кольчуга, а сверху он надевал костюм, он же скрывал, что обладает волшебной броней. Мы думали сделать колет или куртку: доспех на рубашку никто не надевает, но Герман настаивал: «Хочу рубашку». Поэтому сначала шелковая рубашка, потом кожаная жилетка и на плечо — железный доспех.
Меха и шкуры
Мех в кино — выигрышная фактура. Богатая поверхность, разные цвета, в зависимости от освещения — разный блеск. А если дело происходит в Средневековье, шкуры и меха — ровно то, что люди и носили. И носили все сословия — только меха были разные. На «Трудно быть богом» у нас вся гамма. Благородные — волк у Ярмольника и енотовидная собака у одного дядьки. Егеря в дикой овчине, я ею изображала медвежьи шкуры. Не знаю, понятно или нет, но шили из натуральных шкур, просто без изысков, с кожаными шнурами. На ногах — тоже кусок овчины, перевязанный бечевкой или кожаным шнуром. Овчина и собака использованы в большинстве костюмов простого люда. А в дворянском — меха.
Массовочные монахи
Всего было костюмов шестьсот-семьсот: рабы, крестьяне, горожане, монахи, серая армия, серое офицерство, доны, обедневшие доны — полудоны… То есть главные персонажи плюс костюмов семьсот. С монахами Черного ордена — вся тысяча. Это были массовочные монахи, герой смотрит в окно, а там их тьма. Для них печатались пластиковые шлемы и из сатина и ситца шились рясы.
Советские люди, которые прилетали с других планет
Когда случались паузы в съемках, мы с Германом рисовали разных персонажей. И обсуждали моды советских людей, прилетевших с других планет. Мы веселья ради договорились, что они из разных культур: один японец, другой из XVII века, и все с разных планет разных этапов развития цивилизации. Сделали кучу эскизов и эпизодников представителей других культур.
Рогатая маска
Пользуясь остановками в съемках, мы что-то допридумывали. Так появилась рогатая маска. Герман предложил: «Надо что-то этакое сообразить, чтобы прикрыть его. Он все-таки с ума сходит. Не может он так, со своим человеческим лицом, идти убивать. Нужна маска. Страшная». И я придумала эту маску. Герману понравилось. Она и правда там уместна — он в ней в жука превращается. Удачная вещь.
Дракончик
Звонит вечером Герман: «Слушай, хочется такое, не знаю… Чтобы была на доспехе у него птичка или бабочка». Я: «Какая птичка? Какая бабочка? Когда?» — «У нас сцена будет через два дня, давай вот придумай». И мы посадили ему на доспех дракончика.
Дракончик прыгал с одного плеча на другое. Герман приходит и говорит: «И сюда — дракончика». Я отвечаю: «Да он же у него на другом плече». Он: «Дура! То, что этот дракончик скачет, этого никто не увидит, а мне для кадра нужно, чтобы он здесь сидел. Перевешивай». И у нас было два дракончика: левобережный и правобережный.
Камера во лбу
Было много возни по поводу головного убора дона Руматы и вмонтированной камеры. Мы сделали вариантов двадцать, Герману они не нравились. Возникла мысль, что камера-кристалл должна выезжать изо лба. Вдобавок надо было, чтобы время от времени появлялись элементы каких-то эротических рисунков. Поэтому у меня этот головной убор и кристалл издалека напоминали такое обобщенное изображение мужского члена. Не знаю, видно это или нет. Кто-то сразу заметил: «Что это у вас на голове?» А кто-то: «Кристалл и кристалл». Кристалл был настоящий, слюдяной. Их штук десять было, они ломались все время, и мы их заменяли.
Перчатки с бляшечками
Боевые перчатки — это оружие, как кастет, они усиливают удар, но одновременно позволяют и из лука стрелять, и меч схватить. Это не моя находка, они были на вооружении, но мы и их дорабатывали. Лили когти, все эти шишки, крепили всяческую фурнитуру, потом на еще не сшитую перчатку все это клепалось, потом перчатка собиралась. У нас таких перчаток было пар тридцать, и все разные. Фурнитура мне досталась давным-давно, я до поступления в институт месяц проработала в Мариинском театре в декорационном цехе — пришивала аппликации на задники. Там были ящики, в них хранились разные штучки и бляшечки — мы этими бляшечками все расшивали. И вышла я из Мариинского театра с целыми кульками бляшечек. Через тридцать лет они пригодились.
Украшения
Герман любил украшать руки кольцами, человек пальцами шевелит — и сверкает. Мы начали потихоньку, а к концу фильма все в кольцах ходили. Кольца были сделаны нагло, с бутафорскими камнями. Но камни были отменного качества, я их купила у человека, который в Мариинском театре работал. Стеклянные, насыщенных цветов — загляденье. Ярмольнику делали на заказ ближе к тексту, всего два кольца у него было — скромные, но более продуманные.
Штаны Ярмольника
Один из последних дней съемок «Трудно быть богом» в Чехии. Лето, режим, светает, мы снимаем дубль за дублем. Вдруг подбегает Маргоша Юрцева: «У Ярмольника порвались штаны, и он не дает их зашить». Думаю, глупость какая! Подхожу, увещеваю: «Леня, это буквально одна секунда». А у него нервы на пределе, он шипит: «Бросьте эти штаны! Дайте мне что-нибудь, как будто подштанники белые. Я в кадре об этом буду помнить».
Захочешь специально сделать — не получится
У меня, как всегда у костюмера, с собой набор шапок, в данном случае пригодился какой-то серый чепчик с иконкой. И я ему в эту прореху между ног этот чепчик сунула, спрейчиком прошлась, мало ли что. Стали снимать. Смотрим в монитор. Подъезжает телега, с нее медленно слезает Ярмольник: одну ногу поднимает, другую, встает, расставляет широко ноги, и из штанов выползает ухо этой шапки. Сначала ухо, а потом вся шапка. И не падает. Один шанс из ста был, что эта шапка вылезет, и она вылезла. Захочешь специально сделать — не получится.
Ярмольник сцену отыграл и удалился. Маргоша в слезы. Позор. А Герман ничего не заметил. Думаю, надо идти признаваться, дубль-то загубленный. Пошла. Рассказала. Какие он тексты орал! Хотя на самом деле, думаю, он мне был глубоко благодарен, это для него причина еще раз эту сцену переснять. Следующий день. Я одеваю Ярмольника. Он спрашивает: «А где же Маргоша?» — «А Маргоша лежит в гостинице в расстроенных чувствах, с гипертоническим кризом по вашей вине». Он: «Ой, девчонки, как же я вас подставил!» Иду на площадку, там Маргоша, все равно пришла. А Герман через нее передает: «Маргоша, передай художнику, нам надо вот это и то. Я с ней боюсь разговаривать, она обезумела совершенно. Вон шапки в штаны героям сует. Куда с ней разговаривать?» А к концу следующей смены мы с ним помирились.
Читайте также
-
Лишний великий актер
-
Великая сушь — Иннокентий Смоктуновский в роли дяди Вани
-
Гамлет спустя шестьдесят лет — К столетию со дня рождения Иннокентия Смоктуновского
-
Перспектива — Фрагмент книги «Три кита операторского искусства» Левана Пааташвили
-
«Суспирия» — Фрагменты из книги Олега Ковалова «Дарио Ардженто»
-
«Бассейн» Жака Дере — Фрагмент книги «Ален Делон»