Все о моей Марисе — Памяти ушедшей звезды
Ушла из жизни Мариса Паредес, звезда «Высоких каблуков» Педро Альмодовара и «В стеклянной клетке» Агусти Вильяронги, знаменитая актриса, в фильмографии которой под сто ролей. Об испанской инкарнации голливудских див золотого века рассказывает Андрей Плахов.
Впервые я ее увидел в фильме «Высокие каблуки». Там, как всегда у раннего Альмодовара, было бог знает что намешано: любовный треугольник с участием матери и дочери, признание телеведущей в убийстве в прямом эфире, отблеск голливудского криминального скандала с Ланой Тёрнер, многоликий персонаж, предстающий то судьей, то сексотом, то трансвеститом из кабаре.
Но больше всего меня впечатлила сцена в тюрьме, где встречаются мать (ее играет Мариса Паредес) и взрослая дочь, охваченные плотным кольцом взаимной любви и ненависти, ревности и обид. Дочь (Виктория Абриль), пытаясь что-то объяснить и не находя слов, вдруг вспоминает бергмановскую «Осеннюю сонату», воображает, что садится за фортепьяно, начинает сбивчиво пересказывать сюжет фильма и в нем обретает простейший коммуникативный код.
Альмодовар — это Бергман эпохи постмодерна, а Мариса Паредес — инкарнация в другой жизни не только Ингрид Бергман, играющей мать в «Осенней сонате», не только великих бергмановских актрис, но и Глории Свенсон, и Джоан Кроуфорд, и Джины Роулендс, и Бэтт Дейвис… И еще многих кинодив Золотого века, обладавших дикой харизмой, ядовитым обаянием и природным аристократизмом — при том, что некоторые, выйдя из низов, великолепно изображали стерв и плебеек.
Бэки дель Парамо, героиня «Высоких каблуков», вспоминает свое детство: оно как будто списано с исполнительницы этой роли. Мариса родилась и выросла в Мадриде, рядом с Испанским театром, старейшим в Европе, и зачарованно наблюдала за всем, что там происходило, из полуподвальной квартирки дома, где ее мать работала консьержкой. Могла ли она не стать артисткой, и не просто артисткой, а дивой, богиней, священным чудовищем испанского театра и кино? Когда швейцарец Даниэль Шмид искал, кто бы мог воплотить воочию Сару Бернар, выбор пал на Марису.
Преодолевает кошмар жизни с помощью неприлично открытых эмоций и неиссякающего юмора
Кино не сразу ее приняло; почти два десятилетия она играла роли второго плана. Но уже тогда оттачивала свое мастерство у таких крупных режиссеров, как Хосе Мария Форке и Фернандо Труэба. Позднее ее фильмография вышла далеко за пределы испанского кино: она снималась у Рауля Руиса и Алена Таннера, Мануэла де Оливейры и Артуро Рипстейна, Роберто Бениньи и Амоса Гитая. И за рубежом, и на родине предпочитала профессионалам мейнстрима радикалов и реформаторов. В фильме Агусти Вильяронги «В стеклянной клетке» (1987) Паредес осваивает мир сексуального вуайеризма, психологических и физических пыток, играя жену бывшего нацистского врача. В 2001-м Паредес предстала одноногой директрисой сиротского приюта в фильме Гильермо дель Торо «Хребет дьявола»: это была фантазийная рефлексия жестокостей гражданской войны, а в созданном актрисой образе слышится перекличка с «Тристаной» Бунюэля.
Золотым веком для Марисы стали 1980-90-е годы. Изживая наследие франкизма, кинематограф вырвался из рамок политических и моральных табу. Тогда и пришло время актрисы, способной играть амбивалентные роли со сложным и перверсивным рисунком, пропитанные иронией, вписанные в постмодернистский жанровый контекст. В это время в ее жизнь вошел Педро Альмодовар: она стала его музой и близкой подругой, героиней его бредовых мелодрам и сумасшедших трагикомедий. Его «чикой» — «девушкой Альмодовара». Их первая совместная работа «Нескромное обаяние порока» датирована 1983 годом: актриса сыграла монашку, перманентно пребывающую в наркотическом трипе.
Потом последовали главные, чрезвычайно сложные роли в «Высоких каблуках» (1991) и в «Цветке моей тайны» (1996). А в 1999-м Паредес возглавляет блистательный актерский ансамбль в фильме Альмодовара «Все о моей матери» (1999), награжденном «Оскаром». Она играет культовую актрису Хуму Рохо по прозвищу Дымка. Альмодовар посвятил эту картину легендарным звездам, прославившимся в ролях актрис — Бетт Дэйвис, Джине Роулендс, Роми Шнайдер. Но думал также о Грете Гарбо, видя в Паредес неожиданное сходство с ней и даже некоторыми ракурсами съемки это подчеркивая.
Ее героини, сыгранные по рисунку любимого режиссера, в значительной степени списаны с нее самой: это писательницы или актрисы, творческие личности с двойным дном, с запутанной личной жизнью и с многими тайнами, не предназначенными для стороннего глаза. Во всех этих образах нет ни тени идеализации или дидактики, но мерцает глубокая человечность, спрятанная под ироничной артистической маской. Только на первый взгляд Паредес пародирует людские чувства и страдания. На самом деле она вместе с Альмодоваром преодолевает кошмар жизни с помощью неприлично открытых эмоций и неиссякающего юмора.
Осенью 1999-го на открытии фестиваля в Сан-Себастьяне я должен был вручить приз ФИПРЕССИ за лучший фильм года Педро Альмодовару: речь шла как раз про «Все о моей матери». Но режиссер не приехал (ирония судьбы — из-за смерти его матери), а принять награду должна была Мариса Паредес. Меня потащили на репетицию прямо с самолета, Мариса была уже по-вечернему одета, а я в кроссовках и дорожных штанах. Посмотрела на меня скептически. Мне велели поцеловать ее в обе щеки, а потом — объявить название победившего фильма по-испански — Todo sobre mi madre. Вечером я как-то приоделся (это было непросто, ибо в перелете пропал мой багаж), а Мариса была вообще шикарной: то, что я раньше принял за вечерний наряд, отдыхало. Я немного нервничал — главным образом из-за испанского названия, напоминавшего мне скороговорку на чужом языке: как бы не сбиться и не брякнуть что-то неприличное о «матери», ведь с этим нельзя шутить. Но все прошло отлично, я снова с удовольствием расцеловал Марису и вручил ей заслуженную награду.
Паредес готовилась к возвращению в театр
Потом мы ушли за сцену, где ждали своего выхода Антонио Бандерас с его тогдашней женой Мелани Гриффит и ее мамой Типпи Хедрен. И вдруг… Видя зал только на мониторе, мы услышали шум, организаторы церемонии заметались, кто-то закричал о бомбе (на самом деле сепаратисты разбросали в зале листовки). Мелани Гриффит не на шутку запаниковала, мужественный Антонио принялся ее усокаивать, объясняя, что тут просто принято так шалить, это же Страна Басков. Мелани стало немного стыдно: нет, она не трусиха, она всего лишь как честная американка хотела проверить, где запасной выход. Невозмутимее всех вели себя две женщины. Первой была себя мать Гриффит и теща Бандераса — прошедшая школу ужасов Хичкока «ледяная блондинка» Типпи Хедрен. Второй — Мариса Паредес: она даже не повела бровью. Все это напоминало искрометный фильм Педро Альмодовара.
Спустя четыре года, в 2003-м, когда началась война в Ираке, я был впечатлен тем, как Паредес, будучи президентом испанской Киноакадемии, организовала церемонию вручения кинопризов «Гойи». Она прошла под лозунгом «Нет войне!» и вписалась в историю испанского кино. До последних дней Мариса была политически активна, вызывая своими левыми взглядами шквал ненависти правого фланга испанского общества. И тут они с Альмодоваром были соратниками.
Ее уход из жизни стал внезапным. В понедельник актриса была госпитализирована в университетскую больницу Fundación Jiménez с «артериальной проблемой». А еще в прошлое воскресенье она пришла в столь знакомый ей Испанский театр на Пласа-де-Санта-Ана, чтобы посмотреть спектакль «Свет Богемы», в котором играла ее дочь, также актриса, Мария Исаси. После выступления, по словам очевидцев, они «выпивали вино и болтали». Ничто не напоминало накаленную атмосферу «Высоких каблуков». Паредес готовилась к возвращению в театр со спектаклем-монологом «Нагружено будущим», написанным для нее Луисом Паскуалем, премьера которого должна была состояться в барселонском Театре Ромеа в феврале. Но вечер в Испанском театре стал для Марисы последним. А совсем рядом кипела жизнь в таблао Villa Rosa, где обычно исполняют фламенко и где Мигель Бозе в белом парике роскошно исполнял песню из репертуара героини «Высоких каблуков».
