Темная ночь
Целую в попку
Елена Костылева
Проект фильма «Пока ночь не разлучит» вырос из статьи в журнале «Большой город». Журналисты подслушивали разговоры посетителей кафе «Пушкин» — из обрывков складывался неприглядный портрет Москвы 2010?х годов: куча денег, беспробудное пьянство без огонька, похмелье, лакейские привычки нуворишей, жуткие отношения между людьми в семьях, ненависть. Пока шли съемки, еще не было Болотной, духа единения, иллюзий, которые она с собой принесла, и все эти ужасы, свойственные, оговоримся, лишь определенному социальному срезу, представали в чистом виде, нагло и не требуя себе каких-либо оправданий.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Зал ресторана и кухня стали идеальной сценой, разделенной тонкой перегородкой. Пока хозяева жизни заказывают дорогое вино и пьют, не чувствуя вкуса, за стенкой подгоняемые су-шефом рабы без устали жарят и пекут. «Кухня» делалась также в сотрудничестве с «Большим городом» — журналист Марина Федоровская устроилась мойщицей посуды, чтобы разведать обстановку.
Каждому выросшему в СССР эта оппозиция (зал — кухня) показалась бы завораживающе зеркальной, красноречивой и четкой. Можно было бы снять модное левое кино о классовых противоречиях и получить «Золотого медведя» или даже «Орла».
Мойщица посуды собирает с тарелок нетронутую еду для попавшего в ментовку повара: вот настоящие, непридуманные проблемы, истинные чувства. Но, как обычно у Хлебникова, все сложнее. На всякую «реальность» найдется еще одна реальность — отпущенный из ментовки повар только наорет на нее в ответ, все кончится слезами. И, как обычно в Москве, все также сложно — хозяева жизни не чувствуют себя хозяевами, а рабы не чувствуют себя рабами, и никто не отдает себе отчета в том, как вообще устроен этот город. Кажется, только Хлебников один и пытается.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Будто этого мало — режиссер усложняет себе задачу еще и еще. Он заходит в эту московскую жизнь («город контрастов») с самой неприглядной из всех возможных сторон — из официантской раздевалки в «Пушкине». Два официанта, молодой и пожилой, весь фильм по очереди обсуждают со своими дамами по телефону подробности своей интимной жизни. Молодой только что переспал с замужней женщиной и безумно, как положено официанту, влюблен: «Целую в попку», — говорит он в трубку, повязывая кушак (что может быть отвратительнее шелкового официантского кушака?). А пожилой крайне расстроен тем, что та, с которой он живет, разлила чай, — он видит в этом знак, любовь прошла. И вот они всё это жуют и жуют, весь фильм, бесконечно…
Представляется, что художник, в данном случае режиссер, берясь за такой материал, приносит большую жертву. Как всякая большая жертва, эта осталась неоцененной.
Не слушайте, что говорит сам режиссер: что он не хотел снимать про время. Все равно у него получился точнейший документ эпохи, никем иным не только не воспетой… да ни один другой автор к той Москве, которую воспел Хлебников, даже не приблизился.
Одна из лучших сцен фильма — хотя он практически весь состоит из «лучших сцен» — без слов. Две женщины сидят друг напротив друга явно с утра, с похмелья, после сложной ночи, протирают солнечные очки льняными салфетками. Единственное, что говорит героиня Хазановой, — это чтоб официант принес хлеба: «Организм хлеба требует». И то, как они друг напротив друга сидят, и то, с какой жадностью пьют пиво, и то, как протирают очки в этой вроде бы шуточной, как и весь фильм, сцене, — это такой драматизм и такая актерская игра, которых в русском кинематографе…
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Каждый режиссер надеется на успех картины, но проблема, кажется, именно в этом усложнении, без которого не смог обойтись Хлебников, иначе он не был бы Хлебниковым.
Фильм мог бы быть тупым и ясным, социально значимым, он мог бы прогреметь и стать понятным зрителю, если бы не линия с двумя официантами, которая стала главной — а значит, режиссер разбирался не с классовыми противоречиями Москвы, а с чем-то другим.
Хлебников решился в этом фильме быть поэтом пошлости и достоин оды — потому что глупо было бы иначе снимать Москву. Он хотел снять именно Москву («купеческую») — и достиг своей цели. Но еще он поймал время, которое больше никому не отдалось.
Сложность для зрителя представляют не только очень точно переданные московские реалии, которые можно знать или не знать. Благодаря финальной драке (и не только ей) фильм сваливается в абсурд, а это извод для зрителя не то чтобы простой, уже не вызывающий однозначного понимания и понятных чувств.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Понятно, что когда люди все время так друг на друга смотрят, то ничем хорошим это не кончится. И дело именно в этих пойманных на пленку московских выражениях лиц, дело в тщательно поддерживаемом статусе, демонстративном поведении, постоянном напряжении. Это фильм про настоящую Москву, про вот это всеобщее, с трудом сдерживаемое желание дать кому-нибудь в табло. Остается сидеть и пить — «пока ночь не разлучит» и все не почувствуют себя еще в большем одиночестве, чем днем.
Хотя, боюсь, это финальное чувство понятно только тем, кто жил тогда в той Москве — которой, к счастью, уже нет.
Наблюдатели
Игорь Манцов
Набоков считал, что Бальзак — это журналистика. Что Набокова раздражало? Интерес француза к социальной механике? Бальзак, конечно, выше всех, неизмеримо выше и самого Набокова, однако постановка вопроса пригодится. Режиссер Хлебников и сценарист Родионов отталкивались от журналистики, однако так и не оттолкнулись, за ее пределы не вышли; и влипли.
Сначала, как известно, были записанные журналистами «Большого города» диалоги из ресторана. Потом их решили разыграть в лицах перед кинокамерой. За счет чего кинематографисты намеревались перевести исходную журналистику в разряд художественного высказывания? Может быть, впрочем, и не пытались, а сделали ровно то, что захотели: затейливую безделушку, которой оригинального формата достаточно.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Однако мне бы все-таки хотелось разбирать фильм по законам кинематографа, как будто бы заботились авторы не о формате, но о смыслах. Ну, и какие же тут смыслы?
На первом плане иносказание, обобщенный образ Большого Мира: начиненная мигрантами кухня, нижний мир; населенный сытыми посетителями банкетный зал; плюс два клоуна-официанта, Арлекин и Пьеро, тонкий и толстый, Яценко и Сытый — трикстеры, посредники между двумя мирами. Дальше исходной расстановки дело, однако, не идет.
Приезжие с кухни, нерусские и теневые, — вполне себе натуральные. Набор VIP-персон из верхнего мира в комплекте с претендующими на социальное восхождение провинциалами тоже убедителен.
Герой Сергея Шнурова фактически исполняет тут функцию протагониста: арфистка подчеркивает тяжело дающуюся ему новую манеру — «быть вполне хорошим». На протяжении всей картины герой этот крепится, не пьет и не сквернословит, с растущим раздражением наблюдая за скучным благообразным существом.
В финале Тень не выдерживает и набрасывается на Персону. И что? Маловато будет.
Арлекин и Пьеро коммуницируют еще и с внешним миром, постоянно куда-то названивая. Они же носят жрачку-выпивку снизу наверх.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Важно, что Яценко и Сытый — любимые, постоянные актеры Бориса Хлебникова. Очевидно, они осознаны автором в качестве второго и третьего «я». Притча о незавидной участи интеллектуалов в современной России и, шире, в обществе потребления?
Автошарж? В меру остроумное признание: «нас используют»?
В финале любимых артистов заставляют подраться. Они толкают друг друга в очевидной клоунской манере. После чего в верхнем мире начинается хаос.
Получается, коммуникаторы принесли идею хаоса снизу наверх и заразили этим хаосом тщательно скрывающую свое нутро «сытую публику»? Так — на формальном уровне. Хочется ухватиться хотя бы за это. Ухватился, потянул. Ничего. Пришли сети пустыми.
Интеллектуалы-коммуникаторы — вздорные, сволочные, пустые клоуны?! Это считывается, по воле авторов или наперекор их намерению, и это тоже абсолютно неинтересно. Или даже так. Творческие люди курсируют между темным бессознательным (не по-русски лопочущая кухня) и гламурно-сытым сознанием (банкетный зал), донося вытесненную правду до зарвавшихся потребителей! Клоуны-то как раз и инфицируют героя Шнурова. Рифма ведь очевидна: драка официантов соотнесена с нападением этого «временно завязавшего и подобревшего» на арфистку. Но все это не более чем формат «журналистика». Недвусмысленное авторское послание: мы это все не любим, они все — неинтересные.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
Где-то есть дом, и туда, по всей видимости, названивают официанты. В доме близкие друг другу люди собираются на ночь, тусуются, даже сплетаются любовно телами. Здесь же, в публичном месте, и на это недвусмысленно указывает название, случайные люди собираются ровно до того момента, «пока ночь не разлучит»…
Я методично перебираю возможные способы осмысленной интерпретации. Вариантов много, удовлетворительного — ни одного. Отчуждение тотальное. Можно ли сделать кино более отчужденное? Кажется, снимали его по какой-то совсем уже остроумной, малозатратной, никого ни к чему не обязывающей схеме, в экспериментальном ключе.
Подключились к производственной схеме, но к материалу не подключились. Настолько холодного фильма даже и не припомню.
Подтвердилось, кроме прочего: задокументированная речь еще не есть «правда жизни». Правду жизни обеспечивают, получается, «внутренние замыкания», «внутренние напряжения»; скорее, метафорически выраженные, универсального характера аффекты самого, так сказать, художника, никак не холодные наблюдения за другими.
Пока ночь не разлучит. Реж. Борис Хлебников, 2012
…Зато Бальзака превозносил и ставил выше кого бы то ни было основоположник изощренной психологической традиции Генри Джеймс. Что же это, почему его не смущала и не отвращала, как Набокова, пресловутая социальная механика?!
Видимо, они там уже давно умеют одновременно существовать в миру и жить внутри собственной кожи. Социальная механика не отменяет душевной пластики.
Набоков уже никогда не поймет и не научится. У Родионова же с Хлебниковым — талантливых, нацеленных на поиск и сравнительно молодых — когда-нибудь все получится.
