Денис Горелов
Денис Горелов

Охота на инкуба

В январе 2024 года писатель Борис Акунин (настоящее имя: Григорий Чхартишвили) признан иноагентом. По требованиям российского законодательства мы должны ставить читателя об этом в известность.

Шпион. Реж. Алексей Андрианов, 2012

Акунин создал антироман, как чекисты обосрались, и иначе обойтись с самым кондовым жанром русской словесности не мог: не такое у него, как говорила Манька Облигация, воспитание. По-русски о контршпионаже до самого «Момента истины» не писано ни единой приличной строки: доброе слово политическому сыску означало прямой комплимент Сатане, и шли на это лишь сущие неандертальцы типа Шейнина с Ардаматским. Знатный версификатор Акунин искусно имитирует их дубовый стиль, теша поклонников издательства Ad Marginem. Шефы закордонных бюро обращаются друг к другу специальным гадским словом «дружище». В разговоре то и дело сыплют русскими поговорками. Фюрер меряет шагами кабинет из мореного дуба. Оперработник строго влюбляется в строгую девушку с васильковыми глазами, а ее старорежимный папаша поит кавалера чаем с пряниками. Все ездят думать на рыбалку.

Тут все встает вверх дном. Девушка с глазами говорит работнику, что раз он чекист, спать она с ним больше не будет, ибо злу не след потакать и в малом. Папенька согласен. Оперработа сводится к пыткам по всему спектру от мордобоя до фармацевтики. И главное, главное: вместо того, чтоб поставить перед собой черную цель и налететь на монолит народного единства во главе с боевым отрядом в кожаных тужурках, враг ставит черную цель и с блеском осуществляет задуманное, потому что играет в шахматы, а народное единство — в городки. Чекисты, мудрствуя лукаво, проваливают порученные операции все до одной. Вражеских дипломатов топят в проруби, но так и не выведывают у них пароль для встречи радиста — приходится опять полагаться на бокс. Связник, выпасаемый на двадцати машинах с пеленгатором, расшифровывает слежку, кладет восьмерых и стреляется, разбив передатчик. Чтобы покрыть его пропажу, с Крымского моста скидывают рейсовый троллейбус с восемьюдесятью двумя случайно подвернувшимися совгражданами, а пограничные округа разоружаются перед партией в самый канун вторжения пятимиллионной армады. Главный фашист вообще оказывается евреем (это уже оммаж киноклассике: вопреки элементарной логике, вражьих засланцев всегда играли Файт, Фогель, Петкер и Зельдин; не имея возможности пригласить сионских исполнителей, Акунин делает немецкого резидента Коганом).

Шпион. Реж. Алексей Андрианов, 2012

Так, товарищи, нельзя.

Народ нас не поймет.

Для начала продюсеры скостят число жертв операции «Затея» ровно вдвое — с 82-х до 42-х — и все запишут на счет Берии, а не исконно русского человекоедства, именуемого для краткости добротой. На роль бычка с чубчиком лейтенанта Дорина пригласят красавца-мужчину Данилу Козловского, которому васильковые глаза с потрохами простят миллионы загубленных его фирмой соотечественников и родят в положенный срок сына-богатыря. Стойкое противление верующей барышни жандармскому злу опошлят мотивацией — арестом мамы; каб не мама, с синих фур и спроса нет. Дипломатов макнут в прорубь, но не насмерть, связника решат брать не потому, что хвост срисовал, а потому, что так надо. Когану сохранят фамилию, но загладят вызывающе славянским исполнителем. И у Гитлера все выгорит не потому, что Бог иногда серчает на слишком большое свинство, а потому что гады Сталин и Берия завели не свой народ не туда и там круто лоханулись.

Шпион. Реж. Алексей Андрианов, 2012

И самое парадоксальное, что продюсеры в своих построениях совершенно правы, хоть Акунин их и не простит, и здороваться не будет долго. Потому что ставить его книгу можно только в жанре комикса, а он требует сугубой определенности добра и зла: наши налево — ихние направо. Потому что именно комиксовость, нарочитая чрезмерность, а иногда и просто оголтелая дурнина в сполохах молний и аккордах еврейских композиторов сделали чекистский фильм куда более пристойным продуктом, нежели дремучая проза, по которой он ставлен. Все «Ошибки инженера Кочина», «Дела № 306», «Тайны двух океанов» и «Человеки без паспорта» есть чистопородные комиксы, в которых аура страшной сказки нивелирует подлость и тупость исходных сценариев. А стало быть, главная засада постановки состояла не в трактовке образа железного наркомата, а в том, что русские режиссеры взращены реалистической школой и категорически не умеют ставить миф — в том числе, как показала практика, и босс студии «Тритэ» Н.С. Михалков. Так что приглашение дебютанта Алексея Андрианова оказалось самым выигрышным билетом проекта: он умеет; у новых молодых вообще больше тяги к мистике, метафизике и совам, которые не те, чем кажутся.

Андрианов создал контрастную эстетику Готэм-сити: бэтмобили, черная кожа, ампирные храмы добра и готические вражьи чертоги. Он вписал Сталина в кремовые балюстрады виртуального Дворца Советов, будто снятого с полотен Комара и Меламида (там, где к Вождю прилетает с перстами пурпурными Эос). Он озарил бастионы Лубянки алыми зарницами и разве говорящих летучих мышей не нагнал, хотя мог. В таком регистре вполне можно и войну перенести, и чертей напустить, и ЧК обелить — ибо не всерьез, а на пользу делу; срок давности, что ни говори, позволяет. И нарочито «жирная», как в немом кино, актерская игра является очевидной режиссерской задачей: звериный оскал фосфорической женщины Толстогановой, басаврючий хохоток Газарова-Берии, гримасы Бондарчука и коленца Горбунова вполне соответствуют балаганной природе жанра (хуже, когда задача плохо играть ставится скверным артистам, взятым на эпизод за мультипликационную типажность).

Шпион. Реж. Алексей Андрианов, 2012

В остальном торт удался.

Бондарчук с розой дает янтарное танго имени Кортнева в лучших традициях новогодних песен о главном. Москва смотрится сбывшимся раем О.С. Бендера, где мулаты в белых штанах и дети с мороженым. Пули летят меж бархатных портьер и мраморных ступеней. Жаль только, во имя дивного боя Бондарчука с группой захвата НКВД пришлось пожертвовать блестящим диалогом:

— Значит, вы не арестованы?

— Ага. «Откройте, телеграмма». Идиоты! Положил на месте всех четверых.

Но глядя, как кувыркаются оземь черные рыцари в коже, Акунин должен авторов простить. Он явно всю жизнь хотел это увидеть.

И пересматривать по многу-многу раз.

 

Шпион. Реж. Алексей Андрианов, 2012

Шесть вопросов Борису Акунину задала Анастасия Житинская

— Выходящий сейчас в прокат фильм «Шпион» — уже шестая экранизация ваших произведений. Принесла ли Вам удовлетворение хоть одна из них?

— В какой-то момент я сказал себе: экранизация не мой продукт и не моя ответственность. Не нужно принимать киноверсии близко к сердцу. Если экранизация увеличила мою читательскую аудиторию — значит, это хорошая экранизация. Фуллстоп.

— Такой бренд, как «Борис Акунин», уже сам по себе может привлечь зрителя в кинотеатры. Насколько Вы свободны в выборе продюсера и творческой группы? Или все же Вы зависимы от выбора студий?

— Студия выбирает, что она хотела бы экранизировать. А дальше мы или договариваемся, или нет. Набор условий у меня стандартный: гарантии достаточного бюджета, согласование кандидатуры режиссера и одобрение сценария. Мой гонорар — вопрос второстепенный, поскольку я рассматриваю кино не как источник дохода, а как промоушн для книг.

— События всех предыдущих экранизаций происходили в до- и предреволюционной России (фандоринский цикл и «Пелагия…»), времени, так хорошо Вами описанном. Большинство читателей и зрителей ассоциируют Акунина именно с этой эпохой. Действие же «Шпионского романа» и фильма «Шпион» разворачивается в 1941 году, времени, гораздо более жестком и монохромном. Выбор этого произведения для экранизации принадлежал Вам?

— Нет, конечно. Я же не могу приказывать студиям, что они будут экранизировать. «Шпионский роман» давно хотел экранизировать Леонид Верещагин из студии «Тритэ». Я с ним работал уже на нескольких экранизациях, это замечательный профессионал.

— Не создавало ли трудностей то, что Вы с продюсером Михалковым оказались по разные стороны политических баррикад?

— А я по поводу «Шпиона» с Никитой Сергеевичем ни разу и не общался. В данном случае, насколько я понимаю, заказчиком являлось РТР, а «Тритэ» — просто продюсерской фирмой. Главной инстанцией — в качестве генерального продюсера — был Сергей Шумаков (который сейчас руководит каналом «Культура»). С ним-то я в основном и препирался.

— В своем эссе о кинодраматургии «Рыцарь печального жанра» Вы в качестве ориентиров, примеров для подражания называете сценариста Владимира Валуцкого и фильмы режиссера Виталия Мельникова. С первым из них Вы работали над картиной «Шпион». Не было ли мысли отдать свое произведение кому-нибудь из режиссеров ленфильмовской школы?

— Вопрос о режиссере решался долго и довольно мучительно. Мы с Сергеем Шумаковым много спорили, никак не могли договориться. Дебютант Алексей Андрианов — это его идея. Вначале я отнесся к ней чрезвычайно скептически. Но после первой же встречи с Алексеем понял, что Шумаков прав и что выбор правильный.

— Ваш фандоринский цикл давно перерос время самого Фандорина и простирается вплоть до наших дней, становясь самостоятельной, саморасширяющейся вселенной, где действуют даже не потомки Э.П.Ф., а приемники его идей. Есть ли планы запечатлеть эту вселенную в кинематографе?

— Конечно, есть. Только что возник проект 12-серийной «Алмазной колесницы» со съемками в Японии. На российском «Диснее» готовится экранизация «Детской книги» в двух версиях — киношной и телевизионной. Есть еще пара опционов, из которых то ли что-то получится, то ли нет. Кроме того, на продвинутой стадии находятся переговоры об английском сериале «Фандорин» — уровня «Даунтон-эбби» или «Шерлока», во всяком случае с гарантией хорошего бюджета. Это меня очень интересует, потому что никто не умеет делать костюмные теледрамы лучше англичан.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить