Славные семидесятые
Русский регтайм. Реж. Сергей Урсуляк, 1993
Успех полнометражного дебюта Сергея Урсуляка в значительной степени определяется тем, что в основе его картины лежат простые и общепонятные человеческие чувства, предложенные вниманию зрителя в привычных кинематографических решениях. Желание молодого человека совместить ностальгию по тому времени, на которое пришлась его молодость, с газетно-публицистической переоценкой того же самого времени как мрачного и «застойного» — воспринимается всеми с пониманием и сочувствием. Даже и в интеллигентских кругах тяжелая ненависть к «совку» постепенно начинает обрастать прихотливыми обертонами: время ностальгии уже наступило, и Урсуляк отдает ей дань, на несколько лет опередив авторов сверхпопулярного проекта «Старые песни о главном».
Сценарист Геннадий Островский отталкивался от реальной истории: 8 ноября 1977 г. молодые люди, в подпитии гуляя по городу, сорвали праздничный флаг и решили разорвать его на 60 частей в честь
Русский регтайм. Реж. Сергей Урсуляк, 1993
Историю эту Михаил Ширвиндт, один из участников происшествия, рассказал своему приятелю режиссеру с предложением снять что-то вроде “русского “Расемона«”— четыре версии одного происшествия. Однако Урсуляк с Островским предпочли одну версию — свою. Главным героем становится юноша из Жмеринки, с детства мечтающий жить в Америке и получивший вызов от дальних родственников. Приключения Миши Раевского в Москве и составляют большую часть картины: встреча, а затем ссора с отцом, который должен подписать разрешение на выезд, но отказывается; неудачная попытка заработать фарцовкой деньги для оплаты «черного» нотариуса; знакомство и затем дружба с двумя сверстниками, и уже потом — история с флагом.
Однако основные драматургические позиции остаются сугубо «назывными». «Американомания» героя выражается только в том, что у него есть большая карта Нью-Йорка, на которой он с детства привык играть. Он одет в советский ширпотреб, пострижен в советской парикмахерской, слушает советские ВИА и Джо Дассена, не знает английского и с советской властью разногласий не имеет.
Русский регтайм. Реж. Сергей Урсуляк, 1993
Столь же поверхностна и линия фарцовки: неизвестно откуда взявшийся всемогущий Махмуд, этакий демон ex machina, неизвестно зачем дает заведомо неопытному герою изрядную партию ходового товара, заранее зная, что мальчика рано или поздно «кинут», а затем лично разыскивает, запугивает, навешивает нереальный долг. Из всего суетного, хлопотного и грязноватого занятия мы видим только светлую мечту и черное разочарование, а посередине — два оборванных разговора. Анекдот с порванным флагом развернут в зловещую гэбэшную провокацию без каких-либо внешних мотиваций: героя заставляют подписать некое заявление, а за это в течение суток решают все его проблемы с отъездом и даже сажают на самолет. Профит ГБ, поленившейся даже завербовать эмигранта, остается вообще за рамками понимания.
Фильм, лишенный внятной сценарной логики, распадается на фрагменты. Отдельные эпизоды чрезвычайно удачны — и живые, и трогательные, и остроумные, и грустные. Беда лишь в том, что стилистический код у каждого свой, и в пространстве одного фильма они с трудом уживаются. Буффонадный сон героя о торжественном въезде в столицу; гротескная коллективная читка в Жмеринке письма от тети из Америки; скетч со стреляющими жареными каштанами; гомерический концертный номер Ширвиндта-старшего, исполняющего со сцены стих «Ленин и печник» — все они придуманы и исполнены отменно, если бы только у этого ожерелья нашлась бы нитка.
То же и актеры. Среди актерских работ есть и хорошие, и очень хорошие, и блистательные (Владимир Меньшов и Евгения Симонова в качестве отца и мачехи главного героя). Николаю Добрынину — Мише Раевскому из Жмеринки — приходится в каждом эпизоде перестраиваться под партнеров и стилистику, отчего формальный наигрыш выпирает наружу. Несмотря на сюжетные перекосы и наивную режиссуру, «Русский регтайм» принят с не характерной для критики благосклонностью и даже сердечной приязнью.
Русский регтайм. Реж. Сергей Урсуляк, 1993
Педалированные приметы «славных семидесятых»: песни «Веселых ребят» и «Цветов», афиши Романса о влюбленных и джинсовая рубашка Дмитрия Марьянова, — обманывают своей точностью, отвлекая от зияющей пустоты фона. Но публика обманываться рада. Она согласна с тем, что ей «ничего не хотят рассказать», а «хотят только напомнить», ей «не важна связь и слаженность картины. Достаточно «знака» (Лев Аннинский). Жажда дистиллированных позитивных эмоций заставляет увидеть хуциевско-шпаликовско-данелиевские «отсылы» при полном отсутствии Москвы; услышать страдания юного америкомана в насвистывании дассеновского «Salut» и меланхолическом фортепиано Микаэла Таривердиева.
Ищущий — обрящет. Приз кинопрессы за лучший дебют и «Зеленое яблоко — золотой листок» обозначат не только признание фильма, но и определение эстетических преференций: от эстетского постмодернизма — к здоровым реалистическим традициям.
