«Тряпичный союз»: Скажи «ирония»
Тряпичный союз. Реж. Михаил Местецкий, 2015
Странно, зачем я лгал самому себе, что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах, — ведь на самом деле здесь так же, как везде, только еще острее это чувствуешь и глубже понимаешь.
Группа «Коллективные действия»
Жили были три друга-балбеса, брата-акробата с неоконченным высшим, а то и неначатым; трое умных, а вот четвертый, Ваня, был дурак, хотя это еще как посмотреть. Все они состояли в боевой революционной организации, правда, один был коммунист, другой, по собственным словам, кровавый либертарианец, третий — непонятно, а Ваня еще не определился, и поэтому был назначен идеологом. Всё шло по плану, только плана не было.
Поскольку в умах у героев разброд, то и структура у фильма Михаила Местецкого лоскутная, иногда в ущерб общей стройности: цитаты из Вуди Аллена и шутки про Фейербаха монтируются с голой жопой, трэш-поп Татьяны Булановой — с Штраусом и Вагнером (которые, впрочем, используются не столько как музыка, сколько как поп-культурные знаки), драматичные, пусть тоже лукавые, эпизоды — с гэгами, и всё перечисленное, а также обильное неперечисленное, может быть, не идеально друг с другом складывается, но в этом пестром фильме столько изобретательности, сколько за последние годы в российском кино мы видели разве что в «Шапито-шоу». Тому, что снимают на этой части суши, чаще всего недостает воздуха, каких-то неожиданных движений мысли, в том числе и в сегменте фестивального кино: с одной стороны — водка, менты и старательно нагнетаемый беспросвет, с другой — звягинцевский кинематограф голубой хлебницы; недавно эти Сцилла и Харибда срослись в «Левиафана», но Местецкий плывет даже не между ними, а просто в другом направлении, по своим морям, хотя его фильм органически связан со многими из работ его товарищей. С Лобаном-Потаповой Местецкий делит интерес к (пост)советскому авангарду, персонажи чем-то напоминают о Хлебникове, на явившийся в прошлом году молодой реализм «Тряпичный союз» похож точностью диалогов, в которых попадаются готовые афоризмы («Толкаем одно — падает другое»). Но «Тряпичный союз» устроен так, что его ходы чаще всего невозможно предугадать: в фильм например, встроен потешно-сюрреалистический эпизод внутри головы церетелиевского Петра, одна из сюжетных нитей посвящена столпничеству, другая — поеданию синих жуков. Аналогичным образом и режиссура расцвечена эффектными ходами — так, в самой, кажется, сложно устроенной сцене средствами только камеры и мизансцены диалог между двумя героями переходит во флэшбек, а потом обратно к основному действию без монтажных склеек.
Тряпичный союз. Реж. Михаил Местецкий, 2015
Как и в случае «Шапито-шоу», подкупает то, что режиссер-сценарист не стыдится национального материала. У Лобана был Крым как место, где хранится память о советском (Артек, ковбои и индейцы, оживший Цой), у Местецкого — не менее значительный для русского духа хронотоп дачи (веранда, укроп, покойная бабушка) и вросшие в кожу осколочки интеллигентской культуры времен союза не тряпичного, но нерушимого. На наследии родителей и дедов наросли лопухи нового времени, а сверху поставили памятник работы Церетели, но наследие это живо, если не считать того, что его идеалы оказались смяты: лозунгом нового поколения стал панковский призыв «жри культуру» в рефрене одной из композиций группы «Шкловский». В остальном же старые времена вернулись, ведь мы опять собираемся на кухнях, повторяя историю как фарс. В конечном счете деятельность Тряпичного союза больше напоминает не современный акционизм, а подпольное искусство советских времен, группу «Коллективные действия», которая проводила свои перформансы во внутренней эмиграции подмосковных лесов.
Этим бы героям точку опоры и другую историческую ситуацию — и они перевернули бы Землю, а так напоминают несмышленого монстрика из компьютерной игры, у которого заклинил скрипт, и потому он перебирает ногами, уперевшись лбом в стену. В принципе, участники Тряпичного союза занимаются буквально тем же самым, пытаясь вчетвером руками свалить кирпичный дом: важно усилие, а не результат, красота жеста, а не его значение. Они ведут незримую борьбу за всё хорошее, как безумный инженер из «Сумасшедшей помощи» Хлебникова, и это, наверное, самый благородный путь, которым можно идти во времена, когда никто не знает в точности, что такое это хорошее. Нет, это не новый русский киногерой, которого мы все ждали, потому что нового героя нет и пока не предвидится, но это что-то, близкое к герою настолько, насколько это сейчас возможно: коллективное тело, четырехголовое и многоголосое, группа «Войнушка» с аккордеоном на плечах и поваренной книгой анархиста за пазухой, с русским космизмом, переходящим в русский комизм. И стать бы ему настоящим героем, если бы голова была одна, а так — множество идей не складывается в революционный манифест, да и лозунгами сейчас говорить как-то не принято (так протесты на Болотной были попыткой революции без лозунгов). «А правда Петр считает, что если приложить сверхусилие, то результат будет невероятным?» — «Чувак, скажи „ирония“».
Тряпичный союз. Реж. Михаил Местецкий, 2015
Монументального героя недавно попытался вывести в «Долгой счастливой жизни» тот же Хлебников, и вышло не так чтобы убедительно, поэтому ирония «Тряпичного союза» — не насмешка, как говорят его критики слева. Искусство больших форм, во-первых, плотно оккупировано государством и к нему приближенными; во-вторых, у Местецкого просто иные задачи. В мире мало героев, что в нынешнем русском, что и в любом другом, наверное, и потому начинанья, взнесшиеся мощно, выливаются в тот из двух возможных финалов, который как будто более счастливый, но на самом деле гораздо более пессимистичный. Режиссер торопится увести нас от него в титры под анархический гимн «Ляписа Трубецкого», но не раньше, чем нам станет ясно, что за пределами фильма уже знакомая история: личная революция в башне из желудей и веток за неимением слоновой кости, коллективные действия на дачах и в лесах, безрыбье в золотой полынье, долгая счастливая жизнь каждому из нас, каждому из нас.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса