А вы читали книги Александра Клюге?
Сегодня День святого Валентина — и значит, нужно поздравить Александра Клюге. Одному из создателей нового немецкого кино исполняется 93 года. Совсем недавно в Роттердаме прошла премьера его нового фильма. Но в день рождения режиссера Егор Шеремет говорит о его книгах.
Обратившись к замечательному тексту Андрея Плахова «Кто такой Александр Клюге?», можно сформулировать удобный вопрос, проверяющий знания кинокритика — «А вы смотрели фильмы Александра Клюге?».
Если ответ отрицательный, кинокритика стоит усадить за школьную парту и выдать задание: посмотреть и законспектировать фильмы «Артисты под куполом цирка: Беспомощны», «Большая кутерьма» или «Случайная работа для рабыни». Если ответ положительный — похлопать по плечу и успокоиться.
![](https://seance.ru/wp-content/uploads/2025/02/JMTUvQK0Tt0jJUVH5pNDQWiB51h9W0CzpmaNB4G4exz1uoy6vWr8np-aihvw7eEWkwltUrzG_6HbI8SJebBXfgX0-2.jpg)
Вот только в 2025 году, когда доступ к даже самому забытому фильму может получить каждый, кто готов чуть больше времени посвятить торрентам и онлайн-площадкам, вопрос-маркер рискует оказаться слишком либеральным. Кинокритик не знаком с «отцом новой немецкой волны»? Не беда — всего пара дней, и пробел в образовании закрыт.
Поэтому я в девяносто третий день рождения Клюге предлагаю новый контрольный вопрос: «А вы читали книги Александра Клюге?»
Вопрос, разумеется, ернический. Основной корпус текстов Клюге — проза. Новаторская, удивительно далекая от методов послевоенной немецкой литературы, но все-таки проза. А требовать от кинокритиков знакомства с художественной литературой, которую режиссер пишет параллельно своим кинематографическим практикам, не то чтобы честно. Но в случае Клюге — необходимо.
Это немецкое кино на то и новое, что на старых зрителей, привыкших к равномерному течению кино-времени, ему начхать
Позволю себе такое утверждение: вся немецкая новая волна частично выросла из рассказа «Анита Г.», который Клюге издал еще в 1962 году. Режиссер экранизировал собственный текст дебютной полнометражной лентой «Прощание с прошлым», в которой впервые прибег к рваному монтажу и резким скачкам нарратива. Бросив вызов классическому европейскому кинематографу, он поддержал Годара и компанию. Но все эти приемы можно было найти уже в том самом рассказе. «Анита Г.» начинается так:
«Девочкой Анита Г., спрятавшись под лестницей, видела сапоги, когда уводили ее деда и бабушку. После капитуляции из пересыльного лагеря Терезин вернулись ее родители, что было совершенно невероятно, и основали фабрику поблизости от Лейпцига. Девочка ходила в школу, думала, что жизнь ее будет спокойной. Неожиданно ее охватил страх, и она бежала в западные зоны оккупации. Разумеется, во время долгого путешествия она совершала кражи. Судья, серьезно обеспокоенный ее судьбой, дал ей четыре месяца, из которых она, правда, должна была отсидеть половину».
Перевод Сергея Ромашко
![](https://seance.ru/wp-content/uploads/2025/02/orig-204.jpeg)
Шесть предложений — шесть ярких сцен. Между точками — лакуны глубиной в целую жизнь. Что это, если не монтаж? Приключения кино-Аниты подаются Клюге в том же ключе: он сплетает случайные эпизоды из жизни девушки в единое полотно. И ведь совсем не боится, что зрители потеряют нить повествования. Это немецкое кино на то и новое, что на старых зрителей, привыкших к равномерному течению кино-времени, ему начхать.
Хватит про кино. В день рождения мастера хочется поговорить о книгах. Но о чем же пишет режиссер? О дьяволе, о воспоминаниях, об опере, о нацизме, о Наполеоне, о России, о Германии и… о кино. Какой-то замкнутый круг.
Режиссер без устали собирает ничтожные мгновения и ничего не значащие виньетки, а затем насильно превращает их в литературу
Программный текст Клюге — сборник «Кино-истории». 38 миниатюрных рассказов поместились в тонкий 110-страничный томик англоязычного издательства New Directions. Но за скромным объемом прячется настоящая энциклопедия, составленная заботливым поклонником кинематографа. Список действующих лиц книги и описываемые события взбудоражат воображение даже самого отстраненного киноведа: Клюге рассказывает о поездке братьев Люмьер в Будапешт, о трагической смерти старлетки Олив Томас, о необычных методах режиссуры Йориса Ивенса, о несостоявшемся фильме кузена документалиста Томаса Хайзе. Стоп, какой еще кузен документалиста Томаса Хайзе?
![](https://seance.ru/wp-content/uploads/2025/02/orig-207.jpeg)
Ах, да — Клюге оперирует реальными личностями как персонажами, нескромно залезая в их головы и знакомя с вымышленными людьми. Пишущая машинка режиссера придает литературную форму историческим анекдотам. Так, в одном из рассказов сидящий в московском кафе оператор Михаил Кауфман (брат Дзиги Вертова) пишет набросок к сценарию экранизации «Капитала». Он хочет сделать героями фильма марксовские социальные классы, причем даже те, которые предшествовали капитализму. И показать их — с любовью. Вся ситуация — вымысел. Но как лирично о ней рассказывает Клюге:
«Двадцать лет спустя он был бы убит немецкими оккупантами за свое происхождение. Сейчас, летом 1921 года, всего в семи милях от города, в котором он сидел, окруженный камнем, расцветало изобилие растений и трав, составлявших Россию».
Перевод автора статьи
Красиво. Но необязательно. В этом парадоксе и состоит прелесть прозы Клюге: режиссер без устали собирает ничтожные мгновения и ничего не значащие виньетки, а затем насильно превращает их в литературу. Рассказы в «Кино-историях» занимают от пары абзацев до нескольких страниц, но за красноречием и эрудицией Клюге непременно следишь с открытым ртом.
Взять, к примеру, рассказ «Четырнадцать способов описать дождь», иронично состоящий из девяти глав. Каждая глава, вернее сказать «главка» — попытка Клюге понять, как запечатлеть природное явление на камеру. Герой второй части пытается убедить цензоров ГДР, что снять дождь в маленькой немецкой деревушке будет выгодно для государства, а персонаж четвертой сетует, что не способен одновременно показать ураган и его разрушительную силу. И всё это написано столь точным языком, что читатель и не подумает сомневаться, что перед ним не реальные истории, а усердно мимикрирующий под них вымысел.
Обидно, что слава Клюге-режиссера мешает признанию Клюге-литератора
С каждым новым прочитанным рассказом понимаешь, как страстно Клюге влюблен в кинематограф. Его настрой заразителен. Под чутким руководством писателя читатель узнает об аспектах режиссуры и фактах из мира кино, не отмеченных в монографиях и профильных изданиях. И совсем не важно, что часть из них была выдумана самим автором.
![](https://seance.ru/wp-content/uploads/2025/02/orig-206.jpeg)
В рассказе «Как мы, операторы, стали патриотами просто потому, что были эффективны», написанном от лица вымышленного оператора-пропагандиста, Клюге отталкивается от реальной киносъемки: небольшой кинохроники, изображающей прибытие советской делегации в Брест-Литовск. Клюге привлекла белая шаль Льва Троцкого, выделяющаяся в серой массе зернистой пленки — в этом незначительном фрагменте он увидел кинематографический прорыв, о котором кинооператор упоминает в финальном абзаце рассказа:
«Зимнее пальто Троцкого — темно-мышиного, серого цвета, купленное, как я выяснил, в Вене до 1914 года. Вместе с белой шалью, купленной в Англии, пальто кажется черным в черно-белом фильме, а сама шаль переэкспонирована. В то время мы считали это дефектом изображения, но с тех пор научились ценить яркость светлых объектов на пленочных кадрах — они обязаны быть переэкспонированы. Так мы учимся на своих ошибках. Сегодняшние недостатки — завтрашние достоинства».
Перевод автора статьи
Сборник «Кино-истории» переполнен подобными «открытиями», демонстрирующими широту интересов Клюге. Помешать знакомству с этой замечательной, но прискорбно незамеченной книгой может только языковой порог — рассказы были изданы на немецком и переведены исключительно на английский.
Но есть кое-что и для русскоязычного читателя. Еще в 2004 году «Новое Литературное Обозрение» выпустило монументальную книгу «Хроника чувств» — сокращенную компиляцию литературного наследия Клюге, включающую в себя и «Аниту Г.», и вымышленное интервью с архитектором Севастопольской крепости бароном фон Тотлебененом, и сотню других рассказов автора.
«Хроника чувств» — это тотальный монтаж. Кунсткамера имени Александра Клюге, выставочные витрины которой ломятся от афоризмов, анекдотов, тонких наблюдений и случаев из жизни (не)вымышленных людей.
Обидно, что слава Клюге-режиссера мешает признанию Клюге-литератора. Постмодернистский сборник-коллаж «Хроника чувств» прославил бы имя любого писателя, но на русском языке книга появилась в серии «Кинотексты». То есть, была изначально «упакована» для любителя кино. А ведь в самой книге Клюге пишет о кинематографе лишь вскользь. Предрассудки умирают медленно — не положено режиссерам еще и литературой заниматься.
![](https://seance.ru/wp-content/uploads/2025/02/f335cc63-9930-459e-852a-1c52c4f1a211-3.jpg)
Но трудно переоценить титанический труд переводчика Сергея Ромашко. Клюге — девяносто три года. Он всё так же активно снимает новые фильмы, посмотреть которые получается не у всех и не всегда. Что сказать — неформатный режиссер, прокатчикам такое неинтересно. Так что читаешь о премьере его новой работы «Примитивное разнообразие» на Роттердамском кинофестивале, и понимаешь, что посмотреть ее в 2025 году, может, и не удастся. А вот «Хроника чувств» стала для меня настольной книгой. Откроешь томик Клюге на случайной странице, и вот тебе — новый фильм мастера. Правда, снятый без помощи камеры. К слову, с недавних пор Клюге и сам предпочитает не трогать кинокамеру — последние две ленты он создал силами искусственного интеллекта.
Клюге чувствует Россию как никто другой
Еще лет пять назад можно было сказать, что в России проза Клюге не прижилась. С выхода «Хроники чувств» прошло 16 лет, а новых переводов всё не было. Но в двадцатых ситуация начала меняться. Силами переводчика Александра Маркина в издательстве Garage вышел увесистый сборник «Контейнер „Россия“», который сам Клюге называет своей любимой книгой. А в 2023 Des Esseintes Press издали книгу-интервью «Я должен миру мертвеца. Беседы с Хайнером Мюллером», в которой Клюге болтает о гуманизме и варварстве с великим немецким драматургом.
Клюге никогда не скрывал своего интереса к России и россиянам. Советские киноавангардисты, ретивые милиционеры и опальные ученые не раз всплывали на страницах его книг. Но когда при очередном пролистывании «Хроники чувств» взгляд натыкается на рассказ «Галина Старовойтова», понимаешь: Александр Клюге чувствует Россию как никто другой. Вместо постскриптума приведу первые строки этого жуткого текста:
«Привести растерзанное пулями тело „в порядок“ не смогли даже опытные в починке трупов специалисты кафедры патологоанатомии Петербургского университета. Они закутали останки в похожую на мешок оболочку и прикрепили сверху шею, бледное реставрированное лицо. Ужасная рана на голове была скрыта капюшоном, как у монаха. В таком виде известная политическая деятельница была доставлена в Институт этнографии, где проходила панихида. Для прощания с ней прибыли известные люди со всех концов страны».
Перевод Сергея Ромашко
Читайте Александра Клюге. И не ради кинокритики — она тут совсем ни при чём.
Читайте также
-
Пробег Кино-Глаза — Из книги «Жизнь врасплох. История создания „Человека с киноаппаратом“»
-
Главное. Сестра Хайд. Двусмысленность — Из книги «Катрин Денёв»
-
Первая зима блокады. Дневник блокадника — Павел Клушанцев
-
Предподготовка. Эскизы — Из книги «Придумай мне судьбу»
-
Милость к падшим и суд Линча
-
Кафка смотрит на взрыв — «Твин-Пикс», третий сезон