ГНУС уполномочен полюбить
«Бум-бумбум-бумбум-бум», — когда-то содрогание земных недр — причем не нормальное, стихийное, а как будто подчиненное некому четкому алгоритму — испортило день рождения инженеру-физику Джо Броди (Брайан Крэнстон). Он бросился на сотрясаемую толчками электростанцию, где в рамках спасательной операции драматическим нажатием аварийной кнопки убил любимую коллегу-жену (до свидания, Жюльет Бинош, нам было хорошо с вами эти три экранные минуты). Последующие 15 лет Джо предавался неспешным размышлениям, что же этот алгоритм означал, почему возник, куда делся? Не скрывают ли чего-то власти, не стал ли причиной толчков некий живой организм? Он регулярно пробирался в зону катастрофы, зарабатывая репутацию безумца и провоцируя у окружающих все менее вежливое недоумение. Сын Форд (Аарон Тейлор-Джонсон) меж тем отдалился от бесноватого отца и честно пытался жить настоящим с женой и ребенком, не вспоминая про косяки прошлого. Пока не наступил теперь уже его день рождения, и земная твердь, помалкивавшая эти годы, снова не издала характерный, в том же ритме «бум-бумбум-бумбум-бум». Не спрашивай, по кому трясет землю; землю трясет по тебе. Кто-то или что-то вернулось. Папа был прав. Неудобно получилось.
Годзилла бредет по Сан-Франциско, как по замусоренному пластиком и жестянками коктебельскому пляжу, к воде, скорее к воде, и величественно обрушивается в набежавшую волну.
Придумав герою и его отцу оригинальный способ справлять годовщины, в дальнейшем создатели не слишком увлеченно скрашивают его экранный быт какими-то интересными нюансами: прыгай да бегай. У Тейлора-Джонсона это получается хорошо; позавчерашний хлюпик из картины «Пипец» и субтильный щеголь Вронский из «Анны Карениной» нарастил внушительную мускулатуру. Но по части авантажности ему, кончено, далеко до Годзиллы, который в картине полноценный главный герой и занимает львиную, а точнее сказать, годзиллью часть экранного времени. Ящер очень хорош (привередливые фанаты находят, что толстоват, но, думается, попусту наговаривают) и представлен во всех подробностях. В дебютных «Монстрах», снятых за $15000, режиссеру Гарету Эдвардсу приходилось по-эд-вудовски подсчитывать каждое резиновое щупальце (благодаря чему мы получили не столько триллер о пришельцах, сколько проникновенное роад муви о несостоявшейся любви), и в новом проекте он сполна отыгрывается за нищую творческую юность. Годзилла впервые появляется в полный рост минуте на 30-й, за пеленой дождя — но вовсе не из скопидомских соображений, а просто потому, что гигантский ящер, неспешно бредущий под дождем это, во-первых, красиво. Дальше Годзиллы будет больше, во всех видах и при любом освещении.
Он совершенно как живой, что особенно заметно на фоне некоторой гипсокартонности персонажей из плоти и крови, и наделен той обезоруживающей человечностью, которую любили подмечать ходоки-мемуаристы в Ленине. Тяжело, всей могучей спиной, вздыхает, присев на небоскреб-завалинку после ожесточенной битвы, и вот-вот, кажется, вынет откуда-нибудь вонючую цигарку-самокрутку да и задымит. Даже фирменное обыкновение иногда замереть, воздев лапы, и издать полный первобытной ярости вопль представляется не дешевым ярмарочным понтом с целью нагнать страху, как в лентах японской франшизы, а нормальным людским способом выпустить пар хлопотного дня. Такое рад бы себе позволить каждый из нас, да сдерживает житейское малодушие. Грузной походкой курортника, намеренного смыть похмелье утренним купанием, Годзилла бредет по Сан-Франциско, как по замусоренному пластиком и жестянками коктебельскому пляжу, к воде, скорее к воде, и величественно обрушивается в набежавшую волну.
В отличие от прямолинейного старшего коллеги Эммериха, в создании морально-этического образа главного героя Гарет Эдвардс следует скорее традициям японских мастеров.
Персонажам и зрителям остается наблюдать за брызгучим физкультурным ритуалом со смешанным чувством восторга и ужаса. В отличие от прямолинейного старшего коллеги Эммериха, в создании морально-этического образа главного героя Гарет Эдвардс следует скорее традициям японских мастеров. У них ведь никогда поначалу не ясно, будет ли в очередной серии Годзилла спасителем или палачом человечества. В картине ящер не слишком добр, да и не зол. Перед нами почтенный планетовладелец, гуманно терпящий на земной жилплощади не только людишек-таракашек, но и квартиросъемщиков — до тех, разумеется, пор, пока последние не начинают мухлевать с электросчетчиком, петь среди ночи дурным голосом под гармонику и борзеть. Борзеют в картине два разнополых монстра семейства ГНУС («Гигантское Неизвестное Уникальное Существо»). Это отчасти насекомой конституции чешуйчатые твари (самец, как и положено, крылат; самка твердо стоит на земле), питающиеся атомной энергией, обладающие термоядерным, соответственно, нравом и четкими жизненными установками: «найти радиацию, насытиться и совокупиться».
По нашим мелким меркам «Годзилла» — сделанный богато и с душой, пускай и избыточно серьезный (в отличие от японских фильмов и ленты Эммериха) блокбастер. Для ГНУСов, водись они в действительности, трофейная картина (там по минимуму подрезать, здесь чуть перемонтировать) стала бы великой историей любви, первобытно-простоватой, мощной и, само собой, трагической. Она ждала. Он прилетел. Они полюбили друг друга. Она забеременела. Он позаботился о будущем потомства (отобрал у людей и трогательно, как образцовый папаша с молочной кухни, приволок в гнездышко вкусную атомную боеголовку, чтобы было чем накормить деток). Но тут пришел Годзилла и все испортил.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса