«Брат Дэян»: Это фильм
Брат Дэян. Реж. Бакур Бакурадзе, 2015
Лучше смотреть этот фильм, ничего о нем не зная заранее. Гадать, почему в начале появляется заросший Бакурадзе; кто он здесь — режиссер, актер, персонаж; что за тайм-коды внизу экрана. Потом неожиданно оставлять Бакура и переключаться уже на совсем другого героя. И теперь снова гадать — а он, кто он такой? Кто этот мрачный, грузный пожилой человек, чей затылок мы долго рассматриваем, потом наблюдаем за его блуждающим взглядом — по стенам, потолку, ландшафтам; смотрим, как он ест, лежит, бездействует; слушаем, как он о чем-то договаривается с другим мужчиной, зачем-то соглашается на выдуманную историю их знакомства. Вместе лечили поджелудочную? Пусть будет так. Потом вдруг мелькнет за поясом пистолет, появится ружье в шкафу. И снова — молчание, чаепитие, взгляд вдаль.
Только через полчаса после начала фильма мы понимаем, что во всем этом замешана политика. Когда Дэян (только в этой сцене его впервые называют по имени) встречается со своими соратниками, из их разговора мы начинаем догадываться, за кем наблюдали всю первую четверть фильма. На этот раз для отправной точки Бакур Бакурадзе выбрал реальную историю сербского генерала Ратко Младича, обвиненного в военных преступлениях и геноциде и скрывавшегося от правосудия на протяжении 15 лет. И если мы не читали аннотаций, то мы увидим все так, как должны. Начиная с макроплана, мы будем медленно отступать назад: сначала увидим лицо, увидим фигуру, потом — человека, потом — генерала. Так, отдалившись на необходимое расстояние, мы сможем охватить взглядом уже всю историю. Но начнем мы с лица.
Брат Дэян. Реж. Бакур Бакурадзе, 2015
С лица, которое скрыто: кепка почти скрывает глаза, седая борода — рот, там же где-то прячутся мысли, эмоции, слова. Дэян уже не охотник. Он — добыча, за которой охотятся спецслужбы, охотится камера, снимающая через дверные и оконные проемы, застающая его дремлющим или внезапно смеющимся в пустой комнате. Когда-то он обладал огромной властью, но сейчас ее хватает лишь на то, чтобы по-генеральски настоять: если он хочет именно сейчас отлить, то нужно остановить машину, терпеть еще несколько минут он не намерен. Во всем другом он уже готов подчиняться. От прошлой жизни у него остались только именной пистолет и воспоминания. Генерал перебирается из пространства в пространство, из деревни в деревню: сменяются интерьеры, времена года, виды за окном, сменяются люди, которые его прячут, но остается его одиночество, его затворничество. Как сокуровские немощные тираны, он выкинут из политики, из истории, из времени. Он почти уже выкинут из жизни. Но что-то еще все-таки остается. Вот Дэян на свой страх и риск выбирается в город и доезжает до необходимого места. Кладбище. Задники могильных плит, впереди — дома, будто их же отражения. Посередине — человек, повернутый к нам спиной, словно собственной могильной плитой. Он, хладнокровно убивавший тех, кого считал врагами своего народа, падает лбом на мокрое надгробие собственной дочери и несколько секунд стоит в этой согнутой позе. Бог его знает, о чем он в этот момент думает.
Но кто — он? Персонаж Дэян Станич? Генерал Ратко Младич? Актер Марко Николич, видевший Младича своими глазами и имеющий собственное к нему отношение? Режиссер Бакур Бакурадзе, прописывающий сценарий и выстраивающий идеальную композицию этого кадра?
«Брат Дэян» позволяет задавать все эти вопросы, потому что Бакурадзе на этот раз ступает на чужую территорию (географическую, кинематографическую) и делает то, что раньше тщательно изымал их своих фильмов: он внедряет сюда акцентируемую условность. Входит сам в кадр, оглушает зрителя патетической музыкой Перселла, вставляет интертитр, повторяет дубли. Он обрывает сцены, не досказывает, не допоказывает. Не делает склейки незаметными. Наоборот, словно говорит: видьте их, они есть, это фильм, тут есть актеры, есть неактеры, есть персонажи, есть вообще много чего.
То, что перед ним всего лишь (всего лишь?) кино, зрителю действительно надо напоминать. Как всегда у Бакурадзе, в кадре — слишком живые герои, слишком живая жизнь, которая, как и прежде, гипнотизирует тебя, приковывает к себе, обездвиживает. Но как только ты полностью поддаешься этой иллюзии естественности, правдивости, забываешь про рамки экрана, фильм резко меняет свое течение, и твое восприятие тут же спотыкается — о псевдоархивные кадры, выключенный звук, тревожные образы, сломы повествования и ритма. Снова исчезает уверенность — кто эти люди? где эти пространства? когда это было? Вместо уверенности появляется страх, что-то паническое в воздухе, что-то навязчивое, как вспышка или провал в памяти. Как фильм, который ты не можешь отключить в своей голове.
Брат Дэян. Реж. Бакур Бакурадзе, 2015
Прежде Бакурадзе демонстрировал, из чего состоит материя жизни. В «Брате Дэяне» он скальпирует материю кино. Причина, по которой Бакур решил эмигрировать из хорошо освоенной им территории кинореализма именно сейчас, с этой историей — очевидна. Он не произносит никаких политических манифестов. Не верит в право суждения. Не терпит притворство, позволяющее имитировать психологию исторической фигуры. Он не знаком с Младичем. Понятия не имеет, что это за человек на самом деле. И не хочет в это понимание играть. Он хочет сыграть невозможность понимания.
Режиссер похож на хирурга, который должен оперировать в том числе преступников. Вылечить — не означает оправдать. Снять фильм — не означает встать на сторону персонажа. Бакурадзе не говорит ни слова в его защиту. Генерал не вызывает ни жалости, ни симпатии. Не вызывает он и противоположных категоричных чувств. Он просто существует, проживает свои долгие дни, вспоминает, проваливается в сон, смотрит на деревья, слушает пение птиц, шаркает ногами, жадно ест плескавицу, длит время — ждет, когда ему принесут его собственную «телеграмму о смерти». Это не может делать злодей? Может. Это не может делать герой? Может. Бакурадзе не вступает в споры о том, кто на самом деле Младич и какое место ему отведено в войне. Кто-то считает так, кто-то — эдак. Что считает сам Бакурадзе? Это фильм. Виновен ли Младич во всем, что ему предъявляют? Это фильм. О чем думал на самом деле генерал в изгнании? Это фильм. Бакурадзе не отвечает на эти вопросы и даже их не задает. Это право он оставляет Гаагскому суду. А сам просто снимает фильм.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса