Последний герой
Криминальное чтиво. Реж. Квентин Тарантино, 1994
«Криминальное чтиво» — безусловно лучший из снятых Тарантино фильмов. На эту тему сказано почти все возможное: режиссер, действительно, никогда не был так точен, как после того амстердамского трипа, в котором был написан сценарий. Поэт был молод, а мир, состоящий из видеокассет с нежно любимыми фильмами, которые никто кроме него не воспринимал всерьез, лежал у ног. Чудесные свойства юности. Понятно, что сочинять диалоги для Ханса Ланды из «Ублюдков» сложнее, когда за плечами уже есть Винс Вега или Марселлас Уоллес, но любой из них, в случае чего, легко встал бы на замену и Ланде, и даже Биллу. Однако был в «Чтиве» один персонаж, создать пару или даже подобие которому Тарантино так и не удалось, герой, который в конечном счете и делает эту картину в прямом смысле выдающейся в ряду созданных автором произведений. Имя этому персонажу — Бутч Кулидж.
Криминальное чтиво. Реж. Квентин Тарантино, 1994
При каждом повторном просмотре «Чтива» все очевиднее, насколько Бутч выламывается из виртуозно придуманного Тарантино концепта. Складывается ощущение, будто режиссер осознанно попытался утопить своего героя в виньетках, да и вся путаница с хронологией специально придумана, чтобы этот пришелец ненароком не затмил окружающих. А сделать это ему проще простого по одной причине: он единственный в фильме настоящий, полноценный герой. Судите сами: у него единственного есть пусть и широкими мазками набросанная, но биография, он один является носителем каких-никаких, но ценностей, только его, в конце концов, любят женщины (и не любит больше никто). Более того, ключевой для всей новеллы «Золотые часы» эпизод с убийством на ринге остается за кадром, потому что это единственное настоящее, не эстетизированное убийство. Кулидж уложил Уилсона парой ударов и это очень, очень серьезно. У Винса и Джулза убийства вызывают шок, радость, какие-то эмоции. Бутч говорит Эсмеральде Виллалобос: «Знаешь, что я почувствовал, когда узнал, что он умер? Ничего». Надо было учиться перчатки шнуровать. Характерно, что все прочие трупы, оставленные им на пути в родной для Тарантино Ноксвилль остаются в кадре, а крупный план мертвого Винсента Веги около унитаза — вообще один из самых запоминающихся кадров фильма. Режиссер будто бы с мазохистским упоением наблюдает, как этот лысый тяжеловес уничтожает всю любовно прописанную псевдореальность. Это и есть хронологический финал фильма: все убиты. В живых остается только Марселлас Уоллес, но… В общем, вероятно, сам герой не слишком рад этому факту.
Криминальное чтиво. Реж. Квентин Тарантино, 1994
Рассуждая подобным образом, поневоле удивишься тому, что Тарантино оставил Бутча в сценарии, но на самом деле он сам первым дал этому объяснение. Режиссер рассказывал, что сознательно искал на эту роль не типажного актера из «бэшек» и блэксплоутейшна, а человека с лицом из золотой эпохи Голливуда. Не зря, в конце концов, в сцене убийства Зеда герой Уиллиса говорит как Джон Уэйн («Возьми пушку. Я хочу, чтобы ты ее взял» — цитата из «Рио Браво»). Сказав, что не видел в этой роли никого, кроме Уиллиса, Тарантино слукавил. Известно, что среди кандидатов были Микки Рурк и Сильвестр Сталлоне. Однако, с объяснением режиссер не соврал. Действительно, никто из современных американских актеров не обладает настолько близкой классическому Голливуду внешностью.
Криминальное чтиво. Реж. Квентин Тарантино, 1994
По всему выходит, что «Золотые часы» — фильм в фильме, оммаж совсем другой эпохе и совсем другим ценностям. Тарантино вопреки тщательно выпячиваемой любви к насилию и найденным на свалке кинотрэша жемчужинам всегда был гуманистом и идеалистом. Взгляните на его картины чуть внимательнее: он никогда не позволял злу и беспринципности одержать победу. И в «Чтиве» победу, пусть и не очевидную после первого просмотра, одерживает единственный, кажется, во всей фильмографии автора стопроцентный идеалист. Впрочем, нет, другим таким героем, пожалуй, можно считать Невесту, в которой любовь все же сильнее и горячее холодной мести. Ну, а меч, которым спустя девять лет будет убита О-Рен Ишии — символ самурайской чести — и сегодня смотрится приветом из «Криминального чтива». «Зед мертв, детка. Зед — мертв».
