«Ида»: вместо «Левиафана»
Ида. Реж. Павел Павликовский. 2014
Шестидесятые. Послушница Анна стоит с кисточкой перед статуей Христа. Изображение чёрно-белое, и мы не увидим, во что она её раскрашивает, но зато мы увидим потом, как Анна молится перед изваянием, которое отчасти сама и создала — её вера наивна. Скоро предстоит постриг, и настоятельница отправляет Анну в город познакомиться с тёткой по имени Ванда — родителей у девушки нет. Там выясняется, что Анну на самом деле зовут Ида Лебенштейн, её родители — евреи, убитые односельчанами во время войны. Две женщины отправляются искать, где похоронена семья; для Иды хождение в мир становится способом осмыслить свои отношения с религией.
Коллаборационизм во время Второй мировой, как и послевоенные репрессии (им в сюжете тоже нашлось место), — важная и болезненная тема для Польши: участие гражданского населения в Холокосте было официально признано не так давно. Но многочисленные призы «Иды» объясняются не только конъюнктурой. Успех картины неудивителен, и характерно, что он происходил и происходит на фестивалях второго ряда и кинопремиях ряда первого: этот фильм настолько академичен и выверен, что его профессионализмом нельзя не восхищаться, но он настолько стерилен, что при его просмотре сложно испытать эстетическое потрясение (из больших фестивалей «Ида» была только в Торонто, который по своим предпочтениям максимально близок к «Оскару»).
Ида. Реж. Павел Павликовский. 2014
Сюжет работает исправно. Лишнего — ничего, из диалогов исключены любые реплики, не двигающие историю вперёд. Диаметрально противоположные техники двух исполнительниц создают необходимое Павликовскому напряжение: Агата Тжебуховская (Ида) — дебютантка без образования, которую режиссёр встретил случайно, и она в основном молчит; Агата Кулеша (тетка-прокурор) — напротив, опытная театральная актриса с яркой манерой игры. Оператор Лукаш Зал выстраивает свои, почти исключительно статичные чёрно-белые кадры так, чтобы фигуры персонажей оставались у края, обычно нижнего — как будто придавленные изображением.
За операторскую работу фильм хвалят, кажется, чаще всего (дебютант Зал, срочно заменивший выбывшего в первый день Рышарда Ленчевского, получил отдельную номинацию на «Оскар»): помимо этих децентрированных композиций, фильм полнится дизайнерскими кадрами, лестницами и перспективами. Красиво, конечно. Кроме того, использован старомодный формат кадра 4:3, которым не пользуются уже лет пятьдесят, и в сочетании с монохромом он создаёт эффект стилизации — не полной, впрочем, потому что оператора выдаёт характерный для цифрового изображения свет и чёткость новейшего HD, как современные материалы всегда выдают новострой. Замысел Павликовского, видимо, заключался в том, чтобы снять фильм шестидесятых, который тогда не мог случиться — из-за темы, но попытка исправить историю задним числом редко оказывается до конца убедительной. Кто бывал в варшавском «старом городе», полностью отстроенном после Второй мировой, тот знает, о чём я: вроде всё в порядке, но все какое-то неуловимо пластиковое.
В «Иде» много такого нарочитого, явно сделанного. Дуэт двух героинь — бинарная оппозиция: невинное юное создание и циничная сорокалетняя дама со злодейским прошлым, трагический персонаж; как всегда бывает в кино с противоположными по характеру и биографии героиням, эти женщины не могут не подружиться. Условная манера актёрской игры, рубленые диалоги из учебника: «Я знаю, кто ты. Проходи» — говорит Ванда Иде вместо приветствия, после театральной паузы в дверях.
Ида. Реж. Павел Павликовский. 2014
В такой условности нет ничего дурного, но странно, что «Ида» — кино о пробуждении жизни после столкновения со смертью, выглядит настолько мёртвым. Иногда в нём что-то шевельнётся — когда Ида впервые снимает свой платок или когда она приходит посмотреть на чувственного саксофониста, играющего Колтрейна на опустевшем танцполе, — но в большинстве случаев эмоция не возникает не потому, что приглушена, а потому, что слишком явно сконструирована. Когда Ида и Ванда впервые приходят к деревенскому дому, где жили Лебенштейны, в правой части кадра драматично развевается белая простыня, но юбки и косынки на женщинах едва шевелятся — потому что никакого ветра нет, а есть закадровый ветродув, направленный режиссёром в нужном направлении. Да и саксофонист с лицом Иэна Кёртиса, честно говоря, появляется именно когда его ждёшь и именно таким, каким его ждёшь. Каждую сцену «Иды» можно предугадать, и даже финал не вызывает положенного удивления, поскольку уже в середине фильма понятно не только то, что произойдёт в последней сцене, но и то, что в ней сделает оператор.
Фильм Павликовского — road movie, но если в лучших образцах жанра — у Рэя, Хоппера, Вендерса — значение имела сама идея движения, то «Ида» — путешествие по заранее известному маршруту, где после пункта A всегда следует пункт B.
