Сигнал бедствия в океане аналоговых помех
Франкофония. Реж. Александр Сокуров, 2015
Только через несколько дней после просмотра нового фильма Александра Сокурова я осознал свою ошибку. Слово «франкофония» встречается не в каждом словаре, и, впервые натолкнувшись на него впопыхах — а с тем, что исходит от Сокурова, однозначно не стоит знакомиться на ходу, — я по ошибке прочел его как «франкофилия».
Наверное, полагал я, рассказ будет о том, как Франция сберегает свои сокровища, — на примере эвакуации Лувра во время немецкой оккупации. Тогда коллекция музея, которая собиралась веками посредством закупок, заказов и — как Сокуров красноречиво поясняет — военных операций одного императора мегаломана, покинула свой дом. За пять лет до начала Второй мировой хранители музея, опасаясь немецких бомб и грабежей, начали вывозить экспонаты из королевского дворца, в 1793 году реквизированного народом, в провинцию. Но это уважение к древностям, указывает Сокуров, было характерно не только для французов. Его разделял и немецкий офицер, откомандированный в Лувр и молчаливо следивший за эвакуацией, всячески оттягивая возможное перемещение сокровищ в Германию. Немец, обеспечивший сохранность Лувра.
Каждый из фильмов Сокурова может быть прочитан по разному. Многозначность — вызов, который Сокуров бросает зрителю. И если «Франкофония» — не гимн Франции, каким могла бы быть воображаемая «Франкофилия», то как же нам дешифровать это название? «Фония» — греческое слово, указывающее на связь со звуком. Но звуки в этом фильме — не только французская речь. Здесь слышны и русский язык, и немецкий, здесь музыка и привнесенное потрескивание старой кинопленки. Возможно, ответ таится в левой части кадра, там, где Сокуров оставляет танцующую белую полоску, которая электронному глазу проектора представляется как звуковая дорожка. Эта находка кажется особенно необычной: в кино звук очень редко становился частью картинки — а может быть, и вовсе никогда. Во «Франкофонии» есть эпизоды, в которых мерцающий саундтрек превращается в важнейший элемент изображения. Действие происходит в середине 1940 х годов, Сокуров рассказывает о первой встрече немецкого офицера с директором Лувра — события воссоздают актеры, но это псевдоигровое кино, растворенное в непредсказуемой рефлексии по поводу прошлого, перетекающего в настоящее. Но видимый саундтрек — также постановка, поскольку фильм Сокурова цифровой, а значит, нет никаких плещущихся в кадре аналоговых помех. Надо заметить, что в 1940 х годах доминирующей технологией записи звука на кинопленке была белая вибрирующая полоса по краю кадра — когда то суперсовременная, эта технология сегодня вышла из употребления и забылась. Достижения прогресса, сменяющие друг друга слишком быстро, так же уязвимы перед разрушающим временем, как те шедевры живописи, что в 1940 х годах покинули дворец на берегу Сены (а также дворец на берегу Невы). Не хочет ли Сокуров сказать, что отвергнутый способ записи звука должен быть оценен заново, признан и сохранен для потомков, как ассирийские или египетские рельефы, увезенные из Лувра семьдесят пять лет назад? «Фония» может быть намеком на то, что мы, потомки, с благодарностью и заботой должны принимать в наследство не только видимое, но и слышимое.
Франкофония. Реж. Александр Сокуров, 2015
Эта вольная интерпретация не противоречит элегическим настроениям Сокурова. В его фильмах дух преодолевает границы меланхолии. Прошлое преподает свой нравственный урок, но драма «Франкофонии» разворачивается в настоящем. Тревожный и апеллирующий к основным инстинктам эксперимент происходит сегодня, сейчас — на корабле, везущем через бушующее море контейнеры с (как мы предполагаем) произведениями искусства. Потребует ли море жертвы — корабля, моряков и груза? В первых эпизодах фильма компьютеры, камеры и телефоны помогают удержать рвущуюся связь с обреченным на крушение судном. Кажется, что «Франкофония» будет посвящена в том числе и в буквальном смысле слова сигналу бедствия. Настоящее в картине по настоящему драматично. Это не только резкая скобка, в которую заключены поэтические размышления об истории, но и способ связать разные пласты нарратива в единое целое. Зрители не знают, какой там груз, — лишь то, что это произведения искусства, — но чувствуют опасную ситуацию, в которой он оказался. Паника осязаема, но современные возможности для мгновенной коммуникации позволяют ее заглушить.
Во глубине сокуровских фильмов всегда загадка. Загадка «Франкофонии» не в том, что везет через море корабль, или откуда он плывет, или куда он направляется. Загадка в том, что настоящее способно похитить у прошлого. Ведь что то всегда пропадает. Сокуров считает историю трагичной, но не безнадежной. В ней всегда есть луч надежды, отблеск оптимизма и возможность возрождения. Корабль с грузом, возможно, благополучно выдержит шторм и достигнет безопасной гавани — что с картинами из экспозиции Лувра случалось уже дважды: и когда они впервые были доставлены с Востока в свой новый дом, и когда они на время покинули этот дом в годы немецкой оккупации. «Франкофония» аккуратно стирает границу между игровым и документальным. И она отменяет представление об истории как о линейном процессе.
Размышления о произведениях искусства, перемещаемых по воде, заставили меня вспомнить о Музее Метрополитен, который был основан в Нью Йорке в 1960 году и сегодня хранит в своих стенах первоклассные шедевры, созданные на других континентах. Великое европейское и азиатское искусство попало сюда не ценой наполеоновских завоеваний, но было куплено и доставлено в город на кораблях, включая экспонаты музейного филиала Клойстерс, построенного из обломков как минимум четырех церковных зданий. Во время просмотра «Франкофонии» мне было любопытно представить, что Сокуров сделал бы с Метрополитеном, закупочная политика которого высосала соки из пары континентов, чтобы насытить потребность американцев в искусстве. Я знаю, что Сокуров бывал на плоских и пустых равнинах Айовы, среди фермеров, но теперь мне хочется видеть его скользящим по залам и галереям нашего музея, как он прежде скользил по Эрмитажу и Лувру, внимательно рассматривая шедевры Ренессанса и античности, обитающие теперь в Новом Свете.
«Франкофонии» необходим сиквел.
Перевод с английского — Мария Кувшинова
