Война френдов
В 2022-м году Антон Долин внесен Минюстом РФ в реестр СМИ-иноагентов. По требованиям российского законодательства мы должны ставить читателя об этом в известность.
Я сижу в Facebook. Ненавижу его, но сижу. Ненавижу себя, но сижу. Да еще и пишу. И — хуже — комментирую. Утешаю себя тем, что это суррогат общения, компенсирующий нехватку времени и сил для реальных встреч с реальными людьми. Но в течение таких встреч, наверное, можно было бы выпить и поболтать о чем-нибудь более приятном, чем кино или политика. К тому же, стоит ли, на самом деле, так часто и так интенсивно встречаться с коллегами — не друзьями, но френдами? Сомневаюсь. Увы и ах, приходится признать: социальные сети имеют большее отношение к профессиональной деятельности, чем к личной. И подменяют они не живое общение, но профессиональную полемику.
О кризисе традиционных СМИ и культурной журналистики сказано достаточно, добавить нечего. Градус взаимной ярости и агрессивного непонимания возрастает в обратной пропорции к уменьшению зон нормального диалога. А цензуры-то в Facebook нет. Мы сначала переходим с «Ты» на «Вы», потом поливаем друг друга грязью, затем и вовсе перестаем разговаривать, а если бы не перестали, то точно вызвали бы друг друга на дуэль — и все из-за фильма «Артист» или «Стыд» (даже не из-за «Августа. Восьмого», любовь к которому и правда может привести к нерукопожатности). Это было бы комично, если бы не было так печально.
Социальная сеть. Реж. Дэвид Финчер, 2010
Но нет худа без добра. Участвуя в так называемых дискуссиях и наблюдая их со стороны, я впервые в жизни понял основную причину кинокритического разлада.
Критиков — по меньшей мере, в России — есть всего два вида. Они-то и не способны найти общий язык. Внутри каждой категории вкусы могут быть диаметрально противоположными, но договориться с единомышленником с другой стороны баррикад (например, вам обоим нравится «Артист») гораздо сложнее, чем с оппонентом, разделяющим твой подход к просмотру и оценке кино.
Подвид первый: люди, которые любят кинематограф и не любят фильмы — примерно так, как можно любить человечество, но на дух не переносить отдельных его представителей. Подвид второй: те, кого заводят отдельные фильмы или авторы, но кто достаточно прохладно относится к кинематографу. Сразу оговорюсь, что отношу себя ко второй категории. Я никогда не учился кино, не испытываю по отношению к нему никакого пиетета и считаю искусством компилятивным и второстепенным по сравнению с живописью, литературой, музыкой или театром.
Первые в душе поэты или философы. Они — завзятые максималисты, хранящие с детства, как редкий и драгоценный хрустальный бокал, идеальное представление о сути искусства кино. Каждый новый фильм подвергается пристрастной проверке на соответствие золотому стандарту — и, как правило, ее не проходит. В иных случаях они стремятся и вовсе увильнуть от просмотра или сбежать с него пораньше, чтобы зря не расстраиваться. Их самые любимые режиссеры принадлежат к двум категориям: безусловные классики (мертвецы или глухие старики) — и начинающие, молодые, еще не успевшие обмануть ожиданий, поскольку в их туманном будущем всегда можно предсказать явление нового Бергмана.
Вторые прагматичны; их главный критерий — простое удовольствие от просмотра фильма, пусть даже посредственного. Они предпочитают считать себя журналистами, а не литераторами. Теряются при ответе на просьбу назвать лучшего режиссера за всю историю кино (эту историю они подчас знают нетвердо), но с удовольствием ткнут пальцем в лучший фильм этой недели. Они смотрят фильмы бесконечно, беспорядочны в связях и вкусах, переменчивы и восторженны. Легко переключаются с обсуждения новинок кино на другие, отнюдь не искусствоведческие, темы.
Артист. Реж. Мишель Хазанавичус, 2011
Для первых главный враг — зритель. Он ничего не понимает, не умеет говорить красиво и внятно, не ценит культуртрегерских инициатив. Он любит Голливуд, ест попкорн и не обращает внимания на фамилию режиссера в титрах. Если ему вдруг понравилось что-то путное — вероятнее всего, это случайность.
Для вторых зритель — единственное оправдание их существования: для него они и пишут. Не боятся повторять очевидное, напоминать имена и биографии известных деятелей, пересказывать сюжеты. Они от души верят, что если хороший фильм вдруг собрал хорошие деньги в прокате, в этом есть их заслуга. Причем куда большая, чем рекламная стратегия, выбранная прокатчиками, или удачно составленная сетка сеансов.
Этим двоим никогда не договориться, не понять друг друга. Или, по меньшей мере, не понять до тех пор, пока у нас не научатся сегментировать ограниченный прокат, разумно работать с так называемым «арт-мейнстримом», отделяя его от чисто коммерческого кино. А также до тех пор, пока не будет установлена четкая связь между публикацией колонки известного критика о некоем фильме и сборами этого же фильма за ближайший уик-энд. То есть, скорее всего, никогда.
Что вдвойне печально, если учитывать отечественный контекст. Кинокритика и любая культурная журналистика прожила на российской почве очень недолго и начала сворачиваться до того, как успела толком развернуться. Настоящего общественного влияния она так и не приобрела, а дурную славу заработала. В эпоху интернета и медленного умирания бумажных СМИ американский кинокритик выглядит достаточно жалко: только что он вещал безгласной толпе с высокой трибуны, и вдруг ее выдернули у него из-под ног, а он остался один на гигантской рыночной площади, где надо как-то перекричать конкурентов, убедив покупателей в том, что его товар лучше. Трудная задача. Но наша трудней стократ. Вокруг нас — не рынок, но джунгли, в которых сгущается тьма. Мы стоим маленьким кружком вокруг костра, а из зарослей лезут дикие звери, а у нас — всего пара зазубренных мачете на всех. Нас окружают мрак, невежество и агрессия, мы же выясняем отношения в Facebook.
Стыд. Реж. Стив МакКуин, 2011
Что с этим делать, неизвестно. Каким образом можно уменьшить энтропию, приостановить поток негатива, все чаще направленного не на конкретный фильм, а на несовершенство мира как таковое (а раз его исправить не получится, пусть страдают те, чьи вкусы не совпадают с твоими собственными)? Ответа, разумеется, не существует. Хотя иногда мне кажется, что помогло бы сокращение числа негативных рецензий. Ну, скажем, до одной в месяц.
Попробую объясниться. Все мы, за редким исключением, сами выбираем, о чем писать. Есть случаи исключительные, когда нельзя молчать, — новая картина Михалкова, Триера или Спилберга (хотя опыт показывает, что проигнорировать можно и их, главный редактор даже не заметит). Есть случаи вопиющие, когда твой противник — воплощенное зло, требующее хотя бы условного наказания в форме рецензии. У каждого тут свой список: например, у меня это «Елки» и «Трансформеры», у кого-то другого Германика и «Древо жизни», не суть важно. Должна быть очень сильная мотивация. Что-то более сильное, чем раздражение из-за двух или даже трех часов, потраченных зря. Потому что полезно иногда напоминать себе, что нам платят деньги за привилегию бесплатно и в рабочее время смотреть фильмы, а потом о них рассказывать. На это, вообще-то, жаловаться не только глупо, но и некрасиво.
Трансформеры 3: Тёмная сторона Луны. Реж. Майкл Бэй, 2011
Теперь представим двух критиков, X и Y. X нравится «Артист», но категорически не нравится «Стыд», а Y — ровно наоборот. Бывает такое? Бывает. Вместо того, чтобы ссориться навек, прочитав рецензию коллеги как личный наезд (увы, в иных случаях такое прочтение — единственное верное), не правильнее ли будет, если X воспоет на свой лад «Артиста», а Y — «Стыд»? Все останутся в выигрыше. Во-первых, оскорбиться на хвалебную статью — даже о чем-то категорически тебе несимпатичном — почти невозможно. Бывает, если она написана особо остроумно и зажигательно, задумаешься, не изменить ли мнение о фильме. Во-вторых, отечественный зритель наконец перестанет воспринимать критиков как зажравшихся снобов, не умеющих смотреть и ценить кино «для людей», а начнет им доверять, прочитав увлекательную статью о понравившейся картине. Да и вообще люди начнут чаще смотреть кино, если процент хвалебных рецензий возрастет: возникнет иллюзия, будто вокруг — вовсе не темный лес, а прекрасный фруктовый сад, в котором надо лишь выбрать фрукт на свой вкус.
В такой ситуации останется нерешенной одна последняя проблема: а как же полемика, а как же выяснение отношений? Что ж, придется признать, что дело не в «Стыде» или «Артисте», а исключительно в личных антипатиях. Придется критикам встречаться в оффлайне и драться на дуэлях — или обходиться банальным мордобоем. И честнее, и эффективнее, и веселее. А трансляции этих боев без правил, так и быть, можно вывешивать в Facebook.
