Интервью
Фестивали
Константин Шавловский
Константин Шавловский

Евгения Марченко: «Нам не хватает свободы»


В этом году на фестивале «Послание к человеку», который возглавляет режиссер Алексей Учитель, произошли очередные перестановки в команде отборщиков. Арт-директором, отвечающим за спецпрограммы и спецсобытия, с этого года будет кинокритик, почетный президент ФИПРЕССИ Андрей Плахов. Кинокритик и куратор Алексей Медведев займет место директора конкурсных программ «Послания к человеку». Курировать национальный конкурс «Послания» будет Евгения Марченко, до этого несколько лет работавшая в команде отборщиков основного международного конкурса фестиваля.

— Женя, сколько лет вы уже в команде «Послания к человеку»?

— В 2011-м мой курсовой фильм «Быть или казаться» участвовал в международном конкурсе «Послания к человеку» и получил Специальный приз. На следующий год меня позвали в студенческое жюри, а потом я попала в команду отборщиков. Так что получается, это будет мой шестой фестиваль, но работаю я на нем только четвертый год.

— Какие изменения ждут национальный конкурс «Послания»?

— Фестиваль существует уже 26 лет, и ничего супер нового изобрести, наверное, нельзя. Однако в этом году мы хотим конкурс не просто обновить, а сделать из периферийного события — одним из главных. Ведь статус определяется не только премьерностью и эксклюзивностью программы, но и создаваемой атмосферой. В частности, в этом году мы введем обсуждения после показов со зрителями и приглашенными экспертами для всех фильмов конкурса. Мы надеемся, что это поспособствует выработке новых критериев, нового «гамбургского счета» в быстро меняющихся условиях — технических, экономических, политических. Также на данный момент планируется ограничить количество фильмов в конкурсе до 15. И мы будем отдавать предпочтение при отборе молодым авторам, делая акцент на дебютные работы.

— Будет какой-то возрастной ценз?

— Для меня «молодые» — это не физический возраст, а смелость высказывания, поэтому, во всяком случае в этом году, никакого возрастного ценза не будет. Это скорее наша внутренняя установка. Сейчас для себя я стараюсь ставить минимальное количество фильтров, которые урезают поиск. Если фильм где-то был показан, или же это не дебютный фильм, но его присутствие в национальном конкурсе покажется нам необходимым — мы его с удовольствием покажем.

— Вы одна будете отбирать национальный конкурс?

— Я как куратор формирую шорт-лист, из которого мы вместе с Лешей Медведевым и коллегами уже составим конкурсную программу.

— Есть «фильмы „Артдокфеста“», есть «фильмы фестиваля „Россия“» — как в одном, так и в другом случае речь идет о кураторском взгляде, об определенной оптике. А что такое «фильмы национального конкурса „Послания к человеку“»?

— Мы пользуемся широкоугольной оптикой. Нас интересует разное кино, молодое и неожиданное прежде всего с художественной точки зрения. Мне сложно на этот вопрос ответить более конкретно, а может этого и не нужно делать. Мне кажется, нужно просто собрать хорошие фильмы и привлечь к ним внимание. В прошлом году, например, «жюри философов» обсуждало национальный конкурс, и они как раз искали эту самую оптику. И как-то они слишком радикально, на мой взгляд, оценили конкурс. Я читала стенограмму на сайте — по сути, это вердикт умных зрителей, жесткий. Но это вердикт не нашему конкурсу, а скорее российскому документальному кино в целом.

— Я думаю, что конкурс «Артдокфеста» они бы оценили все-таки иначе.

— Наверняка, но не факт, что оценка была бы сильно выше. Я не видела, кстати, конкурс «Артдокфеста» в этом году — первый раз за несколько лет пропустила, к сожалению. Конечно, определенная оптика у «Артдокфеста» есть — и это скорее политическая направленность конкурса. Не думаю, что «Посланию» нужно становиться тематическим фестивалем или подражать кому-то. Нужно постараться собирать яркие программы, чтобы режиссерам хотелось и было интересно участвовать в нашем конкурсе.

— Проблема конкуренции между фестивалями особенно обостряется тогда, когда то, за что конкурируют является дефицитом — в данном случае речь о российской документалистике. В 2007 году мы выпустили два номера журнала «Сеанс», посвященных документальному кино — тогда только-только появилась Лера Германика с «Девочками», школа Марины Разбежкиной начала набирать обороты — и это, на самом деле, совпало с технической революцией, которая позволила максимально приблизиться к герою. Увидеть жизнь человек так, как никто и никогда ее до этого не видел. Но сейчас кажется, что эйфория прошла, и близость приближения, и глубина погружения в чужую жизнь уже не являются достоинствами сами по себе. Метод из сообщения превратился в инструмент. Вы, как куратор и как режиссер, ощущаете какой-то кризис в российском документальном кино?

— Действительно, мы увидели за последние годы большое количество примерно одинакового документального молодого кино. Но при этом всем взять ту же школу Марины Разбежкиной — огромное количество выпускников, среди которых есть действительно талантливые авторы, именно авторы. Значит, это сработало, количество перешло в качество. Да, сейчас все освоили этот инструмент, как будто бы мы все так можем и как будто бы это так просто. Но метода никогда самого по себе не хватает, просто сейчас, когда он стал почти мейнтримом, все это чувствуют. А это значит, что кино, усвоив и переварив новый метод, будет неизбежно усложняться, будет усложняться его язык. Так что в этой усталости, как и в любом кризисе, прячется масса возможностей.

Евгения Марченко

— Казалось бы, странно, мы стали снова жить в историческое время, мы наблюдаем тектонические сдвиги исторической реальности, это время кинохроники, исторического текста — и все это происходит не где-то там, а у нас под окнами. И оказывается, что кинематограф, как игровой, так и документальный, не успевает, не хочет, не может реагировать на реальные события, как будто он парализован этими изменениями и режиссерам просто нечего сказать.

— Как будто куда-то энергия ушла. Хотя, возможно, какие-то фильмы, какой-то материал, который снимается сейчас, мы будем еще переосмысливать. Если ты стал свидетелем исторического события, то не всегда понятно, что именно ты снял, пока эта история не закончилась. Нужна дистанция.

— Как вам кажется, что не хватает нашим документалистам — если сравнивать международный конкурс «Послания…» с российским?

— Наверное, нам не хватает свободы и самостоятельности. Чувствуется, что если у кого-то что-то получилось, то все начинают это копировать. И создается впечатление, что русское документальное кино в большой степени однообразно. А хочется какой-то вариативности. Экспериментов с формой.

— Может быть, проблема в отсутствии средств?

— Не думаю. Проблема в том, чтобы придумать «как». В отсутствии воображения.

— Воображения или осознанности?

— И осознанности тоже. Вообще, слово «осознанность» — очень хорошее.

— Работа куратора не мешает вам быть режиссером?

— Конечно, мешает. Из-за того количества визуальной информации, которое необходимо ежедневно обрабатывать. Очень сложно от этого как-то отодвинуться, абстрагироваться. Поэтому я свою работу строю так: полгода работаю на «Послании к человеку», полгода — мои. И в эти свои полгода я стараюсь минимальное количество фильмов смотреть, никуда не ходить, и либо монтировать свои фильмы, либо снимать. И, самое главное — не брать монтаж на время работы на «Послании…». Потому что снимать я еще могу и люблю, а вот монтировать просто невозможно. Кроме того, что при таком объеме начинаешь думать, как все вокруг ужасно, графомания, ну зачем плодить изображения, когда у тебя и так уже пять тысяч фильмов в почте.

— Пять тысяч?

— Да, у нас был один год, когда пять с лишним тысяч заявок было. Но сейчас заявок меньше, потому что мы ввели небольшую submission fee (сбор за подачу заявки на фестиваль — Прим ред.) Это отличная санкция.

— У национального конкурса тоже будет submission fee?

— Нет, экспериментального и национального конкурса это не касается.

— Что вы смотрите сейчас — понятно. А что снимаете?

— У меня есть один проект, над которым я работаю почти три года. Это практически хоум-видео, про любимых соседок по квартире, в которой я когда-то жила. Я его монтирую, но все идет как-то очень медленно.

— В фильме «Быть или казаться» главный герой — тоже ваш сосед. Второе кино про соседей, получается?

— Наверное, потому что про соседей как-то прямо совсем близко. Живешь рядом, каждый день наблюдаешь. Ну и, кроме того, съемка — это твой способ обработки действительности. Обычно я живу с такими соседями, что в какой-то момент понимаю: если сейчас не начну снимать, то просто сойду с ума. Камера помогает немного дистанцироваться от происходящего.

15 апреля в магазине «Порядок слов» в рамках семинара Ильи Утехина «Визуальная антропология» состоится показ фильма Евгении Марченко «Мама — это я» с участием автора и последующим обсуждением.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить