Антону Харитонову нужна помощь
Антон Харитонов
В прошедшем году неожиданно и мощно в нашу жизнь вошел сюжет детского аутизма и стал ее неотъемлемой частью. Но дело сейчас идет не столько о новой деятельности «Сеанса» (съемки фильма «Out»; издание книги Марии Беркович «Письма с Онеги»; текущий номер «Сеанса», большей частью возникший из наших впечатлений, мыслей, тревог, связанных с ежедневным все большим приближением к миру детского аутизма; выставка рисунков детей-аутистов, которая готовится к апрелю в галерее «Этажи», куратор Аркадий Ипполитов).
Дело идет о конкретном человеке, авторе сочинения «Люди», случайно обнаруженного в сети. Сочинения, с которого для нас все и началось.
Антон и Рината Харитоновы
С тех пор, как Лена Грачева разместила это сочинение в своем ЖЖ, оно уже было несколько раз откомментированно и републиковано в ряде сетевых изданий.
Тем не менее, вот текст:
«Люди»
Люди бывают добрые, веселые, грустные, добрые, хорошие, благодарные, большие люди, маленькие. Гуляют, бегают, прыгают, говорят, смотрят, слушают. Смешливые, барные. Красные. Короткие. Женщины бывают добрые, говорящие, светлые, меховые, горячие, красивые, ледяные, мелкие. Бывают еще люди без усов. Люди бывают сидячие, стоячие, горячие, теплые, холодные, настоящие, железные. Люди идут домой. Люди ходят в магазин. Люди играют на пианино. Люди играют на рояле. Люди играют на гармошке. Люди идут на Плеханова. Люди стоят возле дома. Люди терпят. Люди пьют воду, чай. Люди пьют кофе. Люди пьют компот. Пьют молоко, пьют морс, пьют кефир. Заварку. Пьют еще квас, лимонад, спрайт, фанту. Едят варенье, сметану. Люди думают, молчат. Больные и здоровые. Становятся водоносами, водовозами. Люди в корабле, в самолете, в автобусе, в электричке, в поезде, в трамвае, в машинке, в вертолете, в кране, в комбайне. Люди живут в домиках, в комнате, на кухне, в квартире, в батарее, в коридоре, в ванне, в душе, в бане. Люди уходят, выходят, бегают, люди еще катаются, плавают, купаются, кушают, едят, умирают, снимают носки. Люди слушают радио. Люди не терпят. Люди едят. Говорят. Люди лохматятся. Писают, какают. Люди переодеваются. Читают. Смотрят. Мерзнут. Купаются. Покупают. Греются. Стреляют. Убивают. Считают, решают. Включают, выключают. Люди еще в театре. Катаются на санках. Волнуются. Курят. Плачут, смеются. Звонят. Нормальные, гарные, озорные. Люди спешат. Ругаются. Веселые. Серьезные. Люди барабанят и громыхают. Не лохматятся. Теряются. Рыжие. Глубокие. Люди сдирают кожу. Люди ремонтируют домик, сарай. Люди потерпят. Люди рисуют, пишут. Лесные. Люди колют дрова, пилят, топят. Люди еще здороваются, говорят, прыгают, бегают. Люди конечные. Люди летают”.
Антон Харитонов
Мы искали автора и нашли его. Оказалось, что сочинение было написано семь лет назад, с тех пор состояние мальчика значительно ухудшилось, все эти годы он по многу месяцев проводил в клинике и ничего более не писал.
Его зовут Антон Харитонов.
Через полтора месяца после нашего знакомства, у его мамы, Ринаты Харитоновой, обнаружился рак крови. Других близких, кто мог бы взять на себя повседневную заботу о нем, у Антона нет. После нашей совместной поездки в летний лагерь для детей-аутистов на Онеге, где Антон вспоминал буквы и слова, он находится на нашем совместном попечении.
Антон Харитонов
Антон не похож на нас с вами. Он часто уходит в себя, а еще вернее сказать, лишь изредка выходит из своего убежища. У него бывают приступы острой тревоги и запредельного отчаяния, и тогда он превращается в сплошной комок боли. Чаще всего он справляется с собой, и эти героические усилия видны понимающему и сострадающему глазу. Когда не справляется (кусает себе руки, бьется головой о стену) — это, на сторонний взгляд, выглядит устрашающе.
Единственное лекарство для Антона и таких, как он — это любовь, забота и направленное внимание. Публичное одиночество в своем предельно сконцентрированном виде (а именно это ждет его в психоневрологическом интернате или в клинике) — для него смертельно опасно.
Антон и Рината Харитоновы
Антон сказал нам, что люди бывают разные. Мы это сами знаем, но мы знаем, что есть и какие-то границы. Мы — кто эти все «мы», мы сами толком определить не можем, — не в силах вынести выходок Антона. У кое-кого из нас сохранились обрывки смутных воспоминаний, как хорошо было, когда мир вокруг нас — нас не касался. И о том, как страшен был этот мир сначала, все более и более расширяющийся, огромный, грозный, запутанный. Потом, постепенно, мы научились защищаться, научились приспосабливаться. Мы стали «мы». Мы многое забыли. Антон, если бы и хотел забыть, не может сделать этого. Он живет в мире такой подлинности чувств (страха, радости, отчаяния, тревоги, надежды, ожидания счастья, невозможности обрести его, паники, одиночества, и еще одиночества, и еще) — что она, эта, ничем не защищенная подлинность, выглядит как болезнь и считается болезнью.
Мы убеждены теперь, что аутизм — не болезнь. Или, по крайней мере, совсем не то, что в это понятие мы привыкли вкладывать. Аутизм — это гипертрофированная чувствительность души. Мир аутиста — огромная ценность, от нас закрытая и нам недоступная. Аутисты сохраняют то, что мы утратили. Не только они должны учиться общаться с нами, но еще более мы должны учиться общаться с ними. Мы должны суметь разглядеть в них себя, и тогда, отказавшись от обезличенного «мы», у нас появится возможность ощутить свое “я”. Ощутить, что каждый из нас — иной.
Антон и Рината Харитоновы
У Ринаты есть шанс выжить, и сегодня он представляется абсолютно реальным. Если трансплантация пройдет удачно, ремиссия может продлиться не одно десятилетие. Тогда необходимость в интернате для Антона отпадает; появляется шанс, привлекая специалистов и волонтеров, вернуть Антону тот уровень адаптации, который у него был в 14 лет. Для тех, кто понимает: появляется шанс, что у него возникнут хотя бы минимальные навыки социальной адаптации; что от букв и слов он сможет вернуться к тем текстам, которые частично диктовал, а частично и писал сам до рокового для него перелома.
Специалистам известны такие случаи, и мы всей душой надеемся, что случай Антона Харитонова войдет в их число.
Но все это будет возможно, если мы все вместе:
а) найдем деньги для Ринаты — на послеоперационное лечение и реабилитацию
б) найдем деньги на сиделку и специалистов для Антона на время Ринатиной госпитализации — если он снова попадет в интернат, то его личность, которая только-только начала просыпаться после поездки в летний лагерь и еженедельных занятий с волонтерами, может аутизироваться еще глубже, и, скорее всего, навсегда
Антон и Рината Харитоновы
Приветствуется любой взнос, пусть даже самый маленький — в зависимости от обстоятельств и возможностей, особенно в связи с кризисом.
Деньги на лечение Ринаты можно направлять в фонд Ad Vitae — как это сделать, можно подробнее прочесть на странице Ринаты на сайте фонда.
Деньги для Антона на время госпитализации Ринаты можно перечислять только на карточный счет Ринаты и на электронные кошельки:
| Переводы по России | Электронные кошельки |
|
Северо-Западный банк Сбербанка России Получатель: P.cч. 40817 801 4 5500 0000131 Получатель: |
WME 994968699080 WMR 104541455926 WMZ 237751760990 Яndex-кошелек: |
Если кто-то захочет передать деньги лично или любым другим способом, а также задать вопрос про то, как еще можно помочь Ринате и Антону, просьба связаться с нашими представителями:
в Москве — Дарья Гладышева +7 (926) 177–69–14
в Санкт-Петербурге — Светлана Щагина +7 (911) 121–32–37, Мария Беркович +7 (921) 418–70–63
Отчеты о поступлениях и тратах будут публиковаться на нашем сайте и на сайте фонда AdVita.
