Рецензии

Упражнение в искренности


Ей было 29, когда она умерла от кровоизлияния в мозг. В 1990 году,
в пабе «Маяк», который она почитала лучшим местом для проведения досуга. Ее звали Андреа Данбар. Драматург, районная
знаменитость. Да, на ее долю выпало что-то вроде славы. Соседи смотрели на нее с плохо скрываемой ненавистью, репортеры заштатного городка подкарауливали с неприятными вопросами прямо у порога дома. Пятнадцатилетней школьницей
она написала пьесу под названием «Арбор», которую вскоре —
о удача в духе «Билли Эллиота»! — прибрал к рукам прогрессивный режиссер из Royal Court Theatre. «Арбор» Данбар был
драмой в лучших традициях британского «кухонного реализма»: героиня-школьница залетает от пакистанца, брат, дворовый хулиган и дурачок, гибнет в автокатастрофе, папа пьет как
лошадь, мама помалкивает.

Название пришло само собой: Браффертон Арбор — один из
пригородов северного Брэдфорда, где автор и героиня пьесы
прожили жизнь, одну на двоих. Индустриальный мрак, текстильные заводы, рабочие лачуги с удобствами во дворе, закопченный
красный кирпич, грязные дворы, выцветшая трава на пустырях,
полудикие собаки, горелые авто, пропитанные алкоголем жители
с одеревеневшими лицами, коктейль нетерпимостей на любой
вкус. Муторная агония глуповатой жизни.

В 80-х среди тех, кто выдавал девочке Данбар путевку в литературу и театр, оказалась Шейла Делэйни, написавшая в 1958-м
«Вкус меда» и тоже выросшая в трущобах и на пустырях. Почти
тридцать лет прошло, ничего не изменилось — удивилась Делэйни. Ее героиня, странноватая беременная малолетка Джо,
была точь-в-точь Андреа: сложный зверек с обостренным чувством окружающего кошмара.

После «Арбора» у рыжей мисс Данбар было еще две пьесы, одну из которых — «Рита, Сью, а также Боб!» — в 1986 году
экранизировал суровый автор «Отбросов» и «Сделано в Британии» Алан Кларк — с его представлениями о мире это была
настоящая комедия. Обхохочешься. А потом пришла смерть,
и мрак забвения заботливо укрыл имя Данбар от посторонних.
Забудьте про Билли Эллиота, талант — худшая гарантия хэппи-энда. Кларк, отвывший последний звериный плач по британскому характеру, умер, постиндустриальная эволюция закончилась,
ушли консерваторы, ушли лейбористы. Остались только мозоли социальной апатии. Оказалось, их не вытравить ни ростом
уровня жизни, ни воспитанием нравов, ни шоковой либеральной терапией. Один из героев «молодых рассерженных» спрашивал себя: «Почему все так? У меня хромосомы такие, или это
просто Англия?» И тоже никак не мог ответить.

Арбор. Реж. Клио Бернард, 2010

При всей банальности исходных данных документальный
байопик, снятый об Андреа Данбар в 2010 году, — не такое уж
прозрачное кино. «Арбор» (фильм, как и пьеса, назван в честь
микрорайона) сделан — а именно этот глагол хочется употреблять, говоря об этой сложносоставной конструкции, — современной британской художницей Клио Барнард, до последнего
времени занимавшейся чем-то короткометражным, вольготно
существующим на стыке видеоарта, художественных инсталляций и собственно кино. Так же, как и предыдущие работы
Барнард, этот неоднородный, синтетический фильм, несмотря
на вполне традиционную длину, не признает никаких точных
жанровых определений. Отчасти это документальная биография и социальный комментарий, но в большей степени — последовательный формальный опыт, попытка застать врасплох
реальность, за полвека исследованную британским кино вдоль
и поперек.

Излагая историю Данбар, фильм совмещает различные повествовательные фактуры.

Будничная трагедия молодой писательницы, не пожелавшей
рвать с породившим ее болотом и сгинувшей в нем, превращается в эпическую историю трех поколений английского севера:
на равных в фильме действуют и родители, выведенные пятнадцатилетним автором в качестве героев дебютной пьесы, и сама
девушка, снятая в 80-х предусмотрительными документалистами
BBC, и ее дети. С детьми сложнее всего. Детям дали право голоса. В Британии со времен «рассерженных», если ты молод, то ты
еще можешь говорить. Чем старше становишься, тем отчетливее осознаешь немоту поглотившего тебя пространства. Сама
главная героиня в кадре по большей части курит, свои слова
она уже произнесла.

Если максимально упрощать идею Барнард, то можно сказать, что «Арбор» по большей части собран из нескольких пространных интервью, данных теми, кто знал Данбар и еще жив.
Весь фильм держится на полновесном кинематографическом
обмане: подлинные звуковые потоки здесь синхронизированы
с фиктивным изображением. Молодые актрисы открывают рты,
чтобы поведать настоящую историю не принадлежащими им
голосами дочерей писательницы. На лакированной картинке
очень приятные барышни, восходящие звезды британского кино
Кристин Боттомли и Манджиндер Вирк. Их спокойные, здоровые
лица отчаянно диссонируют с произносимыми словами. Эффект
жутковатый. Но затем вдруг режиссерская и актерская интерпретация событий оказываются важней изматывающего рассказа
об алкогольных кошмарах, метадоновых зависимостях, любовях,
предательствах, погибших по безалаберности младенцах и прочих трагедиях. Мы так часто слышали об этих «кухонных» неприятностях и простых страстях, что они уже едва ли впечатляют.
Тем более, что голоса реальности частенько опровергают друг
друга, спорят, расходятся в показаниях, так что уже и не знаешь,
чему верить: глазам, ушам, сердцу? Документальный жанр настаивает на том, чтобы ему верили, но как отличить правду от
выдумки, когда перед тобой настоящий «Расемон»?

Арбор. Реж. Клио Бернард, 2010

По воле режиссера время на экране замирает. Барнард мухлюет, составляя коллаж из того, что мы готовы принять за истину, и того, что она хотела бы за истину выдать. Воедино сведены хроникальные кадры дедушки, ставшего полупрозрачным
от выпивки, рыжей мамаши с сигаретой в одной руке и коляской в другой, и актерские монологи, разыгранные на фоне
театрально горящих кроватей, многозначительных тюремных
окон и скрипучей бытовухи… В какой-то момент в тело фильма
вторгается самый настоящий театр. Труппа едет в Браффертон
Арбор, чтобы прямо на замусоренном газоне разыграть сцены
из пьес Данбар. Британская театральная традиция, породившая
жанр «жизненной» драмы, пытается удивить своим искусством
саму жизнь. Жители окрестных домов выглядывают, чтобы посмотреть на актеров, в которых вроде бы видят себя. Но им, кажется, не очень-то интересно, потому что у каждого за дверью
своя пьеса. В финале несколькими монтажными склейками Барнард превращает в зрителя и саму Андреу Данбар. Усталая рыжая женщина курит, глядя на экран, в котором ее ненастоящие
дочери упражняются в искренности. Улыбается, плачет. Фикция
врастает в реальность, удостоверяя ее подлинность.

Но сама Данбар об этой магической «подлинности» и не думала. Прожившая неполные тридцать лет в своем Брэдфорде,
она вряд ли искала какую-то поэзию правды в том, что ее окружало. По крайней мере, в своих интервью на камеру она признавалась, что писала просто о том, что видела, о том, что копошилось в ней, не оставляя ни на минуту. А потом приехали
приятные джентльмены с юга, сумевшие превратить ее странную правду в добротное социальное искусство.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: