Сеанс экзорцизма
Лидер российского проката 2012 года — фильм «Духless», созданный по одноименному бестселлеру русского Бегбедера Сергея Минаева (суммарный проданный тираж превысил один миллион!). Российское общество наконец-то стало полноправным членом дружной капиталистической системы и (ура!) может критиковать ее изнутри. Ведь это так симптоматично, что самый кассовый фильм оказывается самым критичным по отношению к тому самому миру денег, который его и породил. Лобовые прописные истины типа «люди превращаются в стадо дегенератов, которые умеют лишь зарабатывать и тратить» легли на «благодатную» почву. Средний житель города-миллионника понял, в каких извращенных формах явился чаемый им западный рыночный либерализм. Англицизм less стал символом бездуховности западного мира, изнасиловавшей русский дух. Фильм начинается с эффектного кадра: небеса разверзлись, в них проступают огромные литеры «Духless».
С точки зрения формы «Духless» представляет собой тривиальный линейный нарратив — плоть от плоти голливудской social drama, где герой преодолевает череду испытаний, побеждает или проигрывает, становится сильнее или умирает, даруя в финале надежду на светлое будущее. Зрителю нельзя дать заскучать ни на секунду — скука плохо конвертируема. Режиссер не стесняется использовать элементы stand-up comedy (сцена с Бэтменом-Путиным) и простейшие двухходовки типа «героиня вытаскивает из кармана героя чужие трусики и мчится в слезах по шоссе». Основной прием режиссера Романа Прыгунова — это клиповый повтор. Несколько раз подряд нам показывают утро топ-менеджера — классического «одномерного человека» Макса Андреева. Каждое утро герой просыпается, будто заново испытывает муки рождения. Будильник подобен тикающей бомбе, тело хранит память всех перипетий дня минувшего: корпоративных битв, светских раутов и кокаиновых трипов. Корпорация — главный структурный элемент. Именно эта «башня мирового зла», этот оплот неолиберализма и отчужденного труда, производит «одномерных людей», которые показывают свое настоящее «я» только под покровом ночи в Клубе. Клуб — метафора той же корпорации в своей изнанке — это место, где классовое общество, поделенное на VIP-, бизнес- и эконом-зоны, воплощает самые смелые фантазии уставших от повседневности клерков. Предельная способность вообразить себе иную реальность зависит от количества абсента и кокаина. Поэтому Макс Андреев со своим другом и не находят иного применения своим деньгам, кроме как вложиться в Клуб, чтобы стать хозяевами своих демонов. Когда же в конце обман с клубом всплывает, то рушится и вся иллюзия топ-менеджерского рая. Особенно красноречив вопрос партнера Макса: «Где клуб, где мобильные стены, где бар, на котором я стоял?» Карьерный крах приводит к полному крушению «одномерной» личности. Гедонизм здесь предстает в своей ущербности — если в 1913 году буржуазия декадентствовала, тоскуя об утраченном величии духа и вечных ценностях, то корпоративно-клубной элите нулевых нечем похвастаться, кроме кокаинового шлейфа.
Но в отличие от своего друга, так и не сумевшего пробиться к истинным ценностям жизни и поэтому покончившего с собой, герой Данилы Козловского получает такой шанс. Логично, что для циничного донжу-ана таковым оказывается встреча с женщиной. В один из бесцельных вечеров, который он проводит с очередной пассией, в ресторан врывается группа радикальной молодежи и в знак протеста против убийств животных взрывает баллон с красной краской, символизирующей кровь невинных зверьков, чьи трупы носят на себе имущие мира сего. Несчастные норки мало заботят героя, но смазливая мордашка одной из участниц акции полностью переворачивает его жизнь. Жене Пола Маккартни Линде принадлежит известное высказывание: «Если бы бойни имели стеклянные стены, весь мир отказался бы от мяса». Студентка-революционерка Юля могла бы под ним расписаться. Но Макс Андреев решает финансировать революционеров вовсе не из желания разделить лавры Саввы Морозова. Понимая порочность корпоративно-клубной системы, он остается ее адептом. В постинформационную эпоху никакие стеклянные стены не помогут остановить бойню. Более того, тысячи штурмующих корпоративные пьедесталы «одномерных людей» именно что желают сделать свою жизнь «прозрачной», то есть контролируемой. В фильме есть намек на другую, лучшую жизнь, но искать ее, по мысли авторов, следует не на баррикадах и не в офисах. Утративший себя в погоне за дензнаками герой должен переродиться. Как и положено, без любви здесь не обойтись. И это происходит в тот момент, когда на просьбу Макса простить его Юля отвечает ему: «Твое место на помойке». Далее следует реализация метафоры — крышка помойного контейнера (гроба?) захлопывается над героем, и он оказывается на гигантской свалке (истории?). Такой вот экзорцизм.
Читайте также
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино