Меня здесь нет
Дубровский. Реж. Александр Вартанов, Кирилл Михановский, 2014
Понятно, что выглядит все как спекуляция: экранизация повести Пушкина, действие перенесено в наши дни, в главной роли — Данила Козловский, в зале — юные поклонницы Данилы, прибежавшие с сеанса «Академии вампиров».
Однако уже с первых минут, с прогулки по имению двух отцов — областного олигарха Троекурова и его сослуживца по Афгану, бедного фермера Дубровского, понимаешь, что фильм хорош и страшен, а повесть Пушкина — именно эта повесть — ложится без лишних операций в прокрустово ложе сегодняшнего дня. Вместо крепостных у Троекурова — солдаты-срочники и наемные холопы, не смеющие возразить. Вместо заседателя Шабашкина — чиновник Росприроднадзора, вместо неправедного суда — неправедный суд, вместо сожженных приказных, приехавших забирать землю — сожженые ОМОНовцы, которых прислали проводить принудительную эвакуацию Кистеневки. Сама операция отъема фермы и последующий проект строительства на ее месте коттеджного поселка прописана схематично, но убедительно; у авторов «Дубровского» получилось то, что не получилось у Бориса Хлебникова в сельскохозяйственном триллере «Долгая счастливая жизнь» (тогда никто, кажется, не догадался сравнить с «Дубровским», хотя, вот, и главного героя звали Александр Сергеевич).
Менять ничего не пришлось даже на уровне лексики: «Хозяин, это перспектива у путти», — с готовностью поясняет архитектор, когда Троекуров (Юрий Цурило) возмущается диспропорциям в люстре; остальные называют его барином, и это, несмотря на современную одежду, совершенно не режет слух. Да и откуда, собственно, текущие баре могли бы получить модель для своего барства, как не из «Дубровского» (которого читали все) или из «Жестокого романса» (который смотрели все)?
Дубровский. Реж. Александр Вартанов, Кирилл Михановский, 2014
Двести лет кругового движения истории, и вот уже новую Машу, окончившую что-то артистическое в Лондоне, везут к венцу и заставляют говорить «Имам, честный отче».
Собственно, современный эквивалент необратимости венчания и есть главная загадка сценария — до самого финала, и эквивалент этот также подобран убедительно. В сцене провинциального шабаша (отмечают запуск строительства коттеджного поселка) мелькают рожи и части человеческого тела, чавкающая, пожирающая все вокруг плоть, и среди этого — всего два человеческих лица, Дубровского и Маши (Клавдия Коршунова), которым остается только переглядываться. Новое поколение родилось, чтобы стать другим, но и оно втянуто в круговую поруку; отказываясь сперва выдавать дочь за чиновника Росприродадзора, Троекуров кричит в телефон: «У нас же не Дагестан!», но в итоге европейские привычки слетают, как пух, и потребности клана и рода оказываются важнее частного выбора человека.
Этот «Дубровский» был придуман как коммерческий проект для телевидения, снимался пять лет, но сегодня, в марте 2014-го, его просмотр похож на чтение ленты твиттера: несправедливость и отчаяние, моросившие все два часа на заднем плане, ближе к финалу хлещут, как из сорванного пожарного гидранта; капли крови долетают даже до бронированных стекол лимузина. В этом фильме почти нет мелодрамы — робкий роман обрывается, едва начавшись, и главное — он не поддерживает миф о Дубровском, русском Робин Гуде, скорее разрушает: справедливость не была восстановлена, бунт невозможен, жители Кистеневки не разбогатели под началом доброго барина, а сам он, потерпев поражение (тут без вариантов) скрылся за границу.
