Дон Симпсон: человек-медведь
«Полицейский из Беверли-Хиллз», «Танец-вспышка», «Скала» — это все он, Дон Симпсон. Про изменившего кинопрокат одиозного продюсера рассказывает Василий Степанов.
Не удивлюсь, если он сам выбирал шрифты для своих плакатов: препохабнейший розовый помадный курсив и рубленые увесисто-мужественные буквы. Страх и ненависть восьмидесятых. Секс и адреналин. «Танец-вспышка», «Полицейский из Беверли-Хиллз», Top Gun, «Дни грома». Без этих фильмов мы смотрели бы сегодня другое голливудское кино.
СЕАНС – 51/52
Он умер, когда ему было 52, в 1996-м. Общее мнение — подзадержался. «Я ждал этого двадцать лет», — скажет тот еще друг покойного Майкл Эйзнер, сняв трубку телефона и узнав о том, что великий и ужасный Дон Симпсон мертв. Председатель совета директоров Disney, телевизионщик в сером костюмчике, он познакомился с Доном в конце семидесятых на Paramount, когда тамошний начальник Барри Диллер начал закапывать «новый Голливуд». Эйзнер, наверно, сильно опечалился, когда Дона не стало. Спокойно взял карандаш и вычеркнул еще один номер из телефонной книги.
Печаль и депрессия — эти два слова так органично дополняли имя Симпсона, что к ним постепенно привыкли. Личный ад он конвертировал в громогласные, бесстыдно успешные фильмы. Причиной его смерти объявили сердечный приступ от передозировки лекарственными препаратами. Врачи «скорой» обнаружили тело в ванной — на носу очки, на полу биография Оливера Стоуна (знакомые утверждали, что Дон тратил на спасительно-губительную фармакологию по полсотни тысяч долларов в месяц). Некрологи были что надо. Припомнили и суровое детство в заснеженном Анкоридже (набожные родители, первое киновпечатление «Величайшая история на Земле» Сесила де Милля), и сомнительные сексуальные подвиги (ни одна подружка не продержалась с ним дольше недели), и увлечение пластической хирургией. Отдельной строкой — острое желание похудеть. И главный талант: поговаривали, что за две недели он мог превратить самый никудышный сценарий в бомбу. Не всё правда.
Симпсон неслучайно родился в 70 километрах от России. В нем был размах гризли.
Отнюдь не каждый его фильм взрывал прокат. За сверхуспешным Top Gun могли последовать «Дни грома»: даже формальная схожесть строительных кубиков (Том Круз, повышенная скорость, Тони Скотт) не стала для пирамидки летнего блокбастера гарантией устойчивости. После краха «Дней…» Симпсон долго пребывал в прострации. Начинались девяностые. И все же он так уверенно и блестяще играл роль мистера Успех, что никому и в голову не приходило сомневаться — этот выкрутится. Эй, кто круче всех в L.A.? Давайте только без кокетства. Симпсон неслучайно родился в 70 километрах от России. В нем был размах гризли. Медведя, но не с балалайкой да цыганами. А с имением в Бел-Эйр, самым большим телевизором в Лос-Анджелесе, самой длинной дорожкой кокаина в Калифорнии.
Упитанный Симпсон напирал и неистовствовал, бледный Брукхаймер аккуратно подписывал контракты.
Но вернемся к кино. Что он делал? Чего добился? Он верил, что хорошая история может уместиться в 30 секунд, и сам рассказывал обо всем в двух словах: «Танец-вспышка» — «MTV на большом экране», «Полицейский из Беверли-Хиллз» — «черный коп не в своем районе», Top Gun — «рокеры на сверхзвуковых истребителях», «Полицейский из Беверли-Хиллз 2» — «он снова сделал это». High concept. Как бы перевести адекватно… может быть, «поверхностный замысел»? На пятом десятке выяснилось, что сам он был high concept’ом не в меньшей степени, чем его фильмы. Нулевые над мертвым Симпсоном посмеялись: Том Круз (его птенец, никуда без него) вывел папочку на экран в облике всемогущей гориллы-продюсера Леса Гроссмана (в американском прокате фильм неслучайно назывался Tropic Thunder). Потрясая на экране объемным резиновым животом, идеальное голливудское животное Гроссман грозился отыметь все, что движется. Нехорошо получилось. Смешно.
Дон Симпсон подарил нам двух главных auteurs новейшей голливудской индустрии: покойного Тони Скотта и Майкла Бэя. Он оснастил их своим оружием, обучил навыкам антигуманной войны со зрителем. Оглушай, ослепляй, выжигай сердца. Он оставил после себя Джерри Брукхаймера со «Скалой», «Воздушной тюрьмой», «Пиратами Карибского моря». Когда-то они составляли идеальный тандем. Упитанный Симпсон напирал и неистовствовал, бледный Брукхаймер аккуратно подписывал контракты. Оба любили погружаться в темноту кинозала и верили в фильмы-крючки. В простые идеи, на которые можно поймать миллионы зрителей. Оба знали, что кино — это, в общем, цирк.
Он умел договариваться с миллионами.
Роберт Эванс, великий плейбой, спасший в 1970-х Paramount, запустив «Крестного отца» и «Китайский квартал» (он, конечно, не уставал об этом напоминать, чем страшно утомлял сотрудников), на собственном горьком опыте (на примере фильма «Попай») научил Симпсона главному принципу кинопроизводства: ничего нельзя рассчитать, ничего нельзя предугадать. Особенно когда дело касается публики и ее реакций. Дон Симпсон постарался все изменить. Он сделал прогнозы возможными. Он был предельно честен: «Мы не обещаем внятных историй; не обещаем произведений искусства; высказаться — не наша задача. Наше единственное обязательство — сделать деньги». Он поставил успех на конвейер, заложив систему вторичных замыслов и безотходного использования идей. Собственно, идея «истории за 30 секунд» другого подхода и не подразумевала. Если сюжет можно рассказать одним предложением, значит, он апеллирует к знакомым схемам и ситуациям, взывает к зрительскому опыту и привычке.
Симпсон наладил производство, которое не останавливается до сих пор. Совсем недавно, в 1970-х, с каждым большим фильмом нянчились. Хит не мог стать хитом за один уик-энд. Сначала его показывали в одном кинотеатре, потом в другом, затем, если повезет, в третьем. Если все складывалось удачно, копии допечатывались, так фильм превращался в блокбастер. Студии почти не тратили денег на прокат, просто не считали это необходимым (пусть публика сама разбирается, что ей нужно), словосочетания «во всех кинотеатрах страны» (nationwide release) не существовало.
Дон Симпсон сделал открытие, он перевернул мир, поняв, что по-настоящему успешные фильмы — до других ему дела не было — нужно показывать сразу миллионам. Он умел договариваться с миллионами. На тестовые показы звал студийных уборщиков-мексиканцев и сам подавал им пиво. Успех — забота любого нормального продюсера. Для мальчика из Анкориджа он превратился в манию. Интересно, пересматривал ли он свои фильмы? А если да, то рождались ли в его голове хоть какие-то чувства и мысли, которые нельзя было бы пересказать одним емким предложением?
