Умерла Татьяна Самойлова
Татьяна Самойлова в фильме Летят журавли
Свой вклад в искусство кино она внесла 23 лет от роду. Багаж ее к этому моменту составляли необыденная красота, безмерная женственность, чрезвычайная — на грани болезненной — внутренняя подвижность, незаконченное высшее (в «Щуке») и одна роль в кино (экзотической красавицей она мелькнула в «Мексиканце»). Второй и главной на всю оставшуюся жизнь ее киноролью стала Вероника в фильме «Летят журавли». Трудно себе представить, что Михаил Калатозов намеревался делать «идеологи чески невыдержанный фильм»: так его «Журавлей», словно получив некий циркуляр, отрецензировала вся партийная и советская печать. Калатозов просто снимал «другое» кино о войне, поверив, как и многие, в приход иных времен после рубежного ХХ съезда. Между тем, от гнева властей его спасли «Золотая пальмовая ветвь» и последовавшее за каннским триумфом новое всемирное увлечение русскими — своего рода рецидив весеннего любовного романа 1945 г., но только со свежими обертонами. За образом могучего русского Ивана, сибирского медведя, завалившего вервольфа и вдохновленного на этот подвиг любовью к великому «отцу народов», открылись иные фигуры, иные лица и мотивы. Интеллигент-доброволец, из тех, что остались в памяти близких «с бритыми навечно головами», из заранее обреченных, но не готовых к призыву, чтобы встать за Отечество. Его невеста — девушка, которую, казалось, ждала только радость, — не закаленная для испытаний, согнувшаяся было под их грузом, но распрямившаяся для горького счастья — хранить верность павшему солдату. Он — Борис, Алексей Баталов. Она — Вероника, Татьяна Самойлова.
Триумф «Журавлей» был ее триумфом. Из-за нее, из-за невозможности оспорить и запятнать чистоту, которую сберегла не слишком сильная духом, заплутавшая и все-таки не предавшая солдатская невеста, фильм решительно отклонился от канона и журавлиным клином врезался в сердца. Мир признал Самойлову своей. Юную актрису зазывали в европейские столицы, ей предлагали сниматься за границей — сыграть, к примеру, Анну Каренину в партнерстве с самим Жераром Филипом. Но строгая советская Родина, вполне попользовавшись торжеством летящих журавлей, Самойлову в свободный полет не отпустила. А «дорогой Никита Сергеевич» в истовой решимости защитить канон, к которому был искренне привержен, и вовсе обозвал Веронику шлюхой. Позже с ним согласился остроумный критик, звезда шалого начала 1990-х гг., решившийся совершить над самим собой публичную казнь ради избавления от груза романтичности советского по сути происхождения. Попытка развалить тот миф не удалась ни главе государства, ни остроумцу, увлеченно жонглировавшему осколками совмифологии. Как не удалось в свое время Льву Толстому осудить свою Анну, поскольку он обнаружил у нее такую температуру чувства, при которой низменное переплавляется в возвышенное, субъект — в объект, грех — в жертву.
Самойлова мечтала сыграть Анну долгие годы, но добралась до этой роли только в 1968 г. Выбрана была Александром Зархи, наверное, в память о Веронике и за сходство с прототипом — легкая полнота, завитки черных волос… «Анну Каренину» по выходе, как водится, приняли нелюбезно, все скрупулезничали по части расхождений с первоисточником. На дистанции времени и фильм, и Самойлова-Анна выглядят много лучше, чем сразу после сокрушительного столкновения с большими ожиданиями. Вот только огня в ее Анне Аркадьевне нет. Будто огонь этот заранее все в ней переплавил, сделал податливой, подготовил к неизбежному, вызвал из-за кулис Рок и отлетел.
Вообще, после Вероники (которую Самойлова играла с повышенной температурой, на уколах), после обморочного периода едва ли не буквально валившей ее с ног славы — полыхнула она всего однажды в 1960 г., в «Неотправленном письме», раскаленной поэме страсти и долга. В 1960-х гг. был спрос на нее, но непременно слитую с собственной легендой, хотя ее необычная красота и пластика ценились и сами по себе. Ее, наконец, выпустили за границу, допустили до участия в совместных постановках. Но и в «Леон Гаррос ищет друга», и в «Альбе Регии», и в «Они шли на Восток» Самойлова скорее обозначала саму себя, прославленную, неповторимую, сияющую и трепещущую, чем самой собой была. Запасы сил — физических, психических, профессиональных — были полностью востребованы все той же главной ее ролью и в ней же почти до дна израсходованы. Она выглядела человеком, который бурно переболел, излечился, но уже никогда не станет здоровым.
Дальше наступила тишина. Самойлову-актрису просто забыли. Звезда ушла за горизонт. Легенда отделилась от нее и продолжала собственное бытование в мифологическом пространстве. В пространстве быта осталась рано постаревшая, одинокая женщина, не умеющая не то что снова схватить удачу за хвост, но и просто управиться со своей судьбой. В 1970-х гг. она появлялась на экране 3–4 раза. В 1985 г. Тимофей Левчук снял ее на студии Довженко в четырехсерийном очень неудачном фильме «Длинная дорога в короткий день». После почти пятнадцатилетнего антракта Александр Атанесян дал ей небольшую роль матери двух сыновей-бандитов в своих глянцево-криминальных «24 часах». Результат был предопределен: Самойлова как бы случайно заглянула в это пижонское коммерческое кино. Шла мимо, попала в кадр, никто не заметил. Итого: почти за полвека чуть больше двух десятков ролей.
Главный фильм ее жизни тоже постепенно потерял прежнее очарование. Остался документом времени и образцом стиля, но чувствам говорил только в моменты общественного подъема, всегда заквашенного у нас на подъеме лирическом. В один из таких моментов учреждая свой профессиональный приз, Союз кинематографистов назвал его «Ника» не только в честь олимпийской богини — это еще и осколок имени «Вероника». В память о полете журавлей над потрясенным нашим кино миром.
<…> То, что сотворило с ней искусство кино, оказалось закланием, ее вклад в искусство кино — жертвой. Заклание и жертва, переплавленные в легенду.
