Молчание вещей — «Пришелец» Ивана Соснина
Единственный российский фильм в международном конкурсе ММКФ — «Пришелец» Ивана Соснина. О снятой в Свердловской области минималистичной фантастике про контакт с неземным разумом пишет Кира Мартыненко-Гудовская.
Леша (Максим Стоянов) живет в уральской деревне, в доме, который скорее напоминает башню Татлина, только построенную из пластиковых бутылок и разнокалиберного мусора. Он слабо слышит и несловоохотлив: разговаривает только по делу и, как правило, с лежачей бабушкой. Всего себя он отдает странному делу — пытается установить связь с внеземными цивилизациями: чертит круги на полях и создает приборы, через которые получает сигналы. В деревне Лешу считают местным дурачком: «Ну что ты хочешь, генетика!» — его пропавшая когда-то мать была такая же.
Чтобы как-то заработать на жизнь, Леша ухаживает за лошадьми на местной конюшне. С ними найти общий язык проще, чем с людьми, ведь это язык любви, а не силы. Он заботится о непарнокопытных с той же нежностью, что и о растениях дома. Опыт молчаливой заботы дает возможность прикоснуться к миру совершенно особым способом, а мир — может прикоснуться в ответ. В одной из лекций философа Владимира Бибихина есть такая мысль: «Если о вещах молчат, это не значит, что их не видят. Молчаливый возможно видит вещи, о которых бездумно говорит речистый, так, что они отняли у него дар речи».
Леша не то чтобы нуждается в человеческом общении, но в нем есть стремление к иному. Можно сказать, герой ощущает разрыв между желанием слышать людей и тишиной; между собой, прикованным к деревенскому обществу, и ощущением причастности к чему-то превосходящему его самого. Он то и дело снимает слуховой аппарат, служащий ему проводником в мир людей.
И снова — невыразимость
Когда Леша выглядывает в окно и видит у дома маленькую девочку (Алена Мирошникова), он кажется просто местным сумасшедшим, уставшим от донимающих его детей. Прогнать ребенка не позволяет лежачая бабушка. Она напоминает Леше, что и он когда-то мог замерзнуть на улице, если бы она не взяла его к себе. Девочка, минуя речь, телепатически общается с Лешей и рассказывает вещи, которые никто, включая его самого, знать не может. Очень скоро становится ясно, что она — то, чего он так долго искал — существо, принадлежащее собственному пространству и собственному времени, которое приоткрывает ему то, к чему он уходит корнями.
Он по-детски делится с ней тем, что составляет его жизнь: показывает конюшню, любимые места в деревне (с восхитительными уральскими пейзажами), построенный им из мусора дом. На вопрос, зачем же строить дом из мусора, Леша отвечает: «Мама всегда говорила, что в жизни человека как-то слишком много мусора. У человека всего одна жизнь, а у вещей может быть несколько». Вот она — преемственность в инаковости мышления: всю свою жизнь он не отрывает взора от глаз матери. Следуя за ее взглядом, он шаг за шагом обретает себя.
Его отказ встроиться в шестеренчатую систему не поражение, а просто выход из-под власти игры
Леша всегда делает то, что никому другому в голову не приходит. Он может сколотить санки из стула и лыж, посадить на них свою бабушку и отвезти ее смотреть, как танцуют другие старики. И снова — невыразимость. Когда он впервые выходит танцевать, все вокруг преображается его присутствием — оно невербальное и потому такое сильное. То, где не нужно ничего объяснять, у него получается лучше всего, и, кажется, слова из звучащей в фильме песни «без тебя не вижу снов, нужных слов не нахожу» идеально сюда подходят.
Мир людей, устроенный по принципу игры «царь горы», нетерпим к инаковости, а терпим к тотальности. Сила и жестокость — вот мерило всех вещей. Герой отказывается быть вещью среди вещей, принадлежать известному их классу, он находится по ту сторону социальных идентичностей. Его отказ встроиться в шестеренчатую систему не поражение, а просто выход из-под власти игры.
Если он и терпит фиаско, то — от силы многократно его превосходящей. Когда рождается на свет любовь? Когда она тебя поражает и побеждает — тогда она и реальна.
Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.
(Рильке, «Созерцание». Пер. Пастернака)
Читайте также
-
Мой друг Фридрих Эрмлер — «Улыбнись!» Марианны Киреевой
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли