Интервью
Фестивали
Анна Меликова
Анна Меликова

Адриан Ситару: «Я хотел исключить себя»


«Незаконные». Реж. Адриан Ситару. 2016

— Ваш новый фильм отличается от предыдущих. В нем одна сюжетная линия, одна семья, одна тема. Можно сказать, что вы решили пойти по пути упрощения?

— Мне вообще нравится простота… Но в этом фильме я хотел попробовать что-то совершенно мне прежде не свойственное: я хотел быть как можно ближе к документальности. Речь сейчас не только о том, как выглядит фильм, но еще и о том, как проходили сами съемки. У нас почти не было сценария. Актерам я сразу сказал, что каждую сцену мы снимаем одним дублем. Ведь в жизни у нас нет права на «пересъемку», либо же мы создаем подделку, пытаясь повторить наши слова, чувства, поступки. Я предупредил операторов, что у нас есть отправная точка, но я понятия не имею, куда нас может завести сама съемка. Этот фильм похож скорее на документальное наблюдение.

— Если у вас не было сценария, какие задачи вы ставили перед актерами? Диалоги в фильме — это их собственные мысли?

— Мы много работали над характерами. Ко мне пришла Алина (Алина Григоре, актриса, исполняющая главную роль, и соавтор идеи фильма — прим.ред.) и привела с собой однокурсников. Это была ее идея создать современную историю о невозможной любви, перекликающуюся с Ромео и Джульеттой. Я сказал им, что буду давать ситуации, как в реальной жизни, а они должны будут вести себя в соответствии с собственными принципами. Мы делали разные упражнения и мини-интервью, они снимали себя на телефоны и камеры. Они проживали реальную жизнь выдуманных героев, все время пребывая в этих образах, так как знали, что в любой момент камера может включиться.

— То есть на этот раз вы постарались отказаться от режиссерской диктатуры?

— Именно. Я так устал от этих четких структур, этих продуманных до мелочей диалогов, которые всегда артикулируют мою собственную позицию, мои собственные мысли. Ведь герои в фильме — это, как правило, видение жизни самого режиссера. В этот раз я хотел исключить себя.

— Неужели вы там совсем ничего от себя не оставили?

— Оставил. Монолог отца о времени, которое способно все изменить, можно сказать, произносится моим голосом. Я дал Адриану (Адриан Титьени, постоянный актер Адриану Ситару — прим.ред.) текст и сказал, что если ему нравится, он может его использовать, пересказать своими словами, но хорошо, если они будут похожи на мои. Этот фрагмент был менее импровизационный, чем остальные. Идея с инцестом появилась гораздо позже. Актеры, играющие Сашу и Ромео, сами исследовали много документов и статистику не только в Румынии, но также в Штатах и Британии, чтобы погрузиться в тему инцестуальной любви между двойняшками и узнать отношения современного общества к этой проблеме.

— Не хотели сделать тему инцеста еще более драматичной? Отношения между дочерью и отцом еще более табуированы.

— Нет. Идея с инцестом возникла спонтанно, когда я заметил, что между близнецами существуют очень тесные и нежные отношения. И я подумал — а что если довести эту нежность до предела? Более того, когда мы исследовали различную статистику, мы заметили, что случаев инцестуальных отношений между братом и сестрой гораздо больше, чем между детьми и родителями. И во втором случае это, как правило, связано с насилием. А мне было важно показать обоюдную, добровольную любовь.

«Незаконные». Реж. Адриан Ситару. 2016

— Вы не любите рассуждать об эпохе Чаушеску. Эта черта отличает вас от других румынских режиссеров, которые постоянно работают с прошлым, хотя вы и принадлежите к тому же поколению. Почему вы намеренно дистанцируетесь от этой темы?

— Но, кстати, как раз в «Незаконных» прошлое все-таки всплывает. Хотя эта идея, насколько помню, пришла от Алины. Она предложила включить в биографию отца то, что во времена Чаушеску он сдавал женщин, совершавших аборт. Возможно, у Алины были на то личные причины. В Румынии по-прежнему есть много людей, в том числе известных, которые сотрудничали с агентами во времена Чаушеску. Я тоже пытался понять, что делали мои родители в это время. Разумеется, я не изменю своего отношения к ним как к родителям, но эти мысли все равно меня преследуют.

— При этом прежде в своих фильмах вы предпочитали об этом не говорить.

— Для фильмов я действительно выбираю, как правило, другие темы. Для меня и «Незаконные» больше про вечные моральные вопросы, нежели про эпоху. Так же, как, например, короткометражка «Арт» (победитель уикенда короткого метра «2morrow/Завтра»-2015 — прим.ред.) рассказывает о том, как мы используем людей, создавая свое искусство. Это тоже вневременное явление. Факт из биографии отца в «Незаконных» теоретически мог быть не из эпохи Чаушеску, а пятилетней давности, к примеру. Главное было показать его категоричность в другом контексте, когда это не касалось его семьи. Для Саши коллаборационизм отца — это скорее повод подумать о собственном выборе. Она задается вопросом, как прошлое отца повлияло на нее, что значило для родителей рождение двойняшек, были ли они с братом желанными детьми или из-за аборта их тоже могло бы не быть. Это все вопросы, адресованные к прошлому. И просто так сложилось, что в их случае это прошлое связано с Чаушеску. Для Саши ее собственная беременность — это будущее, которое вызволяет наружу ее личное прошлое, затрагивая при этом и историческое.

— Ваши фильмы можно назвать семейными. Вы не оставляете ваших героев наедине с обществом, вы всегда окружаете их родственниками, и конфликты возникают внутри этого семейного круга.

— Это инстинктивно, но я действительно перевожу акценты с общества на семью. Начиная с первого фильма «Волны», я снимал о проблемах отцов и детей, потому что меня интересует вопрос, что делали не так мои родители, что делаю не так я со своими детьми.

«Незаконные». Реж. Адриан Ситару. 2016

— Вы учились вместе с Раду Жуде. И в «румынской волне» вы оба стоите немного отдельно. У вас другая эстетика, другие темы… Это как-то связано с вашим образованием?

— Возможно. Мы действительно учились в одной частной киношколе, поскольку нас обоих не взяли в основную киношколу в Бухаресте. Мы трижды пытались туда поступить, и все безрезультатно. Наверное, у нас было больше свободы, так как наша школа находилась в здании телеканалов и больших продакш-компаний, и уже с первого курса мы работали на фильме Коста-Гавраса и, разумеется, на многих румынских.

— А как вы вообще относитесь к понятию «румынская волна»?

— Очень хорошо, потому что этот термин помог продвинуть румынское кино в нулевых, начиная с Кристи Пую. Но мы не особо друг с другом общаемся. Иногда мы присылаем друг другу наши сценарии или зовем друг друга посмотреть фильм в черновой сборке. Но мы не встречаемся и не обсуждаем, что мы будем делать дальше, не придумываем какой-то общий концепт. Мы никогда специально не договаривались не использовать музыку, не писали никаких манифестов типа «Догмы». И то, что в какой-то момент румынское кино так выстрелило на международных фестивалях, иначе как чудом не назовешь.

— В «Арт» у вас есть такая шутка: режиссер уверяет мать, чья дочь должна сыграть в двусмысленной сцене, что это не повредит ее репутации, так как в Румынии все равно никто не смотрит румынское кино.

— Это не шутка, это суровая правда жизни. Мы известны на всемирных фестивалях, но в Румынии нас либо не смотрят, либо очень жестко критикуют. Например, Мунджиу после «4 месяцев…» и Раду Жуде после «Браво!» упрекали в том, что они очерняют образ Румынии и не показывают хорошие стороны своей страны.

— Это похоже на ситуацию в российском кинематографе.

— Подозреваю, что националистические чувства жителей многих стран не выносят столкновения с правдой. Наверное, это защитный механизм. С другой стороны, у нас в Румынии нет сети кинотеатров, как, например, в Будапеште, которые бы популяризировали авторское кино. 90 процентов кинотеатров — это мультиплексы, которые подбирают соответствующий контент. Румынскому кино сложно выживать в таких условиях, потому что если твой фильм не гарантирует большого количества проданных билетов, тебя ставят в самое неудобное время. Возможно, нас смотрят хотя бы на торрентах.

— Почему так много румынских фильмов снято в больницах?

— В последнем фильме, кстати, должно было быть больше сцен в больнице, но я их вырезал при монтаже… Почему больницы? Напрашивается очевидный ответ: потому что мы все еще больное общество.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить