Синдром беллетриста
Кейт Шортланд вошла в кино драмой взросления, которая, как и многие дебютные шаги, была создана на голом энтузиазме и основана на личных переживаниях: в центре фильма — метания шестнадцатилетней девушки в поисках самобытности на фоне мужененавистничества, сенсуальных, социальных и сексуальных страхов. Во второй работе, «Лоре», на помощь Шортланд пришел одаренный оператор Адам Аркпоу, в объективе которого удачно сложились образы послевоенной Германии. Словно сам кинематограф вдруг вступился за режиссера и усилил выбранную тему, приглушив беллетристические изыски уровня «женских романов». В новом фильме она объединила мотивы двух первых картин: секс «вне дома», намеки на любовь, мужчин-насильников и Германию.
Новинка знакомит зрителя с молодой австралийкой, плавающей, под стать камере, в туристическом трипе по немецким просторам. Клер бродит с фотоаппаратом, наслаждается видами Берлина, особенно восхищаясь постройками времён ГДР. Вскоре выяснится, что поводом для путешествия стала не столько любовь к архитектуре, сколько наскучивший домашний быт, от которого девушке приспичило бежать на другой континент (расстояние, правда, не избавило её от пристального родительского внимания). В Берлине Клер встречает симпатягу Энди, учителя английского, который после приятной совместной прогулки отказывается от предложения «зайти», чем, конечно, только распаляет любопытство девушки. Удивленная демаршем она ищет загадочного незнакомца и, конечно, находит. После второй встречи они проводят ночь в обустроенной квартире заброшенного дома, — «таких домов немало в Берлине», — где новоявленный ухажер и запрет спутницу. Следующий эпизод (Энди ведет урок) с цитатой из «Комнаты Джованни» Джеймса Болдуина — «возможно, дом — это не место, а попросту неизменное состояние» — завершает вступительную часть фильма, который после этого должен был бы превратиться в психологический (как намекает название) триллер, но, увы, не может.
Чтобы стать триллером «Берлинскому синдрому» банально не хватает драматургии, которую едва ли может заменить беллетристика операторской работы и поверхностных (тысячу раз пережеванных Шортланд) идей. Да, попадаются симпатичные маньяки-убийцы-извращенцы, — в мире этого автора других мужчин не было и, видимо, уже не будет, а возле них — точно по Меладзе — кружатся женщины-мотыльки, приметившие «открытый огонёк». И это не страшно, среднестатистический «санденсовский» фильм… Если бы не своеобразный указатель на Берлин, для наглядности вынесенный аж в название. В связке с предшествующей лентой «Лоре», подобная локализация намекает на нечто большее, чем просто геолокацию.
Положим, что режиссёр здесь вновь демонстрирует неприглядную сторону мужчин, не образных, а вполне себе конкретных, с важной пометкой «из Берлина», вся правда о которых хранится в ими же создаваемых фотографиях — вот это уже потягивает на «синдром». В «Лоре» это были карточки узников концлагерей и людей в форме, из которых немецкие дети и жены узнавали, чем занимались отцы и мужья. Теперь по схожей схеме предлагается погадать об увлечениях учителей и случайных миловидных прохожих германской столицы.
Но, право дело, тогда лучше уж на гуще — оно, пусть, и не так атмосферно, но как-то занимательнее.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса