Танец богини — «Ашера» Анны Озерской
29 августа в «Авроре» состоится петербургская премьера фильма-балета Анны Озерской «Ашера», вдохновленного поэмой Михаила Короля «Песни срубленной Ашеры». Фильм представит и обсудит со зрителями Леонид Федоров, написавший саундтрек. Об этой работе, хореографии и тонкостях жанрового определения размышляет Елизавета Тыщенко.
Что вы думали о мифах Древней Греции в детстве? Ребенком меня мучали вопросы: кто эти боги, почему они сильнее нас, существуют ли на самом деле, или кто-то их выдумал? А главное — почему их так много? Целая небесная канцелярия, от которой человечеству не легче. Оказалось, на каждом кусочке Земли есть свое божественное ведомство, а Зевсу и компании всего лишь повезло быть подхваченными волной европоцентризма. И если греческие боги и богини успели обрести самодостаточность благодаря искусству, то божественные кланы религий постарше не смогли избежать сокращения штата.
О приходе монотеизма на израильскую землю размышляет поэт и культуролог Михаил Король в фантасмагорической поэме «Песни срубленной Ашеры». Через восемнадцать лет текст ложится на музыку, призывающую к танцу. Для завершения обряда воскрешения ханаанской богини плодородия не хватает только кинокамеры, которую, разумеется, в нашей эре раздобыли.
В арсенале группы «АукцЫон» уже существовало подходящее заклинание, но ее бессменный лидер Леонид Федоров решил посвятить женской доле новый альбом (написанная к «Ашере» музыка существует как в виде саундтрека к фильму, так и отдельного альбома). «Я сама себе и небо и луна», — вполне могла петь уставшая от многочисленных поклонников Ашера. Но она выбирает танец! Фильм-балет — так окрестили этот проект его создатели, но определение вызывает вопросы. Привычка к четким жанровым конвенциям вступает в бой с гибридной аудиовизуальностью «Ашеры». Первая служит цельности, вторая заводит новые знакомства. Поэтому чтобы «фильм-балет» стал фильмом, нужно расширить кинописание, впустить туда свежих кумиров, сократить дистанцию длиной в дефис.
К телу возвращает камера, работающая в тандеме с танцорами
Сопоставив «Ашеру» с советскими «фильмами-балетами», например, «Анной Карениной» с Майей Плисецкой (реж. М. Пилихина, 1974) или «Анютой» по Чехову (реж. А. Белинский, В. Васильев, 1982), можно заметить, что привычный термин кажется обветшавшим. Декорации пылятся в театрах, Ашера предпочитает жить на природе, а размышлять в предельно условном, обезличенном, вакуумном пространстве сцены. Долгие общие планы и челночный бег камеры не способны выразить всю ее скорбь о любимом, передача которой происходит прежде всего на телесном уровне. Сближение пластики тела с камерой сейчас модно называть кинотанцем. Ребрендинг ли это старого термина? Возможно. Но это слово кажется более подходящим тому, что мы видим на экране.
Сегодня кинотанец для кинематографистов и зрителей загадочный феномен. Он прибывает в мифическом положении, и непонятно, существует ли вообще, как, собственно, и погибающая в монотеизме Ашера. Решение режиссера-хореографа рассказать ее историю кинотанцем — смелая попытка сместить фокус зрения на телесность, с ограниченностью которой люди столкнулись во времена локдаунов, когда проходила основная работа над фильмом.
Воскресит ли Ашеру кино, избавит ли от участи звезды часового клипа «АукцЫона»? Хореограф Анна Озерская и двенадцать танцовщиков с разных концов Земли буквально растанцевали для этого пантеон ханаанских богов, подчеркивая уникальность каждого индивидуальной пластикой. В фильме не стоит искать классических балетных па и фуэте: перед нами танец модерн с элементами близлежащих стилей. Зародившись на стыке двух предшествующих столетий, отсылает он к фольклорным мотивам прямиком из Древней Греции. Айседора Дункан верила в пришествие «танцовщицы будущего», непременно женщины, чьи «тело и душа разовьются в такой гармонии, что движения тела станут естественным проявлением ее души».
Ее реальность, как во всех предыдущих танцевальных эпизодах, распадается на природную и искусственную половины
Богиня в абсолютном фаворе, ее тело чувствительнее мужского. Она перебирает, подстраивается и отвергает неподходящие движения партнеров: резкость Муту, текучесть Латуну, лобзания Йамму не приводят ее к умиротворению. Так тело проявляет впечатления от обращения с ним, лепит себя из множества падений, вращений, шагов изгибов и прикосновений.
Йамму, я не люблю бога Йамму,
Как не люблю читать купринскую «Яму».
Надоела, надоела соплей пучина.
Пожалуйста, не приставайте ко мне, мужчина!
В сольном стоп-моушен эффекте Ашера, как древесный идол — не сходит с места. Ее руки трепещут, как ветки на ветру, тело, как ствол, распрямляется, стремится к небу, которого нет. Она закупорена в космической темноте и собственных мыслях о свободе от принадлежности мужчине.
Это нам рисовали на черепках как символ веры
Уродов рукастых и подписывали:
Йуд-Хей-Вав-Хей и его Ашера.
Порой нецензурная исповедь перекрикивает тело, сбивая внимание с хореографии на текст. Но к телу возвращает камера, работающая в тандеме с танцорами — это их спланированная, отработанная хореография, каждое движение в которой будто бы спонтанное, но неслучайное. Ваал, «владыка всех богов», первым вступает в танцевальный «поединок» с Ашерой. Обличие быка выражено в движении — он бодается с потенциальной женой, статика камеры накаляет распрею, выжидает. Чуткое следование за отдельными частями тел, крупные планы и фрагментарность подчеркивают моментальную эксцентрику танцевальных элементов, не пытаясь вписать в рамку кадра всё, что движется.
Заключительный эпизод с Йуд-Хей-Вав-Хеем наполнен не менее абьюзивными жестами. А что еще остается делать, если твой возлюбленный — дровосек? «Бьет — значит, любит», — покорно промолвит Ашера и продолжит крошиться в руках мужа. Ее реальность, как во всех предыдущих танцевальных эпизодах, распадается на природную и искусственную половины: из освещенной прожектором студии, боги с помощью монтажа переносятся в пейзажи шведских лесов. Всё в лучших традициях авангардных экспериментов Майи Дерен, где локация обязательно «в танцах».
Занавес. Аплодисменты. Но что в итоге первично: яйцо или курица? Танец, музыка или кино? Можно было бы расставить искусства по продолжительности их существования в человеческой культуре, но для понимания кинотанцевального фильма это бессмысленно. Мы либо принимаем предложенное триединство, либо нет. Ведь в фильме оно служит всепоглощающей любви, которая-то всё и объединяет. Ашера — ее богиня, обменявшая земной облик на возможность танцевать.
Читайте также
-
Сказка Света — «Надо снимать фильмы о любви» Романа Михайлова
-
Прощай, милая добрая крошка! — «Жить своей жизнью»
-
Цена объятий — «Память» Мишеля Франко
-
Цивилизация сосновой иглы — «Зло не существует» Рюсукэ Хамагути
-
Молчание вещей — «Пришелец» Ивана Соснина
-
Мой друг Фридрих Эрмлер — «Улыбнись!» Марианны Киреевой