Александр Расторгуев на страницах «Сеанса»
Саша Расторгуев. Фото из семейного архива
№ 25/26. Солнце
Первое появление Александра Расторгуева на страницах «Сеанса», вышедшего в конце 2005 года — в материалах блока, посвященного этике документалиста в горячих точках. В большой обзорной статье о фильме «Чистый четверг» пишет Алексей Востриков:
«У режиссера получилось главное: оставаясь чужим, стать своим.
Для документалиста важно быть чужим: только со стороны можно увидеть эстетику стертой военной повседневности. Жаркое солнце красного борща в огромной круглой кастрюле. Бесконечные стоптанные сапоги, которые усталые солдаты все кидают и кидают на землю из грузовика. Страшный черный дым из топки паровоза, когда эти сапоги сжигают. Где люди, которые носили эти сапоги?
Для документалиста важно стать своим: тогда его не стесняются и — главное! — ничего для него не играют. Этим людям не нужно храбриться в его присутствии, разыгрывать из себя Рембо — потому что они интересны режиссеру сами по себе. Какие уж есть… Расторгуеву удалось не повестись на глобальные обобщения, а найти фрагмент, частность, точку. И поэтому удалось выделить горячее ДНК», — «Точки на экране».
На соседних страницах номера в дайджесте «В заложниках — авторы, герои и зрители…» — прямая речь Расторгуева, пока еще собранная по материалам прессы:
«Документальное кино — поэтический террористический акт задержания, взятия и удержания в заложниках героев и зрителей. Если в художнике находится какая-то точка наблюдения, то он, как занемевший киллер, лежит и не знает: хорошо или плохо убивать этого человека, будут по нему плакать дети… На самом деле понятно, что камера ломает героя. Проблема нравственная состоит в том, чтобы сохранить свою точку зрения и при этом оставить в кадре точку зрения героя на события, которые стали фильмом».
Впервые с «Сеансом» Расторгуев говорит для № 29-30 — о Кинотеатре.doc:
«Был сформулирован главный вопрос к действительности: ты, ….., действительность, есть? И она ответила: да вот же я, здесь, стою, жду тебя, художник. Встреча произошла. Теперь самым главным было, чтобы не получилось „как всегда“».
№ 31. Реальности недостаточно
В 2007-м «Сеанс» работает над масштабным специальным выпуском, посвященном документальному кино. Журнал разрастается, и выходят сразу два номера. Один в большей степени рассказывает о мировой практике, другой — отечественной. Но оба посвящены поиску «подлинных зон реальности» в условиях ее инфляции, поэтому одним из его центральных героев сдвоенного выпуска становится Александр Расторгуев. Вот, что пишет о фильме Расторгуева «Мамочки» Марина Дроздова:
«Что отличает фильм Расторгуева от других опытов натуралистического кино? Фундаментальный режиссерский талант. Расторгуев обладает физиологической способностью видеть внятную драматургию реальности. Глагол „видеть“ подразумевает некую таинственную сумму технологических моментов, которая приводит к „точной наводке“ при фиксировании происходящего. Как бывает естественно точным язык хорошего романиста (в одном предложении он умеет поставить слова таким образом, что в строке отражаются одновременно вся сложность мира и вся уникальность описываемого эпизода), так Расторгуев владеет языком настоящего романиста в документалистике», — «Полный штиль».
В том же номере можно прочитать мнения о фильме. Сам Расторгуев на страницах журнала говорит о фильмах коллег: о «Гербарии» Наталии Мещаниновой, «Флэшбеке» Герца Франка и «Портрете» Сергея Лозницы — в последнем он отмечает работу оператора Павла Костомарова, который скоро станет его соавтором.
№ 35/36. BACK IN THE USSR
Александр Расторгуев. Фото Светланы Щагиной
Через год выходит номер Back in the USSR. Режиссер становится героем рубрики «Портрет», он приезжает в гости к «Сеансу», пишет манифест «натурального кино»:
Уже поработило себя своею же эстетикой.
«Реальное кино» пытается прицепить хвост реальности к симулякрам с билбордов. Поменять вектор. Не «реальное», не «действительное»,
— «Натуральное кино. Манифест».
Выходят три масштабные статьи о нем, написанные Еленой Фанайловой, Алексеем Гусевым и Михаилом Ратгаузом:
«В трех последних работах Расторгуева, утверждающих его на первых ролях в отечественном документальном кино („Мамочки“, „Чистый четверг“ и „Жар нежных“), откровенность полученного материала объясняется примерно тремя вещами: постоянная жизнь съемочной группы с народом, когда народ привыкает к камере и перестает на нее реагировать; мастерство интервьюера, который полностью от себя отрекается, превращается в анонимное существо (в фильмах Расторгуева отсутствует авторский текст, любой комментарий); и неизбывная жажда русских людей немедленно высказаться о себе любому вопрошающему, как попутчику в ночном поезде, поскольку, видимо, их высказывание в деле жизни никак, никем и никогда не было услышано, оценено, подхвачено и отблагодарено», — Елена Фанайлова, «Русский „Декамерон“».
«Расторгуев хорош только для людей чувственных, для людей с горячечной кровью, для тех, кто с детства почувствовал жар жизни. Он может быть прямо-таки неприятен людям, остерегающимся прикосновений, людям с прямым позвоночником и куском антисептического мыла в кармане. Его кино — это, конечно, кино антисанитарии. Он не выкапывает защитных рвов между жаром двух тел и теплом от гниения помоев», — Михаил Ратгауз, «Заметки о Расторгуеве».
«Расторгуев не любит игры; любая игра для него — поддавки, упоение которыми дает возможность чего-то не увидеть и не услышать; для него, кинематографиста, это означает — не сделать; для него, кинематографиста, это немыслимо и мерзко. То есть возможно, возможно, но лишь как досуг, отдавая себе и окружающим полный отчет в досужести происходящего. Как скидка, которой можно пользоваться лишь время от времени. Хотя лучше не пользоваться вовсе», — Алексей Гусев, «Ода капитулянту».
На тех же страницах о фильмах Александра Расторгуева говорят Александр Сокуров, Алексей Герман, Глеб Панфилов, Сергей Соловьев и многие другие.
Постскриптум — письмо Александра Расторгуева, написанное в 2002-м, в момент работы над фильмом «Чистый четверг»:
«СМИ, конечно, соврут, скажут, что на борту сверх положенных были ну еще несколько, и то опаздывающих на доклад к мирному министру военной обороны, — НО НЕ ДВА ЖЕ «КУРСКА», в самом деле, ЗАВАЛИЛ ОБКУРЕННЫЙ БОЕВИК СО СВОЕГО МИРНОГО ОГОРОДА или какая-нибудь Эльза Кунгаева. НЕ ДВА ЖЕ «КУРСКА» УПАЛИ РЯДОМ С САМОЙ КРУПНОЙ И БОЕВОЙ ВОЕННОЙ БАЗОЙ РОССИЙСКИХ ВОЙСК. На минное поле с разворованными и проданными мирным жителям минами.
<…> Бредовый финал нашего реального фильма в точности состоялся в бреду новостийной реальности.
И вот скольких жизней стоит наш фильм. <…>».
№ 37/38. Источники невозможного
Александр Расторгуев. Фото Никиты Смирнова
В номере, рассказывающем о важных для «Сеанса» проектах, Александр Расторгуев и Павел Костомаров представляют свой совместный замысел «Я тебя люблю» — сплав игрового и документального кино.
«Сценарий — это карта клада. Сценарий может быть каким угодно: готовым, литературным, подробным, скупым, художественным, схематичным, сочным… Даже режиссерским. Главное, чтобы клад был. В лучшем — сказано, кто этот клад стережет», — Расторгуев и Костомаров о фильме.
На соседнем развороте — фрагмент сценария:
«Врывается ночной остывший шум города. Рука выхватывает камеру через дыру в стекле. Бегут ноги. Асфальт, лужи.
В подворотне девушка подносит камеру к своему лицу, запыхавшись, говорит:
— Ваня! Я сделала ЭТО для тебя! Для нас… Теперь ты видишь — я готова на все! И все могу! Я загадала: если смогу, то мы будем вместе долго-долго, всегда…»
№ 45/46. Все идет по плану
Об уже сделанном фильме Расторгуева и Костомарова в «Сеансе» пишет Михаил Ратгауз:
«Слова „Я тебя люблю“, вызывающе поставленные в название фильма, — это траченная молью, но все еще не добитая формула. Ею обороняются, с ее помощью замазывают, ее вымаливают, ею называют то, что сидит внутри, она выполняет роль валюты, содержание ее бесконечно. Это зона безостановочного производства прямо противоречащих друг другу смыслов и вопросов.
Расторгуев с Костомаровым как раз и заняты в фильме тем, что гнут эту формулу, как проволоку», — «Смятение».
«Я тебя люблю» — «Я тебя не люблю»
Вторая часть дилогии «Люблю» — по словам Расторгуева, «более честная, более содержательная и более нежная», выходит в 2012 году. В сборнике Seance Guide-2012 о нем пишет Елена Грачева:
«В проекте Расторгуева и Костомарова отношения между правдой и правдоподобием еще запутаннее: сначала сотни людей снимали свою жизнь, а потом стали снимать придуманную историю, как если бы она происходила с ними взаправду. Но что такое честность, если человек все время держит в руках камеру, сюжет вымышлен, а высказывание смонтировано режиссерами-профессионалами?», — «Поэзия и правда».
«Срок»
В 2012 году Расторгуев и Костомаров объединяют усилия с Алексеем Пивоваровым, чтобы начать проект «Срок» — авторскую хронику короткой протестной поры. В поле зрения попадают Алексей Навальный, Ксения Собчак, Pussy Riot и другие представители протестного движения. Через некоторое время проект переезжает из YouTube на сайт «Ленты». Однако после разгона редакции издания в 2014 году «Срок» удаляют с сайта.
Расторгуев говорит о проекте с Михаилом Ратгаузом:
«Нужен отвлекающий маневр, чтобы отвести от переправы. Классическая военная история: кто-то отвлекает, где-то в другом месте бьют. Вот эти 100000 или даже три человека, погибшие на выжженной земле на ровном месте, — это все поименные люди; это друзья друг друга; это человек, у которого осталась теплая баба с сиськами, дети, желание пожрать, у которого нет кармана в гимнастерке».
В конце года в квартире у Павла Костомарова проходит обыск, он проходит как свидетель по «Болотному делу» — и тем самым становится участником событий, что нарушает принципы «Срока». Авторы принимают решение законсервировать проект. В 2013 году они запускают новый проект «Реальность» — частично он развивает идеи «Я тебя люблю»: команда кинематографистов призывает людей снимать материал о себе и об окружающей действительности — отзкываются 2 500 человек.
В июне 2014 года выходит полнометражная версия «Срока».
«„Срок“ — это кино про власть, про жажду власти. Герои много говорят о ней, но настоящая власть в руках ни у кого из вышеперечисленных (включая последнего). Настоящая власть — в монтажной, где из событий, в которые были вовлечены десятки тысяч, три автора лепят то, что захотелось вылепить им», — Мария Кувшинова, «Сказка о потерянном времени».
Пятое мая, 2018
Последнее появление Расторгуева в «Сеансе» — по поводу коллег: во время протестных акций 5 мая омоновцы начинают нападать на документалистов и журналистов с камерами; кажется, с новым президентским сроком наступают новые правила, Расторгуев там, и фиксирует это среди первых.
«Это был нарастающий дичайший беспредел. К концу съемок возник, видимо, приказ арестовать вообще всех, кто находится на Пушкинской площади. И всех стали без разбора бить и заталкивать в автозаки. В этот момент Маша Павлова получила несколько ударов дубинкой, у нее сильные ушибы. А Зосю повалили в кучу с детьми, которых она в тот момент снимала, и там же, в этой куче их сильно избили дубинками, а потом закинули в автозак, который потом катался по городу несколько часов».
Два месяца спустя Александр Расторгуев отправится в Центральноафриканскую республику снимать фильм о российских наемниках из ЧВК «Вагнер». Вместе с ним поедут Орхан Джемаль и Кирилл Радченко.
● ● ●
«Есть ли что-нибудь главнее, чем фильм? Что?
Все остальное. Везде, где только можно. Но там я не знаю, что делать. Не монтируется никак», — из интервью.
Читайте также
-
Синефильская Россия — Десятка лучших в моменте
-
«Учиться воздуху» — О последней мастерской Сергея Соловьева
-
Кукарача-синефилия — Советы музыкального подполья
-
Не время для... — 2023 в российском кино
-
Вечная весна в золотом городе — Лучшие мультфильмы 2023 года
-
Следуй за человеком-мухой — Энтомологические итоги года