Фестивали
Алексей Артамонов
Алексей Артамонов

Стихи vs. видео


«Прости меня солдат». Группа «Эсфирь Шуб». 2016

Что такое видеопоэзия? Экранизация стихов? Документация поэтических чтений? Пластическая поэзия? Подвид видеоарта? Однозначного определения нет, и слава богу. Видеопоэзия — искусство молодое и пограничное, пересекающееся с разными смежными формами, субверсируя их эстетику и способы функционирования, пытаясь нащупать свои собственные, новые основания, средства и формы. Ну, это в идеале, раз уж такая химера появилась и выделяется в отдельный жанр со своими приверженцами, фестивалями, дебатами и, наверное, даже теоретиками — об этом мне неизвестно наверняка. Во всяком случае слово «видеопоэзия» вызывает вопросы, и попытка наметить собственные траектории ответов на них — самое интересное, с чем сталкиваются те, кто делает, показывает или смотрит эти странные, не укладывающиеся в четкие рамки произведения.

Ясно одно — в видеопоэзии каким-то образом должны сочетаться движущиеся изображения и поэтический текст. Причем примат отдается скорее поэзии, чем изображению, во всяком случае так получается по факту, о чем лично я как человек, приглашенный в жюри фестиваля «Пятая нога» со стороны визуальных искусств, немного сожалею. И отбирают, и судят, и создают видеопоэзию (во всяком случае то, что серьезно обсуждается в рамках фестиваля) по большей части люди, относящиеся к профессиональной поэтической среде, понимающие, какие проблемы решает современная поэзия, это тонкое, переусложненное и, в общем, скорее замкнутое искусство. Характерно, что «Пятая нога» проходила в связке с поэтической премией имени Аркадия Драгомощенко — институцией глубоко рефлексивной, делающей ставку на прощупывание смещающихся границ «поэтического» и выявление новых актуальных подходов к поэзии. Короче говоря, фестиваль «Пятая нога», несмотря на декларативную демократичность кураторов Катерины Троепольской и Андрея Родионова, по сути своей является скорее лабораторией высоких литературных материй, где тон задают люди, давно знакомые друг другу и заинтересованным. Это не упрек, а констатация, с одной стороны, узости круга тех, кто всерьез задумывается о возможных векторах и формах видеопоэзии, учреждает их и определяет (и это поэты и литературные критики), а с другой — очевидного разрыва между поэтическим и всеми остальными художественными контекстами внутри видеопоэзии как институциализирующейся практики. Хотя, надо признать, в прошлые годы фестиваль приглашал попробовать себя на новом поприще в том числе режиссеров театра (Дмитрий Волкострелов, студенты мастерской Дмитрия Брусникина) и кино (Дмитрий Мамулия), а в этот раз автором одного из видео (на стихи Игоря Холина) был драматург и режиссер Михаил Угаров, правда, не самого кинематографичного. Но это общие вводные, далее больше конкретики.

Всего на конкурс было подано около 150 заявок, отобрано из них 28. Большинство работ, пришедших самотеком, можно назвать любительскими: они сняты на собственные стихи или на тексты друзей режиссеров, то есть, опять же, поэзию несерьезную и непрофессиональную в глазах литературной части жюри, да и не только их. В первую очередь внимание на себя обращает повальная тяга к использованию музыки в качестве эмоциональной подпорки для текста — это касается в том числе тех, кто со знанием дела подходил к выбору поэтического материала. Второе — буквализм и иллюстративность значительной части видео. И то, и другое говорит уже о непрофессионализме кинематографическом или, возможно, лучше сказать о слабой чувствительности к медиуму кино и его специфике.

Как уже говорилось, в видеопоэзии изображение занимает скорее подчиненное положение, что отчасти объясняется простым фактом — всерьез ей занимаются в основном поэты. Но это не единственное объяснение: в кино, как ни странно, текст всегда обладал большой властью над картинкой — он заряжает изображение вербальными смыслами и управляет вниманием зрителя. Это значит, что образы, дублирующие текст, совершенно лишают визуальное самостоятельности, сводя роль изображений, таким образом, лишь к ритмическому и, можно сказать, механическому усилению чувственного воздействия. И чем тогда видеопоэзия отличается от обычного музыкального видео? Вот один из показательных примеров.

На первый взгляд, видеопоэзия это, как и кино, искусство синтетическое, вбирающее в себя другие медиа и по-новому их конфигурирующее, то есть, по сути, монтирующее. Чтобы из этого синтеза родился пресловутый «третий смысл», элементы не должны друг друга буквально отражать, между ними должен быть некоторый зазор, несовпадение, через который и выстраиваются новые отношения. Эйзенштейн сравнивал устройство монтажа с китайскими иероглифами. Например, иероглиф «печаль» это последовательно записанные иероглиф «сердце» и иероглиф «нож». Мысль или чувство возникает при соединении нетождественных образов.

В конкурсе было несколько работ, по-разному использующих разрыв между текстом и изображением для синтеза дополнительных смыслов. Самая яркая из них, на мой взгляд, была сделана Машей Годованной — видеохудожником и режиссером экспериментального кино. В видео «Я держусь подальше от себя» поэзия состоит из одной повторяющейся строки французского поэта Шарля Пенекена, которая и вынесена в название ролика. Изображение и текст здесь существуют как два параллельных ряда, не связанных напрямую, однако соединенных вместе, что заставляет зрителя искать причину и смысл этого сопоставления — одним словом метафору. Контраст между нарциссической интимностью видео, в которое вложен заряд мощной, но сдерживаемой внутри эмоции, и практически безэмоциональным произнесением этой строки вызывает сильный динамический эффект. Изображение и текст, по мере его многократного повторения, начинают играть разными смыслами, обмениваясь ими друг с другом.

Другую попытку столкнуть визуальный ряд с текстовым, в том числе и внутри кадра, можно видеть в работе «Прости меня солдат» группы «Эсфирь Шуб». Используя стихи заметного молодого поэта Виктора Лисина на военную тему — как говорят литературные критики, почти графоманские, балансирующие на этой скользкой и тонкой грани, — режиссеры снимают фарш, шипящий на сковородке. В мясные шарики, как флаги, воткнуты строки стихотворения, развевающиеся и дрожащие под давлением испаряющейся влаги. Предельный буквализм, редукция телесной составляющей антивоенной поэзии до материальности жарящегося мяса используется здесь в качестве критики поэтического метода автора, что выделяет это видео из общей массы — критического подхода к тексту не продемонстрировал больше ни один из конкурсантов. Критику, однако, намеченную в этой работе, целиком построенной на одном приеме, на одной идее, хотя и получающей некоторое материальное развитие, легко принять за чистую монету. Возможно, если бы авторы продумали какую-то дополнительную смысловую драматургию, способную обнажить заложенные туда отношения между поэзией и изображением, видео яснее читалось бы как комментарий к тексту. На деле же, из-за недостатка дистанции и, соответственно, пространства для зрительской рефлексии, визуальный ряд слипается с поэтическим и может показаться лишь прямой его иллюстрацией.

Мне понравилась работа Насти Денисовой на собственные стихи «Света пишет». Синтез видео и текста происходит здесь не через разрыв и не путем буквального соответствия, а, скорее, благодаря их структурному сходству. Поэзия ее — предельно упрощенная, почти до абсурда, номинативно обозначающая и перечисляющая элементы повседневного личного опыта. Так же устроено и видео, снятое вертикально на мобильный телефон: жесткая рамка кадра выхватывает отдельные объекты и предметы, ставшие частью ничем не примечательной ежедневности и воплощающие ее дискретное течение. Поэтика этой работы вырастает сначала из видео и затем продолжается в тексте. Принцип подобия работает на синергичность результата.

Еще один интересный пример простого, но эффектного синтеза — «Трибьют Мирославу Немирову» Максима Кузнецова и Александра Курбатова. Изображение здесь вроде бы является прямой визуализацией поэтического текста: в стихотворении речь о поездке на эскалаторе, и вместе с оператором мы становимся ее участниками. Однако непрерывность, кинематографическая длительность (видео целиком снято одним кадром) и перформативность (камеры производит смыслы самим своим движением) выводят данное произведение на новый, не ограниченный текстом уровень. Аскетичная, чистая и сильная благодаря тому работа.

Но победили другие ролики. Жюри по предложению литературного критика Дмитрия Кузьмина решило разделить награду на две — за лучшее синтетическое и синкретическое произведение видеопоэзии, то есть то, где поэзия рождается вместе с видео, а не предшествует ему.

Первая награда досталась Анне Толкачевой за работу на стихи Аркадия Драгомощенко «Я, возникающее из прикосновения…». Здесь визуальная запись текста накладывается на различные пейзажные кадры, проступая из них или, наоборот, мимикрируя под среду так, что прочитать стихотворение разом невозможно. Все литературное сообщество отметило конгениальность решения поэтике Драгомощенко, однако вопрос о том, не заслоняет ли подобный сухой концептуализм собой поэзию как таковую, остался открытым.

Лучшим синкретическим произведением был назван ролик «Художника во мне никто не узнает» Марины Мараевой и Романа Осминкина. Видео представляет собой фиксацию поэтической импровизации, разворачивающейся на школьной доске — поэтического слэма двух несовместимых персонажей: одухотворенного художника и прагматичного куратора. Работа в свойственной Осминкину иронично-карнавальной манере обыгрывает известную строку Ахматовой и трудовые противоречия культурной индустрии.

Была в конкурсе и еще одна работа, которую можно отнести к синкретической видеопоэзии — «Каждый день» Андрея Черкасова, экспериментирующего с found poetry. Это мой фаворит. Дух времени, обнаруженный на прилавках «Ашана».

В зрительском голосовании победила Инга Шепелёва и ее работа «Доигрались» на собственные стихи. Выводы из расхождений жюри и публики можете сделать сами.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить