Канны-2015: В одном из неснятых фильмов Лукино Висконти
В швейцарских горах, в потайном кармане Европы, разумеется в санатории, встречаются два давних друга: композитор (Майкл Кейн) и режиссер (Харви Кейтель). Оба давно пережили закат карьеры — первый полностью отошел от дел, второй еще пытается соответствовать, сочиняя сценарий своего «фильма-завещания» в компании молодых почитателей; оба не понимают, как вдруг оказались старыми (герои картин Соррентино вообще — люди, не понимающие, как они оказались там, где оказались). Для одного прошлое присутствует в настоящем, второй не может вспомнить, спал ли он с Гильдой Блэк, в которую оба были когда-то влюблены, но речь совсем не о ней.
Как и «Великая красота», фильм состоит из серии ядовитых диалогов героев друг с другом и с другими персонажами, в числе которых — дочь композитора в исполнении Рэйчел Вайс (на этом фестивале мы увидели, наверное, две лучшие роли в ее карьере, вторая — в «Лобстере» Йоргоса Лантимоса); мисс Вселенная, посещающая бассейн без купальника; невероятных (во всех смыслах) масштабов поп-звезда, за которым подруга таскает кислородный баллон; сыгранный Полом Дано актер, репетирующий роль Гитлера. (В скобках стоит отметить, что на этом фестивале призыв помнить о катастрофе XX века звучит не менее отчетливо, чем в репортажах с парада в честь 70-летия Победы: в конкурсе показали фильм-репортаж из чрева Освенцима, «Жизнь Саула», вне конкурса — «Амнезию» Барбета Шредера, в которой герои-немцы разбираются, что сложнее: все забыть или ничего не забывать?) Фоном для диалогов и перебивками между ними служат еще более частые, чем раньше, визуальные формулы Соррентино, эпизоды придуманных снов: тибетский монах, левитирующий над лужайкой; площадь Сан-Марко, медленно утопающая в воде. Как Гарроне, и много кто еще, Соррентино раз за разом присваивает себе язык гламура, чтобы говорить на нем о старости, упущенных возможностях и смерти. И, если каждый клипмейкер мечтает стать режиссером кино, то справедливо и обратное: вот уже пару десятилетий авторы разными способами пытаются интегрировать клиповую эстетику и клиповый ритм в полный метр; в «Молодости» Соррентино иронизирует над самим собой, стилизуя один из снов Рэйчел Вайс под клип поп-певички, к которой ушел ее жених.
Паоло Соррентино — режиссер, который умудряется постоянно повторять самого себя и других, не повторяясь, снял кино, которое только формально — благодаря пожилым героям — напоминает «Великую красоту». Рим — открытый город, Швейцария — закрытый мир, и «Молодость» стремится проникнуть еще глубже в тайные комнаты человеческой души, нащупать вещество, из которого сделаны наши воспоминания и сны. И если «Великую красоту» сравнивали со «Сладкой жизнью» Федерико Феллини, то «Молодость» очевидно отсылает к Висконти с его пожизненной одержимостью Прустом и неосуществившейся мечтой перенести на экран «Волшебную гору» Томаса Манна (в прошлом году в Каннах показывали «Зильс-Марию» Оливье Ассаяса, еще один неовисконтианский фильм, действие которого происходит в Швейцарии, а на самом деле — в пространстве европейской культуры и памяти).
Кино было создано для того, чтобы соединить роман, изобразительное искусство и сны, и Соррентино один из тех, кому по-прежнему удается это делать.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса