«Белые Столбы»-2019. Бергман и хвостик
«Псиша — танцовщица Екатерины». Реж. Николай Маликов. 1922 © Из коллекции Госфильмофонда
Третий день сразу заторопился. Уже в 10 утра — большая архивная находка, на этот раз из старейшего в мире музея фотографии Джорджа Истмена, штат Нью-Йорк.
Немецкий фильм «Псиша, танцовщица Екатерины» 1922 года — занимательный пример русского кино в эмиграции. (Можно ненароком подумать по названию о родстве с «Экстазом» Ноэ, который неспроста поначалу носил имя Psyche.) До недавнего времени фильм Николая Маликова считался утраченным. Он был поставлен в Берлине на студии Дмитрия Харитонова по мотивам пьесы Юрия Беляева «Псиша», имевшей некоторый успех в 1910-е годы. В центре сюжета любовь танцовщицы императорского балета и крепостного актера, препятствия, страсти, помещик-деспот — всё это было «русской экзотикой» для европейского зрителя.
Сегодня фильм интересен в том числе своим виражом [вирирование представляет собой технику химического окрашивания пленки с целью придать сцене определенный тон — примеч. ред.], выполненным оператором, инженером-изобретателем Владимиром Сиверсеном. Это последняя работа Сиверсена, и одна из немногих сохранившихся в фильмографии артистки Ольги Гзовской, которая исполняет титульную роль. По мнению киноведа Натальи Нусиновой, ее и артистов «Псиши» оттеняет исполнительница второстепенной роли Евгения Хованская:
«Звезды первой величины в этой картине сыграли не лучшие свои роли. Их затмевает образ второго плана — злодейка и разлучница Степанида в исполнении артистки театров Балиева и Мейерхольда, а в будущем артистки МХАТ, Евгении Хованской. Правда, парижский эмигрантский журнал „Кинотворчество. Театр“ (1925, № 10–12) об этой роли Хованской отзывается несколько свысока: „Следующим кинематографическим выступлением ее была „Псиша“ — уже в Берлине, — у того же Харитонова. К сожалению, картина поставлена не первоклассно и судить по ней о росте таланта артистки невозможно“. И все же для нас „Псиша“ — пример дарования выдающейся театральной артистки, чьи работы в кино в основном утрачены»[1].
● ● ●
Мы уже упоминали, что Юз Герштейн не дождался показа своей восстановленной картины «Оглянись, товарищ!» — он скончался за несколько месяцев до фестиваля. 18 февраля ушел из жизни Борис Яшин — его ждали на фестивале; он должен был представить две своих работы, сделанные совместно с Андреем Смирновым. Но перед показом выступил только Смирнов.
Первая работа — студенческий средний метр «Эй, кто-нибудь!» по пьесе Сарояна, ясный пример шестидесятнической интонации с набором студенческих и потому пижонских, по мнению самого Смирнова, режиссерских находок. По сюжету герой попадает в некое подобие тюрьмы. Он не помнит, что случилось прошлой ночью, и не знает, кто его держит. Через некоторое время на его крики отзывается девушка, между ними завязывается разговор.
«Нам эта картина очень много дала, мы на ней прошли хорошую школу. Одна декорация, три актера — это испытание для режиссера. Даже с точки зрения монтажа, все непросто — нечем сделать „перебивку“. У нас было три натурных кадра: два — на море, и один — подъезд машины. Все. Больше никакой натуры. Конечно, режиссеру в таких условиях нужно вертеться и соображать, как один кадр будет монтироваться с другим» — Андрей Смирнов (из каталога фестиваля).
«„Эй, кто-нибудь!“ — образец „стильного кино“, нового „оттепельного“ открытия Америки и ее литературы, начатого снятыми Тарковским с однокашниками по ВГИКу „Убийцами“ и продолженного (с разной степенью успешности) первыми фильмами Вульфовича и Курихина и „Монетой“ Алова и Наумова», — Евгений Марголит о картине.
Девушку в этой картине исполнила Ольга Гобзева. Через год она сыграет в «Мне двадцать лет», а в 1990-е годы станет матушкой Ольгой. Картину Яшина и Смирнова она представила вместе со Смирновым, и рассказала историю о том, как Марлен Хуциев на съемках требовал от нее дать пощечину Андрею Тарковскому — 27 раз. Приводим запись этого рассказа:
Затем слово взял Андрей Смирнов. Послушайте его воспоминания о Борисе Яшине, о работе над их первой картиной, и последующей неудачей полнометражной постановки «Пядь земли» (1964).
● ● ●
В сатирическом журнале «Фитиль» порой можно было застать рубрику «Реакция». Так помечались документальные сюжеты, которые продолжали ранее вышедшие истории.
«Большинство сюжетов „Фитиля“ были направлены на то, чтобы обличать халатность и высмеивать нерадивое отношение ответственных лиц к своим обязанностям. Поэтому руководители предприятий остерегались стать героями киножурнала», пишет Ольга Деревянкина в фестивальном каталоге.
В 1966 году в сборнике № 54 вышел сюжет о том, как небрежно, по мебельным закройкам, Московский деревообделочный комбинат изготавливает фортепиано; сюжет назывался характерно — «На дрова». Девять лет спустя последовала реакция — пианино «Лира» стало звучать лучше! К сожалению, 156-й выпуск полностью в сети не встречается, но посмотрите, с чего начиналась история. Сегодня на такие расследования принято отвечать «лайком, шером и донейшном» — машинально захотелось и мне:
Программа «Пианино и пианисты» продолжилась мультфильмом «Заячий хвостик» по сценарию Людмилы Петрушевской. На одной улице встречаются бесхвостый заяц с семьей, милиция и (единственный в программе) оживший рояль:
Следом за детективным мультфильмом о заячьей пропаже (спойлер: вором оказывается рояль) — «Осенняя соната» Бергмана. Ну а последним пианистом вечера стал Джек Николсон в фильме «Пять легких пьес» Боба Рейфелсона, показанном с пленки. Пока Николсон в кузове грузовика играл на разбитом фортепиано (сцена, после которой можно было не снимать зачин «Ла-ла-ленда»), в пресс-центре прошел слух, что завтра в Госфильмофонд приезжает Отар Иоселиани. Такие здесь гости.
Читайте также
-
Энергия несогласия — «Евгений Телегин» Виктора Тихомирова
-
«Адрес — время, а не место» — Новая жизнь Канского видеофестиваля
-
Близкие контакты — Итоги XXII «Духа огня»
-
Айаал Адамов: «Наш мир — это вихри ветра или треск костра»
-
«Идите в задницу» — Кураторы и режиссеры о петербургском независимом кино
-
«Сначала неудачник, потом куратор» — О фестивале невидимого кино