Умер Яков Бутовский
Яков Бутовский. Фото: Александр Низовский
Мучительна сама необходимость писать в прошедшем времени о человеке, который для многих и многих из нас не годы уже — десятилетия! — является неотъемлемой частью нашего существования в профессии. Как примириться с этим прошедшим временем, если сорок без малого лет, с самого прихода в киноведение, ощущаешь на себе этот внимательный, заинтересованный, подбадривающий взгляд? Яков Леонидович — учитель. Старший по определению, по складу характера, способу писания. Человек, сполна наделенный не педантизмом, нет — но внутренней, никому не навязываемой самодисциплиной. Ответственностью по отношению к окружающему миру, от исследуемого материала — и до своих адресатов: своей пунктуальностью в переписке он славился отдельно. Собственно говоря, и профессии-то он учил нас, прежде всего, самим способом существования в ней.
Манера поведения и манера письма в нем неразделимы. Его классически петербургская прямая спина и четкая походка ощутимы в каждом тексте. Работы Якова Леонидовича легко представить написанными пером — тонким, безукоризненно ясным почерком. Причем с годами в этом почерке не то, что старческого дрожания не добавлялось — напротив, он становился изощренно четким. Самые, на мой взгляд, увлекательные и неожиданные его тексты — портрет Рашели Мильман и рассказ о том, как Козинцев задумал поручить Ахматовой прозаическое переложение пастернаковского перевода «Гамлета» — написаны и опубликованы в «Киноведческих записках» уже во второй половине нулевых.
В эти дни выходит второе, дополненное издание главного его труда — книги «Андрей Москвин, кинооператор» (за что отдельный низкий поклон Эйзенщтейн-центру и редакции «Киноведческих записок»). Как настоящий театр начинается с вешалки, так и настоящая книга начинается с названия. На первом месте здесь — имя человека. Профессия следует за ним через запятую. Единственный у нас в последние четверть века историк операторского мастерства (напомню, что большую часть жизни Яков Леонидович тесно сотрудничал с журналом «Техника кино и телевидения»), знаток его сокровенных профессиональных тайн, он щедро делится ими в своей книге. Но, как и его любимого героя, автора в первую очередь интересует неповторимость лица. Лица человека, лица эпохи. Мельчайшие исторические, бытовые подробности, скрупулезно им собиравшиеся на протяжении многих лет, делают эту книгу бесценным — и захватывающим — рассказом о людях отечественного кино. «Андрей Москвин, кинооператор» — книга, битком набитая человеческими открытиями в первую очередь. И именно потому — подлинно историческими. Это ценнейшее пособие для будущих историков отечественного кино. Для тех, кто способен прочитать эту историю не как набор более-менее занятных и разнообразных фактов, но как захватывающую человеческую драму, каковой она в действительности и является. Нет сомнения, что к этой книге будут обращаться еще и обращаться. Ей предстоит в отечественном киноведении долгая и счастливая жизнь.
И, значит, продолжает оставаться с нами наш Яков Леонидович — его голос, его почерк, его взгляд. Вот только ответа на письмо не получишь, и в телефонной трубке голоса не услышишь. И к этому придется привыкать…
Читайте также
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Будто в будущее — «Мейерхольд. Чужой театр» Валерия Фокина
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
Близкие контакты — Итоги XXII «Духа огня»