Алексей Вахрушев: «Те, кто погибают в море, уходят хорошей смертью»
Об анимадоке «Книга моря» и выросшем из него просветительском проекте с режиссером поговорил Павел Пугачев.
Для многих жителей центральной части России охота выглядит странной причудой и развлечением соскучившихся по оружию выросших мальчиков. Для героев «Книги Моря» — это настоящая жизнь, средство пропитания, способ сохранить национальную и культурную идентичность, дело предков. Лед, холод, пронизывающий ветер, все это — настоящее испытание, борьба с природой практически на равных и одновременно диалог с миром, вселенной. Языческое сознание, вера в миф до сих пор актуальны на чукотских берегах. Наш взгляд не способен этого ухватить. Но благодаря анимационным вставкам, бережно связывающим повествование, море становится Морем, люди и киты — одной крови, а природа обретает голос.
Сколько лет вы потратили на этот фильм?
Мы делали его в течение пяти лет. В два этапа. Первый длился полтора года. Были проведены три экспедиции на Чукотку и сделано около 15 минут анимации. Объединение двух сюжетных линий, исполненных средствами анимации и документального кино, — не самая простая задача. Однако мы нашли ответы, замысел дооформился, фильм сложился в воображении. И тут средства на его производство закончились.
Мысы, бухты, реки носят имена персонажей мифов и остаются местом действия их вечных сюжетов.
Два года я искал финансирование, чтобы завершить проект так, как он был задуман. Это было принципиально, важно было привести героев к свету, вернуть их к корням, к обретению утраченных знаний и традиции предков. А то, что нам удалось сделать на первом этапе, было лишь половиной истории, с печальным концом. Этот полуфабрикат был сдан Минкульту (их, как правило, не трогают обстоятельства) и стал по его версии лучшим среди 350 неигровых проектов, поддержанных министерством в 2015 году.
Наконец «Книгу Моря» оценило и поддержало Русское географическое общество. Мы моментально возродили все процессы. Была еще одна экспедиция, уже четвертая, на Чукотку, и потом мы еще полтора года заканчивали анимационную линию и привели ее к авторскому финалу.
Как возникла идея сделать анимационные эпизоды в документальной ленте?
Если говорить о состоянии традиционной культуры морских охотников Чукотки, то многие ее элементы незримы в наши дни. Да, мы видим охотников, которые почти ежедневно, как и сотни лет назад, идут в море. Но все, что связано с жизнью на берегу: традиционный уклад, материальная культура, обрядовость, язык — все неочевидно. Даже песни и танцы, которые до середины прошлого века были универсальным языком общения жителей Берингова пролива, сегодня превратились в репертуар нескольких ансамблей. Это итог XX столетия.
Есть в природе пластилиновой перекладки нечто библейское, что уж говорить.
Тем не менее, сегодняшние эскимосы и береговые чукчи продолжают чувствовать себя наследниками и хранителями древней культуры истинных первопроходцев Арктики. Дело в том, что природное пространство, в котором они живут и действуют, это не только источник ресурсов и сил в физическом смысле. Это еще и животворная среда обитания их духа. Лаконичный северный ландшафт одухотворен ими, наполнен следами их многовекового присутствия, образами людей и событий, которые продолжают жить в устной традиции. В том числе и образы мифологии. Они тоже продолжают жить. Мысы, бухты, реки носят имена персонажей мифов и остаются местом действия их вечных сюжетов.
Так и возникла идея визуализировать, материализовать эти образы, живущие в воображении и подсознании наших документальных героев, чтобы с их помощью создать образ культуры «без пропусков» и лакун, живой и полноценный. И это можно было сделать только постановочными средствами. Либо, как это обычно делается в документальном кино, снять красивый пейзаж и читать на его фоне сказки. Я же выбрал выразительные средства мультипликации.
Что это за техника? Пластилин, куклы?
Это пластилиновая перекладка. Основной материал — скульптурный пластилин, офактуренный акварелью. Главный художник анимационной линии «Книги Моря» — Эдуард Беляев. Один из авторов цикла «Гора самоцветов». Собственно, он сделал его заставку. Великолепный аниматор. Пластилин — его родной материал, потому что Беляев — профессиональный скульптор. А когда мы уже начали работу, я понял, что это действительно самый подходящий материал. Это же глина, по сути. Все, что делается, рукотворно и невозможно без ремесла. А где ремесло, там искусство, ведь речь о штучных вещах и их одушевлении. Когда наши художники работали с пластилином, то на всех фонах и фигурах оставались их отпечатки, тепло их рук. Потом в дело вступал аниматор, и слепленный человечек оживал… Есть в природе пластилиновой перекладки нечто библейское, что уж говорить.
Как пройти сквозь многокилометровый монолит льда без особых потерь?
Беляев снимает анимацию, делая чрезмерное (как поначалу кажется) количество кадров. Тысячи. Обычно у аниматоров есть расчеты, которыми они пользуются для съемок бега или ходьбы. Как правило, используются циклы: шаг, второй, потом они размножаются и ваш персонаж движется по кадру. Эдуард Беляев не снимает циклов. Все движения оригинальны от начала до конца. За счет не лимитированного количества кадров они текучи, как в жизни, реалистичны. Также выразительны и естественны и анимированные фоны. У многих из них на чукотском побережье существуют прототипы, в них тот же свет, очертания, темпоритм, атмосфера. Стиль и особенности анимации Эдуарда Беляева позволили нам создать единое художественное пространство, в котором развиваются несколько историй в мифе и документальной реальности.
А если бы у нас была классическая рисованная анимация, то так все не срослось бы.
Понятно, что наступление цивилизации размывает их идентичность. Но и в советское время это происходило, да и раньше. И порой в более агрессивных формах. Почему именно сейчас это так трагично?
Мир меняется. За последние 20-25 лет изменилось все: страна наша, мир. Мы ведь по сравнению с концом 1980-х — началом 1990-х вообще живем в другую эру. То же самое и там происходит. Они же живут в государстве, не существуют отдельно от него. Все меняется и у них, стремительно и необратимо. И проект направлен на то, чтобы приостановить этот огромный механизм.
Приостановить необратимое.
Да. Утрату характерных черт, неповторимости, культурной самобытности. Потребность удержать очень сильна, и я ищу средства, которыми можно приостановить этот исторический процесс [смеется].
Может, не удержать, а как-то зафиксировать? Запечатлеть для потомков.
В том-то и дело. Мы сняли традиционную охоту. Люди, выходящие в море, действуют так же, как и их предки. Задача и сам смысл охоты нисколько не изменились за сотни и тысячи лет. И люди не изменились на самом деле. Когда они выходят в море, то проживают те же самые истории, что и их деды, прадеды. Это архетипические истории. В какой-то момент топливо может закончиться, лед закроет путь домой, а у вас там тонна набитого зверя для того, чтобы накормить свое село, свои семьи. И они, точно как и сто лет назад, вынуждены решать те же вопросы. Как пройти сквозь многокилометровый монолит льда без особых потерь? А пройти надо, даже если это займет сутки. Это ведь их мужское предназначение — кормильцы. Оно не изменилось и за тысячу лет.
Каждый раз, начиная странствие по «Книге Моря», мы творим миф по новой.
С моей точки зрения, полноценная форма существования их культуры — она такая — море, промысел. А все, что на берегу…. Мы честно снимали все, что там происходит. Но это, как правило, очень далеко от традиционной жизни и уклада этих народов.
То есть, они живут в квартирах. Со светом, телевидением…
Да. У них там есть свет, телефоны, телевизор, интернет, магазин, школа и так далее. Это абсолютно современная жизнь.
Где нет ничего мифологического. Проза быта.
Ничего, да. А то, на чем мы остановились: сцены в море и анимационная история происходят буквально в пространстве мифа. Миф ведь вечно живой, такова его природа. В нем и время свое, мифологическое. Поселок разорвал бы, раздробил бы это время, увлек бы фильм в социальную проблематику текущего момента. Это было ни к чему. В результате поселок из монтажа ушел на 99%. Мне даже пришлось отказаться от западного финансирования, поскольку одним из условий его получения было наличие сцен в современном поселке.
Им нужен был контраст?
Социальная проблематика, да. Алкоголизм, суицид и прочая нежить присутствовала бы в этой картине. А мне было важно сделать фильм о живом.
О живом, о вечном.
О том, что было создано многими поколениями предков нынешних охотников на морского зверя, что отражало их миропонимание и давало им силы выстоять на краю человеческой ойкумены, помогало чувствовать себя счастливыми и стойкими «настоящими людьми», как называют себя чукчи и эскимосы. Это духовное наследие многочисленных предшественников нынешних морзверобоев существует наряду с навыками морской охоты, вопреки глобализации, унификации и ассимиляции. Это то, что окрыляет, что возвышает человека и дает ему силы оставаться самим собой, расти, идти в будущее без опаски.
Повод для дискуссии о том, кто каждый из нас в смысле происхождения и наследия культурных традиций, навыков и знаний, где наши корни.
Со временем фильм перерос в одноименный выставочный проект, и я стал вести экскурсии по экспозиции.
Экскурсии, выставка, показы на упряжках… Расскажите подробнее об этом проекте, выросшем из фильма.
Манера анимации Эдуарда Беляева деликатна, персонаж передвигается буквально по микрону, и множество пластилиновых кукол «выжило» после съемки. Почти каждая — произведение декоративно-прикладного искусства, ибо работали над ними большие мастера: Наталья Акашкина, Светлана Чеснокова, Ольга Рогова, Мария Чайка и другие. Мы сохранили их в коробках из-под пиццы. Целая гора набралась этих коробок. Плюс — большие фоны формата A3. Панорамы, собранные из трех таких листов — уникальные пластилиновые полотна. Экспедиционные фотографии и все, что было накоплено в процессе производства анимации, написания сценария, монтажа: картинки и тексты — необъятный архив. В общем, обозрев все это, мы решили, что «Книга Моря» вправе обрести и другие форматы: книги и выставки. Нас поддержало правительство Чукотки. Премьера экспозиции «Книга Моря: миф, земля и люди», созданной в соавторстве с Северным кочующим кинофестивалем состоялась на Восточном экономическом форуме во Владивостоке в сентябре прошлого года, потом она заняла центральное выставочное пространство Кунсткамеры. И, наконец, у нас был свой павильон на фестивале «Дни Дальнего Востока в Москве» в декабре.
Как это все выглядело?
Персонажи в багете под стеклом. Плюс планшеты с кадрами из фильма, анимации, портреты героев документальной линии. В текстах — основные мифологемы «Книги Моря».
В итоге получился такой культурно-просветительский проект, где ось — это мифологическая линия фильма. Вокруг нее — кружева из фактов и артефактов морзверобойной культуры Берингова пролива. Пройдя через выставку, вы узнаете очень многое об истории и культурном своеобразии народов Чукотки. Я сам веду эти экскурсии.
То есть, это такое кино, разыгранное в пространстве выставки. Больше, чем кино.
Я воспроизвожу события мифа и одновременно с этим нашпиговываю их фактами, которые помогают понять особенности этой культуры, фундаментальные представления арктических зверобоев о мире и месте в нем человека. И миф, анимационная линия фильма — это стержень, нить рассказа, а не отвлеченная какая-то вещь. Держаться ее очень просто и в ней хранится невероятная энергия. Можно сказать, каждый раз, начиная странствие по «Книге Моря», мы творим миф по новой. Это очевидно совершенно.
Давайте не забывать, что «Книга Моря» начиналась как обычный документальный фильм.
Когда я привожу людей к концу экспозиции, то говорю, что мы планируем федеральный прокат фильма. Так, чтобы это была не просто роспись по кинотеатрам, а чтобы это превратилось в большой культурно-просветительский проект, где фильм — это повод для дискуссии о том, кто каждый из нас в смысле происхождения и наследия культурных традиций, навыков и знаний, где наши корни. И у людей глаза светятся. Тут я понимаю, такого диалога о сущностных вещах большой дефицит.
И у нас получилось раскрутиться, организовать федеральный прокат. У меня должен был состояться тур по Дальнему Востоку. За две недели я собирался объехать все крупные города и лично представить картину. И одновременно с этим у нас должен был пройти тур по Чукотке.
Это с упряжками?
Наша группа с мобильным кинотеатром должна были проехать вместе с гонкой на собачьих упряжках «Надежда» через 12 поселков северо-восточной Чукотки, где сегодня живут охотники на морского зверя.
И герои фильма?
И их родня. Это люди одной культуры, которой посвящен фильм. Показать его им было принципиально. Я ждал и искал этой возможности. Правительство Чукотки, компания Панасоник и Ютэйр превратили мечту в реальность. У нас на руках мобильный кинотеатр: экран три на пять метров, супер проектор и система широкополосного звука. Герои фильма должны были увидеть его таким, каким бы увидели зрители больших городов.
В другом мире они не болеют, не сидят во тьме и сырости.
И теперь все накрылось.
Из-за коронавируса вся картина немного смялась. Но я думаю, все еще будет. Мы придумаем такую же стройную конструкцию прокатной кампании и запустим ее в свое время. Все получится.
Вы упомянули о третьем формате проекта — книге.
Да, вот-вот мы получим ее из печати. Это большой художественный альбом, который называется также, как и выставка «Книга Моря: миф, земля и люди» и построен по тому же принципу. В нем изложен и иллюстрирован кадрами анимации весь миф анимационной линии. Его сопровождают научно-популярные тексты об истории и культуре морских охотников Берингова пролива, иллюстрированные кадрами по археологии и этнографии, предоставленные нам Музеем антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (Кунсткамера), Государственным музеем Востока, музейным центром «Наследие Чукотки». Уникальный альбом будет представлен на премьере фильма, появится в библиотеках и в продаже. В общем, все, что можно было сделать на базе материалов проекта, мы сделали. Может, только компьютерной игры не хватает [смеется]. Но это уже другой бюджет совершенно. Давайте не забывать, что «Книга Моря» начиналась как обычный документальный фильм.
Только представьте: внизу у линии прибоя огромный кит, вокруг него все жители Аккани, бескрайнее море, высокое небо, далекий горизонт.
Кто такой Александр Емельянов, которому посвящен фильм?
Александр Дмитриевич Емельянов. Один из главных героев документальной линии «Книги Моря». Чукотский старейшина. Я знал его всю жизнь и снимал в других проектах. Это был человек энциклопедических познаний, интеллектуал. Родившись морским охотником, он получил высшее образование. Долгие годы работал журналистом в телерадиокомпании Чукотки и был связующей нитью между русской культурой и своей родной, чукотской. Дмитрич был знатоком языка, традиций, владел всеми навыками морского охотника, знал топонимику и мифы. В своей вселенной он знал все обо всем.
Александр Дмитриевич рассказывал, что осознал свое предназначение в пять лет. В его поселок Аккани, который жил традиционным укладом, привезли кита. Все население поселка встречало охотников с добычей. С помощью канатов и наката волн люди вытянули кита на берег. Потом провели обряд благодарения и отпустили душу кита в родную стихию. После этого началась коллективная работа взрослых, разделка. Александру дали кусок мяса, его часть от общей добычи и велели отнести домой. Он с трудом поднимался в гору. Оглянулся перевести дух и увидел свою вселенную, только представьте: внизу у линии прибоя огромный кит, вокруг него все жители Аккани, бескрайнее море, высокое небо, далекий горизонт… И тогда он понял, что станет охотником, добытчиком, кормильцем. Он так и прожил свою жизнь. Даже его трагический уход за год до завершения фильма выглядит как исполнение земного пути истинного традиционного охотника. Дмитрич ушел на весеннюю охоту один и пропал. Его искали пару недель, но не нашли и прекратили поиски. А через месяц сильный ветер выгнал из бухты лед, и волны вынесли на берег тело старого охотника. Оно было ни капли не повреждено. Емельянов был обнажен по пояс, и всем стало понятно, что он провалился под лед, боролся за жизнь, снимал с себя меховую одежду, которая моментально намокла и отяжелела в ледяной воде. Но возраст не дал ему победить. Александр Дмитриевич ушел как настоящий мужчина-морзверобой, как герой седого мифа. По представлениям эскимосов и береговых чукчей, те, кто погибают в море, уходят хорошей смертью. В другом мире они не болеют, не сидят во тьме и сырости. Они продолжают охотиться, идут в море. Занимаются своим делом.
Читайте также
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Наур Гармелия: «Мы не могли жечь дома, как Тарковский»
-
«Нужен был нереальный реализм» — Тина Баркалая о «Сказках Гофмана»
-
Сесиль де Франс: «Сниматься — настоящий подарок судьбы»
-
«Я хотел понять свое поколение» — Иван Власов о фильме «Дивный мир»
-
«Одинокий Джокер на Голливудском бульваре» — Влад Козлов о фильме «Немая жизнь»