хроника
Любовь Аркус
Любовь Аркус

5 мая: Дубинки против камер


Зося Родкевич на митинге 5 мая 2018 года. Фото Виктории Одиссоновой

Из переписки Зоси Родкевич и Марины Разбежкиной

Марина Разбежкина, 6 мая, 9:19

Зосенька. как ты себя чувствуешь? Прочитала у Маши Павловой, что тебя вчера ударили дубинкой сильно и больно.

Дали отмашку, значит. всем.

МА

 

Зося Родкевич, 6 мая

Марина Александровна, всё нормально. Остались следы — дубинка со спины и плеч, но думаю скоро пройдёт. Да, в этот раз что-то очень жестоко били, и по камере дубинкой нарочно. Ну такая работа — зато сняла очень по-моему хорошие кадры — раздавленные головы под берцами, дубинки по спинам.

На меня в сцепке матерился чувак, пока дрался, что я тут «со своей е***ой камерой», а потом, когда начали давить и бить, быстро надел на меня свою кепку и пропал. Так я избежала солнечного удара. А вот у Лены Хоревой прям тепловой удар — она говорит тошнит, озноб, судороги. Если не пройдёт — будет скорую вызывать. Очень было жарко.

В автозаке моём я была единственная девчонка и 17 пацанов. 7 несовершеннолетних. Мы просидели 3 часа в автозаке, снимать было темно, спрятала в табак флэшку с задержанием Навального. Ребята передали воду, еду и влажные салфетки, но до нас они не дошли, и парни злились: «ууу, мусора ссуки, пьют нашу воду и вытираются нашими влажными салфетками».))

Благодаря адвокату свободы [речь идет о «Радио Свобода» — примеч. ред.] меня в полночь выпустили, а ребята так и остались сидеть в автозаке без туалета, воды, типа до понедельника.

Ну я как раз сижу монтирую дома, всё заживёт.))

Обнимаю Вас крепко!

 

Александр Расторгуев

Зося Родкевич, Маша Павлова, Лена Хорева, Максим Пахомов, Андрей Киселев и я снимали вчера на Пушкинской площади и в округе. Некоторые пошли потом к Роскомнадзору, другие на Китай-город, в общем, мы снимали все эти брожения и возрастающую злость омоновцев и полиции. Наблюдали разные прекрасные явления. Аресты совершенно случайных людей: например, таксиста, который ждал клиента. Большое количество детей, которых просто, без зазрения совести, били.

Это был нарастающий дичайший беспредел. К концу съемок возник, видимо, приказ арестовать вообще всех, кто находится на Пушкинской площади. И всех стали без разбора бить и заталкивать в автозаки. В этот момент Маша Павлова получила несколько ударов дубинкой, у нее сильные ушибы. А Зосю повалили в кучу с детьми, которых она в тот момент снимала, и там же, в этой куче их сильно избили дубинками, а потом закинули в автозак, который потом катался по городу несколько часов. Дело в том, что в отделении они имеют право держать не более трех часов после задержания, но это время засекается с момента привода в ОВД. А поскольку все ОВД были переполнены, то их сначала часами катали по городу, а потом автозак просто встал перед отделением. В автобусе не было ни воды, ни туалета, и многие сходили с ума от этого. И только спустя пять часов после задержания Зосю запустили в ОВД. К этому времени там уже был адвокат «Свободы», для которой они снимали репортаж. Благодаря ему удалось с минимальными потерями преодолеть все бюрократические процедуры. Видимо, они испугались адвоката.

Зося Родкевич в автозаке.

Маша Павлова и все ребята снимали с самого утра, а потом стояли у ОВД и ждали, пока Зосю выпустят. Поэтому никто из них не пошел оформлять побои. А потом наступило воскресенье — выходной день, фиксировать негде. В понедельник это будет уже бессмысленно, поэтому, несмотря на крики Максима Шевченко о созыве совета по правам человека, о предъявлении побоев и наказании виновников бесчинств, я думаю, что никаких последствий у этих событий не будет.

Вчера было очень жарко в Москве и, в отличие от Питера, где был такой праздник непослушания, омоновцы и Росгвардия — все эти люди в бронежилетах — от жары, видимо, просто стали звереть. Я был свидетелем просто катастрофического отношения к несовершеннолетним. Зося все-таки взрослый человек, и это не так страшно как то, что омоновцы делали с этими детьми, которых она снимала. В ближайшее время на «Свободе» выйдет материал с этими съемками.

 

Константин Селин

Константин Селин.

Впервые я прочувствовал эту энергичную атмосферу недавно, на одном из митингов Навального. Энергетика на том митинге была просто сногсшибательная, я такого не ожидал. А в этот раз она словно удесятерилась, стала более сознательной. Не окрепшей, а именно сознательной. И очень хорошо был ощутим этот молодой драйв. Я не ожидал такого.

В Петербурге вышло спокойнее, чем в Москве — без такой жести. Может быть, тут кто-то умный начал управлять омоновцами, раньше задерживали сразу и агрессивно. В этот раз людям в касках, видимо, поначалу не было приказа винтить. Думали, наверное, что люди пройдутся и запал сам иссякнет. Они просто наблюдали. Но когда мы дошли до Маяковской — началось. Они вдруг разозлились. Люди в шлемах вышли полосой, выстроились в ряд. Я это снял, и получилось показательно: идет линия силовиков и сносит все на своем пути, бабушек и детей, без разницы. Потому что дан приказ отрезать, и вот они действуют, как тесак. И на тех, кого они отрезали, силовики реально набросились: эти кадры я снял со столба, там действуют человек пятнадцать омоновцев. Это был первый этап агрессии.

Знаю, что жутко винтили на Дворцовой и Исаакиевской площадях. Сам я был на Невском, и там через какое-то время стали точечно выхватывать людей из толпы. За некоторыми бежали на Малую Садовую, похоже было, что вылавливают кого-то определенного. Винтили жестко, но без дубинок. У одного задержанного упали очки, он закричал: «Мужики, мужики, я ничего без очков не вижу — поднимите, пожалуйста!» И они подняли.

 

Маша Павлова

Маша Павлова

Давно такой жесткости не было на акциях. Обычно выдергивают, задерживают, но в этот раз очень много агрессивных задержаний, с дубинками и избиениями по углам. Такого я еще не видела. И я, и коллеги заметили новое любопытное поветрие у омоновцев — стали бить по камерам. Если ты снимаешь, то кто-то из ОМОНа, просто проходя мимо, пытается твою камеру разбить. К документалистам раньше тоже относились пренебрежительно, но все-таки спокойно. А в этот раз мне и Зосе Родкевич прилетело дубинкой по-настоящему.

И всё это — походя. Меня ударили в тот момент, когда группа ОМОНа стала зачищать лужайку на Пушкинской. Бежали за каким-то парнем, я за ними, снимать. Омоновец пробегал мимо и ударил дубинкой. У меня хорошая, новая камера, которая, к счастью, осталась цела, дубинка чаще попадала по рукам.

Еще больше нас удивил НОД [Национал-освободительное движение часто связывают с нападениями на оппозиционных политиков, разрушением мемориала Борису Немцову. Также участвовали в нападении на школьников-участников олимпиады «Мемориала» — примеч. ред.]. Обычно от них приходит пара человек, они всех снимают и все. В этот раз их было около пятидесяти, все одеты в форму времен Великой Отечественной: они пели военные песни, играли на баяне, вступали в конфликты с протестующими.

Затем появился ОМОН, а потом подоспели казаки, это тоже было что-то новое. Раньше они приходили на суды над Pussy Riot, устраивали какие-то перформансы, вчера это были люди, которые очень хорошо умеют драться. Я смотрела сегодня материал: они профессионально налетают на людей, бьют их ногами, добивают лежащих на земле. Я видела, как пару казаков забрали в автозак. Пишут, что их сразу же отпускали.

Меня не забрали, в отличие от Зоси и еще одного нашего корреспондента, которого отпустили, потому что задержание было в середине дня, когда рядом с автозаками еще ходили люди чином выше омоновцев — с ними можно было поговорить. А Зосю задерживали в конце дня, когда остались только бойцы, и они, мягко говоря, не были расположены к диалогу. Во время финальной зачистки Пушкинская я услышала по рации приказ бойцам: «винтить жестко, в том числе тех, кто по углам». То есть, инициатива шла сверху.

После мы поехали ждать Зосю в ОВД «Аэропорт». Ее выпустили, к полуночи, как только приехал адвокат из «Свободы». До этого их катали в автозаке по городу: автозак означает, что у них нет ни воды, ни еды, ни туалета. Я передала воду начальнику отделения, но он сказал, что в автозак ее передать не может. Надеюсь, он передал ее ребятам, когда они зашли в отделение.

Зося Родкевич на выходе из ОВД.

В этот раз на митинге я впервые почувствовала страх. Обычно, когда кого-то вяжут, я кидаюсь снимать. А вчера первая реакция была — сбежать вместе со всеми. Я боялась за камеру, потом ударили меня саму, и за себя тоже стала немного бояться. Бояться лезть в замес — это совершенно новый опыт. С ним еще предстоит примириться и понять, как снимать дальше.

 

Марина Разбежкина

Я никогда не посылала своих студентов на митинги. У меня нет такого права. Каждый сам делает свой выбор, и я его уважаю. Но я страшно боюсь за каждого. Пятого я была в усадьбе Льва Толстого, показывала кино. Все было мирно и замечательно. Потом я узнала, что ребят избили — и мне стало страшно. Но даже после этого я не скажу им: «нет, не ходите». Зося и Маша написали мне, что бойцы пытались бить им камеры. Они боятся свидетельств, уничтожают их — появился страх перед фиксацией преступления. Мы все находимся в опасности. Но фиксировать происходящее — наша обязанность. Иначе зачем документальное кино?

Мы создали нашу школу, чтобы близко рассматривать человека, человеческую жизнь. Как биологи смотрят на цветок: пестики-тычинки. Это казалось мне необходимым, потому что русскому искусству, на мой взгляд, не хватает представления о горизонтальной человеческой жизни, очень близкой жизни. Хотелось, чтобы мы начали снимать кино про человеческий микромир — снимать, словно через микроскоп, чтобы различить оттенки. А потом мы начали жить в мире, где не осталось оттенков. К этому безоттеночному миру мы были не готовы. Началось деление на хороших-плохих, чужих-своих, наших-ненаших. Это не мой мир. Я хочу, чтобы в моем мире и в мире моих ребят было много подробностей, деталей.

Когда в 2012 году прошли очередные выборы президента, мир был разноцветным, карнавальным. Я вспоминаю, как ребята снимали «Зима, уходи». В этом было очень много энергии, она была в жизни, оставалось ощущение, будто что-то можно сделать. Каким-то образом этот мир мог стать другим, и мы фиксировали эту возможность. Я сейчас понимаю, почему этот фильм так был принят во всем мире, почему его смотрели. Вдруг увидели, что Россия — это не сонная страна, с которой можно сделать что угодно. В России есть сопротивление, есть некий политический карнавал, цветной сложный неоднозначный мир. Мы снимали энергию сопротивления. Документалисты ее чувствуют. Чувствуют, когда ее изымают, когда загоняют в жесткие рамки. Но энергия всегда будет вырываться наружу.

Когда мы показывали это кино, мне говорили: «Через полгода этот фильм станет неактуальным — зима уйдет». Я была настроена скептичнее. Но не думала, что эта энергию сопротивления превратится во что-то прямо противоположное. Что пятого мая можно будет бить детей. Невозможно смотреть, как здоровые мужики в форме тащат детей по асфальту. Это нужно запретить. Не кто-то кому-то должен запретить, а каждый — сам себе.

Нельзя бить дубинкой девочку, которая держит камеру. Человек должен себе это запретить. Мне всегда было важно смотреть на человека, важно было знать, складываются ли отдельные тычинки и пестики в нового человека? Принимает ли этот человек какие-то решения, или за него решения принимают правительство, начальник, Бог? Мне всегда хотелось думать, что человек сам принимает решения.

 

***

 

«ОВД-Инфо» сообщает, что в 27 городах были задержаны 1 600 человек. 700 человек — в Москве. Некоторые из них все еще остаются в отделениях. На участника петербургской акции Михаила Цакунова заведено уголовное дело — он якобы выбил зуб полицейскому при задержании; видео задержания этого не подтверждает.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить