5
Знаменитый проход Горчакова в финале «Ностальгии» — это максимальное приближение к Бергману: мы вместе с героем проживаем некое физическое единство времени и восприятия, мы воспринимаем не художественный образ, а физическую реальность времени, движения, света. И Тарковский, который старался никогда не использовать физические энергии, психофизиологические энергии, свойственные модернизму, смиряет в себе некую гордыню художника и использует свои художественные образы уже как сугубо рациональные и подчиненные неким внеэстетическим задачам. Здесь идея вступает в противоречие, в то время как Бергман, заканчивая свой мировоззренческий этап, всегда одновременно заканчивает и соответствующий этап художественный — причем не только свой, но и вообще в мировом кинематографе.
Не стоит забывать, что мы имеем в виду несколько разные религиозные традиции. Вот простой вопрос — много ли можно насчитать крупных планов в фильмах Тарковского? Я имею в виду крупных планов человеческих лиц… Тарковский скорее старается овеществить мир в его законченных текучих формах, не приближая свою камеру слишком близко к нему. Какие-то предметы стихии — огонь, вода, молоко и так далее — те самые предметы, которые так или иначе входят в какие-то пункты его метафорического ряда, — всегда взяты крупно. Но такая вещь, как человеческое лицо, у Тарковского приближено к нам нечасто. Тарковский — человек православной традиции, он всматривается не в своего героя, лицом к лицу, а пытается поместить его в некий текучий континиум природы, стихийных сил, в свою очередь овеществляя их другими средствами. Вместе с тем Бергман, воспитанный в протестантской традиции, где очень большое значение имеет личный выбор, личная ответственность и личная этика поведения человека в системе тех отношений, которые он сам над собой понимает, — очень много и очень подробно показывает крупные планы. Более того: необходимо оговорить, что крупные планы, которые использует Бергман в своих картинах, неконвециональны по отношению к системе крупных планов, практикуемых в пятидесятые годы. У Бергмана очень крупные планы. Поэтому для Бергмана ландшафт человеческого лица является не менее сложным полем страстей, противоречий и, в конце концов, какого-то духовного поведения, нежели для Тарковского природа или материальные вещи.
Читайте также
-
Жизнь за работой — «Комната по соседству» Педро Альмодовара
-
Все хороши — «Плохая девочка» Халины Рейн
-
Киномеханик — К 80-летию Анатолия Загулина
-
Территория свободы — Польша советского человека
-
Почему у тебя такие большие туфли? — «Планета Джанет» Энни Бейкер
-
«В нашем мире взрослые сошли с ума» — Кирилл Султанов о «Наступит лето»