Очень важное для меня кино. Абсолютно свободное высказывание, безо всякой натуги. Главное — Шультес, герой, — не перед пространством, а в пространстве, проделай операцию, вырви его из пейзажа, останется дыра. Взаимодействие человека с пространством в русском кино замазано, непрояснено. Или герой случаен, или пространство не то, для другого предназначенное. Здесь палец не просунешь. Эти дворы, улочки, забегаловки и даже метро можно стащить с героя разве что с кожей. Вот! Он одет в пространство. Это важное слияние. Стирание примет, утопленных или умерших в пейзаже. Шультеса нет. Есть пространство с отпечатком его лица и рук. Сразу напрашивается аллюзией плащаница, но лишь как предмет, с которого стерты все символические смыслы. Просто покрывало. Хайдеггер был бы счастлив.
Читайте также
-
Генрих Игнатов: «Призраки появляются за счет монтажа»
-
Глухая балерина — Из книги Бориса Тулинцева «Нестертые следы»
-
Динара Друкарова: «Бросить всё и уехать на край света»
-
«Она обладала магией делать вечным все, чего касался ее взгляд»
-
Без кавычек — Памяти Дмитрия Голынко-Вольфсона
-
Любовь Борисова: «Мы свирепо хватаемся за жизнь — в этом наша философия»